Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

Кристофер приложил руку ко лбу, покрытому горячим соленым потом. Боль в ноге отдавалась во всем теле, но он не обращал внимания, или пытался не обращать, и поторопился к входной двери. Дома было абсолютно тихо, не считая его грохочущего дыхания. Он положил обе руки на стену и покрался в сторону кухни. Ему было проще двигаться, держась за твердую опору, чтобы не создавать лишнего шума. Он сел за кухонный стол, пульс наконец замедлился. Я должен увидеться с ней сегодня. Сегодня же. Сейчас.

Адреналин иссяк. Комната пошатывалась, словно он сидел на шатком плоту посреди бурного моря. Левая штанина порвалась, по колену растекалось темное пятно крови. Он взял столовую салфетку, висевшую у него на спинке стула, и промокнул ссадину сквозь порванные брюки. Скатерть упала на пол. Кристофер не стал ее поднимать. Колено сильно болело, но, похоже, перелома не было. Наверху было тихо, и он прокрался вдоль стены в кабинет. Ключи от машины лежали на столе. Он положил их в карман. Прокрался обратно по спящему дому и вышел на улицу.

Дом Дарреллов в Сент-Бреладе был в сорока пяти минутах езды на машине, если ехать днем. Он глянул на часы. В темноте было почти ничего не видно, но, похоже, сейчас около часа ночи, может, позже. Ребекка с матерью до сих пор не вернулись домой, и ему пришло в голову их дождаться. Только где? К их дому он возвращаться точно не собирался. Наверное, лучше всего поехать прямо туда, ведь там какая-то вечеринка. Самого Кассина они решили не брать, потому что он способен испортить любое мероприятие. Кристофер повернул ключ зажигания, машина затряслась, закашляла и завелась, и он увидел, что в комнате его отца зажегся свет. Открылось окно.

— Папа, мне нужно взять машину. Экстренная ситуация! — крикнул он, резко выскочил на дорогу, не дожидаясь ответа, и уехал прочь, не сомневаясь в своих действиях. Уверенность в собственной правоте заставляла его двигаться дальше. Извинения перед отцом и все остальное подождут.

Свет фар освещал десять-пятнадцать метров дороги. В зеркале заднего вида была лишь темнота. Кристофер думал о Кассине, о ружье и о виски. Фары на долю секунды осветили корову, стоявшую на дороге, и он резко повернул руль в сторону. Машина вильнула в темноту, продираясь сквозь кусты и угодив в канаву, руль ударил Кристофера в грудь, автомобиль перевернулся и лег набок. В его голове промелькнули мысли о Ребекке, ее отце и долгом пути в Сент-Брелад, а потом он провалился во тьму.

Александра была рядом с отцом. Она плакала. Стефан наклонился к Кристоферу, попав в его поле зрения. Кристофер почувствовал, что его левый глаз закрыт. Он не смог открыть его, а потом почувствовал боль — сперва она щекотала позвоночник, а потом накрыла его огромной волной. Он изогнул спину и увидел, как поднялась и опустилась белая простыня на его груди. Почувствовал, как отец взял его за руку, почувствовал тепло его пальцев. Вместо слов у Кристофера вышло лишь бормотание да покачивание головой. Стефан успокоил его, положив руку ему на лоб. Он попытался сесть, но упал назад. Зрение прояснилось, когда усилилась боль, и он поднял руку, чтобы ощупать опухший глаз.

— Прости за машину, папа.

— Нет-нет, это ерунда. Даже не беспокойся.

— Я должен был… Я должен был остановить ее. — Зрение снова затуманилось, и свет усилился, размыв всех присутствующих и все вокруг. — Это ее отец, месье Кассин. Я должен был…

Его снова окутала тьма.

Очнувшись, он увидел сестру и отца, они спали на стульях в противоположных концах комнаты. В глазах прояснилось, боль немного успокоилась. Он понаблюдал, как они спят, и снова закрыл глаза.

Когда он проснулся, то увидел Александру.

— Где отец?

Она приложила руку к его лбу.

— Ему пришлось уехать. Скоро вернется. Он был здесь со мной всю ночь. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — солгал он. Левая рука и левая нога были в толстом белом гипсе, а такой сильной головной боли он не чувствовал ни разу в жизни.

— Злится насчет машины? Что он сказал?

— Это его правда не волнует. Мы так переживали. Почему ты это сделал, Кристофер? Нам передали одежду, в которой тебя нашли. Она пропахла виски.

— Я… Мне пришлось. Я этого не планировал. — Когда он начинал говорить, пульс ускорялся вновь. — Кто меня нашел?

— Мистер Бейнс. Ты чуть не переехал одну из его коров.

Он уже собирался попросить Александру передать мистеру Бейнсу извинения, когда в комнату вошла Ребекка. Она была одна и держала букет цветов.

— Думаю, вы хотите поговорить наедине, — догадалась Алекс и ушла.

Ребекка выглядела усталой, ее глаза опухли. Она села рядом с кроватью. Он попытался приподняться, но не смог.

— Как ты себя чувствуешь? Я так расстроилась, когда узнала, что случилось.

— Нормально. Врачи говорят, я скоро поправлюсь. Ты как?

— Я получила твое письмо. Отец передал. — Вечернее солнце в окне подсвечивало каждую пылинку, превращая ее в драгоценную песчинку. Ребекка была еще прекраснее, чем он мог вообразить.

Кристофер снова попытался сесть, но почувствовал в боку укол острой боли и откинулся обратно.

— То, что я там написал, — неправда… Я…

Она взяла его за руку.

— Тише, Кристофер, — прошептала она. — Я знаю. Знаю, кто ты. — Она поднесла его руку к губам, поцеловала и приложила к щеке. — Ах, Кристофер, как ты мог подумать, что я вообще в это поверю? Поверю словам моего отца? Ты всегда был лучшим, что было в моей жизни. Я всегда это знала, просто ненадолго забыла. Ты навсегда в моем сердце, с первой секунды знакомства. Я любила тебя всю жизнь. В тот вечер я поехала к Джонатану, чтобы сказать ему, что разрываю помолвку, что я не люблю его и хочу быть с тобой. — Ребекка наклонилась и поцеловала его. Было больно. Но Кристоферу было плевать. — Мне всегда был и будешь нужен только ты, Кристофер.

Ребекке было больше некуда идти, или она не хотела никуда идти. Она переехала в квартиру к Кристоферу и ждала, пока он окрепнет достаточно, чтобы туда вернуться. Она прожила с ним около двух недель, пока он выздоравливал. Потом нашла работу в местном отеле и переехала в квартиру по соседству. Совсем рядом. Там она только спала. Остальное время они проводили вместе.

К лету 1939-го остров начал охватывать страх. Страх порождал негодование. Это был и его дом. Остров принадлежал ему настолько же, как и остальным. Кристофер, как и все окружающие, пристально следил за политикой страны своего рождения. От этого невозможно было скрыться. Даже Ули признал, что страна, вероятно, движется к войне, после того как в марте 1939-го была окончательно подчинена Чехословакия. Он не понимал его, не разделял патриотической гордости, растущей в Германии на митингах, где герр Гитлер управлял огромными толпами, вводя их в транс своими речами. Зелерам все сложнее становилось быть немцами, ассоциировать себя со сжигающими книги толпами. Но все вокруг знали, откуда они родом. При приближении Кристофера разговоры о политике умолкали, и друзья сомневались в его взглядах, хотя знали его всю жизнь.