Эбби Ваксман - Книжная жизнь Нины Хилл [litres]

– Налить вина? – спросил Питер. – Оно ужасное, но в нем есть градусы.

Нина кивнула, и он протянул ей бокал, содержимое которого было так себе, как он и предупредил. Нина не считала себя винным снобом, но она относилась к поколению Y, чьи представители, как вы, должно быть, слышали, пили больше вина, чем любое поколение в истории. Возможно, древние римляне были бы не согласны с этим, но интернет не слишком тщательно изучает вопрос. Нина старалась относиться к интернету как к парню в баре, слегка покачивающемуся на стуле с упаковкой наггетсов в руках. Может быть, он действительно специалист по международному арбитражу, торговле оружием или истории католицизма, хотя, скорее всего, это не так. В любом случае она пила вино, так что здесь интернет не ошибается.

Появившийся Саркасян бросил на стол баранью ногу, и кормежка львов началась. Баранья нога выглядела как пачка бумаг, но сути дела это не меняло.

– Спасибо всем, что пришли, – традиционно начал он. – Для начала позвольте представить вам Нину Хилл.

Когда он указал на нее, она обвела собравшихся взглядом и улыбнулась самой напряженной улыбкой в истории улыбок, а учитывая века геополитики, это говорило о многом. «Я не счастлива здесь находиться, – означала улыбка, – но я готова вести себя вежливо, если вы ответите тем же». Те, кто хорошо знал Нину, могли прочитать в ее улыбке еще и такие слова: «У меня начинается паническая атака, так что, пожалуйста, давайте продолжим, пока меня не стошнило на стол». Но среди присутствующих таких не было, поэтому ее секрету ничто не угрожало.

Поверенный начал обходить стол.

– Начнем с братьев и сестер. Это Бекки Оливер, первый ребенок Уильяма Рейнольдса.

Маме Питера было под шестьдесят. Она очень походила на сына и улыбалась совсем как он. Бекки миролюбиво помахала Нине, что Нина так и расценила, как проявление мирных намерений.

– Справа от нее сидит ваша сестра Кэтрин, а слева – их мать Элис.

Элис неотрывно смотрела на Нину, но при этом выказывала не больше эмоций, чем набитое чучело. Ее прическа выглядела так, будто ни за что не распадется, даже если снять волосы, например, чтобы заменить на такие же, только другого цвета. Она предпочитала яркие необычные украшения, как будто что-то заявляя миру, но в чем именно заключалось заявление, определить было невозможно, если только она не хотела сказать просто: «Внутри я пустышка, но меня это устраивает, потому что моя оболочка блестит ярче вашей». Это заявление звучало громко и внятно. Нина вспомнила предупреждение Питера насчет Элис и постаралась не смотреть на нее напрямую.

Кэтрин выглядела совсем иначе. Она была без макияжа, и ее явно не заботила собственная внешность. Взлохмаченные волосы, неопрятная одежда, но при этом пронизывающий взгляд, как у малиновки, готовой проглотить червяка. Нина остро чувствовала, что сейчас червяком была она.

Поверенный сглотнул и продолжил:

– Справа от них – Арчи, с которым вы, кажется, уже встречались, и его жена Бекка. Арчи – сын Рози, второй жены Уильяма, к сожалению, покойной.

– Привет еще раз, – сказал Арчи. – Прости, что так вышло.

– Заткнись, Арчи, – сказала молодая женщина, сидевшая прямо напротив Нины. – Не будь коллаборационистом.

Она метнула в него колючий взгляд, потом снова стала не мигая смотреть на Нину. Лет тридцать пять, лиловый брючный костюм и блузка с галстуком-бабочкой. Возможно, она думала, что пришла на собрание в 1986-м или пробуется на эпизодическую роль в «Законе Лос-Анджелеса».

«Вау, – подумала Нина, – коллаборационист? Уже бросаемся дешевыми оскорблениями? Уважуха. И вообще, если эта дамочка не моргнет в скором времени, ее блестящие глазки выкатятся из глазниц и запрыгают по столу».

Поверенный ускорил церемонию знакомства.

– Вашей младшей сестры Милли здесь нет, но рядом с Беккой сидит ее мать Элиза, вдова Уильяма.

Элиза напряженно улыбнулась Нине, но Нина понятия не имела, относилась эта напряженность к ней или к собранию в целом.

Внезапно Элис подалась вперед и ткнула пальцем в Элизу.

– Она его убила, знаешь ли, так что советую тебе поостеречься. Встанешь между ней и деньгами Уильяма – закончишь, как он.

Элиза фыркнула:

– Ошибаешься, Элис. И возможно, у тебя уже маразм.

– Неправда, – ответила Элис. – Я просто слишком стара, чтобы любезничать. Ты убила Уильяма, потому что хочешь его денег.

Саркасян вмешался:

– Ради бога, Элис, это необоснованная клевета!

Элис посмотрела на Элизу:

– Шлюха-убийца.

– Старая карга, – спокойной ответила Элиза.

– Дамы, дамы, – пробормотал поверенный, явно привыкший к подобным семейным перепалкам. Он посмотрел на них, нахмурившись, потом откашлялся и продолжил: – Итак, мы подошли к племянникам. С Питером вы уже знакомы, рядом сидит его сестра Дженнифер, – похожая на Питера Дженнифер дружелюбно помахала Нине. – У Дженнифер есть дети, ваши внучатые племянницы и племянник, но они еще несовершеннолетние и по закону их присутствие не требуется.

– А мое требуется? – Нина посмотрела на Саркасяна. – Я думала, это просто приглашение.

– Конечно, – быстро ответил он. – Я просто имел в виду, что они пока не могут участвовать ни в каких действиях юридического характера.

Нина нахмурилась, но не успела спросить еще что-нибудь, как женщина напротив нее бросила:

– А я – твоя племянница Лидия, дочь твоей сестры Кэтрин, хотя я сомневаюсь, что мы вообще родственницы, – в ее взгляде читалась агрессия. – Где доказательства, что мой дедушка – твой отец и ты не мошенница?

Нина смотрела на нее две секунды, потом медленно подняла одну бровь – навык, которым она заслуженно гордилась. Если эта женщина думает, что может запугать ее грубостью, то будет разочарована. Возможно, Нину пару раз в неделю и охватывала парализующая тревога, но она работала в магазине, а грубость была характерной чертой покупателей в Лос-Анджелесе.

– Даже не знаю. Может, свидетельство о рождении? Его слово? Слово моей матери?

Лидия улыбнулась, как самая вредная девочка в школе, готовящаяся сказать что-нибудь ядовитое о туфлях подруги.

– Вряд ли это можно назвать достаточным доказательством.

– По закону можно, – резво ответил Саркасян. – Уильям Рейнольдс указан в ее свидетельстве о рождении, он внес ее в завещание, а значит, знал о ее существовании, и ее мать подтвердила отцовство. С точки зрения закона, не к чему придраться.

– А кто подтвердит, что она та, за кого себя выдает? – презрительно бросила Лидия. – Может, она только притворяется Ниной Хилл, чтобы заполучить деньги. Может, она похитила настоящую Нину Хилл и держит в каком-нибудь подвале.

На этих словах вся тревога Нины окончательно испарилась, уступив место холодному гневу. Нельзя сказать, что это было к добру. Иногда в компании, когда тревога становилась слишком сильной, ее устами овладевала странная безумная уверенность, что приводило не к самым приятным последствиям.