Владимир Орлов - Пейзаж с ароматом ментола

Мне нравилось помогать Наташе возле газовой плиты и накрывать на "стол", которым служили две поставленные у кровати табуретки. Новую встречу наших тел окрашивало уже не острое желание, а нежность взаимного притяжения. Уто­лив в первый раз жажду, теперь мы как будто допивали ос­тавшиеся глотки, чтобы запаса обладания хватило до следу­ющей, завтрашней или послезавтрашней половины пятого.

Шлафрок занимал свое место в шкафу, когда электрон­ные часы в деревянном корпусе показывали без четверти восемь. По дороге к троллейбусной остановке я брал Ната­шу за руку и любил время от времени слегка сжимать ее сухие теплые пальцы, чувствуя их ответное пожатие. Если навстречу нам попадалась юная парочка, моя подруга освобождала руку, говоря, что это смешно: такие старенькие и держатся за ручки. Она кокетничала, потому что и сама прекрасно знала, что абсолютное большинство этих желторотых девчонок могли бы позавидовать ее молодому, гибкому и такому талантли­вому телу, которое, казалось, имело твердое намерение ни­когда не покориться времени.

Осколок бывшей, уже почти чужой жизни...

Сиреневый май незаметно перелился в жасминовый июнь; в июле Наташа уехала на две недели в отпуск, но такое долгое расставание ничего не изменило: в назначенный день я нетерпеливо, как мальчишка, ждал ее, и ключ повернулся замке ровно в половине пятого.

Все началось в конце августа, когда вслед за жарой куда то пропали и целые рои бабочек-крапивниц, которые еще недавно оккупировали окрестности, залетая в открытое окно и бесстыдно опускаясь на нас, куда им только вздумается.

Как недавно и как давно это было!.. Порой я действитель­но чувствую тоску по той жизни, однако она, эта тоска, напоминает ностальгию жителя Атлантиды, которому посча­стливилось спастись, когда его материк погиб. Мою бывшую жизнь поглотила пучина. Сказано, конечно, слишком кра­сиво для того, чтобы быть правдой. Просто я чувствую, что дорога назад закрыта.

Но есть ли у меня право уверенно утверждать, что я спас­ся?..

В любом случае я превосходно помню дату происшествия, ставшего предзнаменованием... Есть ли смысл заниматься поисками эвфемизмов? Предзнаменованием приходов. Более точного определения я не нашел, как и не придумал ничего лучшего, чем слово путешествия.

Путешествия станут второй стадией...

В тот день, на прогулке после трех утренних страниц, в памяти всплыл мой хозяин. Уже полгода он не преподносил мне новых подарков, не выяснял, люблю ли я Шопена, и вообще никак не напоминал о себе, за что я был ему без­мерно благодарен, как, впрочем, и за проигрыватель, кото­рый делал мои свидания с Наташей более уютными.

Результатом этого воспоминания стали изменения в мар­шруте, приведшие меня в музыкальный магазин.

Я выбрал пластинку "Led Zeppelin" с моей любимой "Лестницей в небо", каприсы для скрипки Паганини и, уже направляясь к выходу, увидел на стеллаже романтический профиль Шопена. Память была наготове: "Скажите... вы любите... Шопена? — Мне нравятся прелюдии, но очень прошу ничего больше мне не дарить..." Тогда я ответил ис­кренне, а на диске в черно-зеленом конверте, который дер­жал сейчас в руках, были как раз они, знаменитые "Двад­цать четыре прелюдии" — от радостного порыва первой до трагических басовых фигураций заключительной.

Дома я послушал "Лестницу в небо" и поставил на про­игрыватель Шопена. Оборот пластинки начинался с прелю­дии №15, которую Жорж Санд, невзирая на протесты Фридерика, называла "прелюдией в капельках". Эта пасторальная пьеса с чертами ноктюрна вновь привела меня за письмен­ный стол, вдохновив еще на одну страницу черновика.

От рукописи оторвал аромат ментоловых сигарет. Вернее, я ощутил его несколько раньше, однако некоторое время перо еще бегало по бумаге, а приятный запах существовал на пе­риферии восприятия, рождая смутные образы тонкой руки, неярко подведенных губ, белой сигареты с оставленным помадой разовым колечком... Вскоре я почувствовал легкое удивление и поднял голову. На фоне книжных полок плыла сизая прядка дыма. Слегка заинтригованный, я подошел к открытому окну. Внизу на скамейке сидел бывший элект­ромонтажник Леня, отроду не куривший ничего, кроме "Ас­тры".

Прядка исчезла из поля зрения, но запах оказался устой­чивым, будто курили где-то совсем рядом, в соседней ком­нате, которой у меня не было. Мне подумалось, что Наташе подобные ароматы могли бы не понравиться, и я на всякий случай открыл дверь на площадку. Из недр подъезда при­вычно тянуло котами. Значит, виновны были окно и здеш­няя причудливая роза ветров.

Начало вечера не было примечательно ничем, кроме того, что мы слушали новые пластинки, причем на Шопена вре­мени не хватило. Отлично помню, что поставил прелюдии на проигрыватель, однако Наташа уже причесывалась перед моим большим овальным зеркалом, и я не стал опускать иголку на диск.

Я возвращался в том состоянии духа, которое Леня на­учился определять абсолютно безошибочно. Проникшись благодарностью за перехваченную пятерку, он потащился следом на мой третий этаж. На площадке Леня закурил, и я машинально отметил, что у него в руках помятая пачка "Ас­тры".

В этот момент мне и показалось, будто за дверью слы­шится музыка. Я напряг слух и узнал "прелюдию капелек".

В первые мгновения — то ли из-за беззаботного настроения, то ли потому, что рядом стоял Леня,— открытие было вос­принято совершенно спокойно. Я повернул в замке ключ, простился с соседом и оказался в своем тесном коридорчи­ке. В квартире плавало окончание музыкальной фразы, и это, несомненно, был прелюд №15. Только тут до меня дошла суть происходящего. Чувствуя под сердцем неприятный сквозня­чок, я рывком распахнул дверь в темную комнату и щелкнул выключателем.

В комнате никого не было, проигрыватель беззвучно стоял на месте, но в воздухе пахло дымом ментоловых сигарет. Я проверил кухню, ванную и оба стенных шкафа, а потом сел на неубранную кровать и рассмеялся.

Не скажу, что мой смех прозвучал убедительно.

Музыка, конечно, померещилась, но что прикажете делать с запахом? Где-то я читал о специфических обонятельных галлюцинациях, однако откуда взялось голубое облачко, плывущее на фоне черной шторы к приоткрытой форточке?.. Не многовато ли галлюцинаций?

Я налил полный стакан вина и, выпив его маленькими глотками, занялся анализом ситуации.

Самым естественным ответом на все вопросы явилось бы недавнее присутствие в этих стенах человека с сигаретой. Вместе с тем подобное объяснение выглядело наиболее уяз­вимым. Если в квартире и впрямь кто-то находился, в его распоряжении было всего минут пятнадцать, прошедших между нашим с Наташей уходом и моим появлением. За это время любитель ментоловых сигарет должен был, во-первых, некиим образом попасть в квартиру, а во-вторых, успеть уйти до моего возвращения. Но с какой целью? Чтобы выкурить сигарету и тем самым оставить свидетельство своего незакон­ного вторжения? Версия выглядела довольно сомнительной, хотя и оставляла простор для дальнейшей разработки.