Оуэн Дэмпси - Найдите Ребекку

— Кто сказал вам, что я хороший человек? Я офицер СС.

Дождь стекал по гладкой коже ее лица.

— Говорят, вы другой, — прошептала она.

— Кто говорит?

— Женщины в «Канаде». Говорят, с вашим появлением прекратились казни. И вы смогли остановить этого монстра, Франкля.

Он достал пистолет, но рука дрожала так сильно, что оружие чуть не выпало на землю. Если другие охранники увидят, что я ее пожалел… Я никогда не найду Ребекку. Придется это сделать. Она снова закрыла глаза. Его пронзила почти невыносимая боль.

— Почему вы обратились ко мне на глазах у остальных заключенных, у охранников?

Казалось, пистолет весит тысячу тонн.

— Я должна была попытаться спасти сестру и ее детей. Лучше умру, чем не попробую.

Она сидела, опустив голову, спрятав руки за спину, готовая к неизбежному.

— Как ее имя? — Он убрал пистолет обратно в кобуру.

Она открыла глаза.

— Петра Кочанова, она из Малинова и приедет с двумя сыновьями, Патриком и Карелом. Если вы…

— Вставай. — Он был выше ее на полторы головы. — Никогда так не обращайся ко мне на глазах у других заключенных. Иди в соседний барак, там сортируют очки. — Он указал на ее полосатую униформу. — Порви края одежды. И вываляйся в грязи, прежде чем появиться там.

Она расцарапала себе лицо, оставив на белой щеке длинные красные линии.

— Пошли.

Он расстегнул ремень и потащил ее в барак. Там дежурил Ганц, игрок в карты. Кристофер бросил ее перед ним на пол.

— Что это? — спросил Ганц.

— Она думает, что может хватать меня за униформу на глазах у всех, что может просить об услугах. Я тоже получил от нее определенные услуги. Отправь ее обратно на работу.

Ганц схватил ее за воротник и потащил к одному из столов. Другие работницы не подняли взглядов, когда он швырнул ее на пол. Девушка поднялась на ноги и поплелась к столу. Кристофер вышел обратно под ливень.

Когда прибыла новая партия, все еще шел дождь. Он ни с кем не виделся и ничего не делал с утреннего разговора с Мартиной. Влажная фуражка холодила кожу. Он засунул руки в рукава. Брайтнер собирался поехать на станцию с Фликом, когда Кристофер вышел из кабинета.

— Сегодня на селекцию поеду я. Брайтнер, останьтесь здесь и перепроверьте вчерашние записи. И не нужно делать такой удивленный вид.

Брайтнер стянул пальто, выражая себе под нос радость на тему того, что ему не придется идти под дождь. Флик поспешил за Кристофером на улицу.

— Что-то не так, герр Зелер? — спросил Флик во время короткой поездки к станции.

— Нет, я в порядке. Просто устал. Постоянно какие-то заботы.

Он хотел продолжить, нормально поговорить с этим человеком, но одернул себя.

Они приехали на станцию с опозданием в несколько минут. Селекция уже закончилась. Если действовать, то немедленно. Она должна быть среди женщин с детьми. Среди обреченных на смерть. Он отправил Флика к зондеркоманде, сгружающей с поезда чемоданы. Дождь усилился, везде пахло сыростью. Колонна здоровых взрослых, отобранных для работы, двигалась в сторону основного лагеря в Аушвице. Другая колонна ждала. Лагерные врачи спешили обратно, сделав выбор, закончив работу. Он остановил одного из них, высокого, спортивного вида мужчину средних лет.

— Я ищу заключенного, — крикнул он, но его голос почти потерялся в дожде. Врач жестом показал на дежурного рапортфюрера, здоровяка с черной дубинкой в руках. Я приехал сюда не за этим. Это глупо.

— Герр рапортфюрер, я оберштурмфюрер Зелер, из Биркенау. Работаю в «Канаде».

— А, новый денежный король? — Рапортфюрер опустил дубинку. Прошло несколько секунд. — В чем дело?

— У вас одна из моих заключенных.

— Что? Кто?

— Ее зовут Петра Кочанова. Она работает в «Канаде».

— И что она делает среди этих?

У него по щеке текла вода.

— Ее выслали, а теперь она вернулась с детьми. Буду очень благодарен, если вы мне ее вернете. Я вас не забуду.

— Это против всех правил.

— Я буду очень вам благодарен, очень благодарен.

— Герр оберштурмфюрер…

— Очень благодарен.

— Ну хорошо, меня зовут Генрих Шварц. Буду ждать от вас ответной любезности.

— Разумеется.

Шварц поймал Кристофера за рукав, когда он собрался уходить.

— И еще, герр оберштурмфюрер, дети останутся со мной.

Кристофер попытался придумать какой-нибудь выход. В голове промелькнула тысяча мыслей. Ничего нельзя сделать. Он ушел. Приблизился к колонне, движущейся в сторону крематория, и выкрикнул ее имя. Она была примерно его возраста, с длинными каштановыми волосами и белоснежной фарфоровой кожей. К ней жались дети, обхватив ее ноги.

— Петра Кочанова? Пойдем. — Она сделала шаг в его сторону, таща за собой вцепившихся детей. — Простите, но только вы.

Обоим мальчикам не было и шести.

— А мои дети? Я их не оставлю.

— Вы встретитесь позже. После душа и дезинфекции. Их определят в детский сад, прямо за вашим жилым кварталом. Вы сможете видеть их каждый день.

Ложь рвала его изнутри. Колонна двигалась вперед. Ответственный офицер пристально смотрел на него. Оставались считаные секунды.

— Нам пора уходить.

Теперь оба мальчика плакали, крепко обхватив ее бедра. Он махнул рукой пожилой женщине.

— Вы позаботитесь о малышах, мама?

Она подошла к мальчикам, но они спрятались от нее за матерью. Колонна двигалась вперед. К ним направлялся рапортфюрер Шварц, качая головой.

— Прошу, пойдемте. Немедленно.

У него дрожал голос.

— Я не оставлю сыновей.

— Идем, сейчас же!

Он схватил ее за руку. Пожилой женщине удалось поймать младшего мальчика, лет трех. Петра присела и обняла сыновей. Крепко прижала к себе и что-то прошептала.

Он привез ее в «Канаду» к концу рабочего дня. Мартина Куликова заплакала, увидев Петру. Интересно, когда она расскажет сестре, что та больше никогда не увидит детей, что сегодня — последний день их коротких жизней.

Дети остались без матери. Спасение Петры Кочановой казалось напрасным. В следующие дни он видел ее на работе, с безжизненным, серым лицом. В происходящем не было никакого смысла. Когда-нибудь все закончится. И когда этот день настанет, кто поверит в его намерения? Все убийцы раскаются. И он будет среди них. Он был виновен, и вина начала разъедать его изнутри. Он мог сделать что-то еще. Предотвращать повседневные убийства работниц — слишком мало. Побои остановить не получится. Они по-прежнему оставались ежедневной практикой, и женщины «Канады» нередко ковыляли на работу с огромными багровыми ушибами на лицах.

Он считал часы до следующей поездки в Берлин, но когда этот день настал, особого облегчения не наступило. Ему уже ничто не приносило облегчения. Попойки с Ламом и его друзьями стали единственным способом заснуть. Было проще пойти у них на поводу и выпить, чем выдерживать постоянные уговоры. Когда оберштурмфюрер Зелер надевал униформу, Лам еще спал. Кристофер легко натянул сапоги. Они сидели как влитые, и в них он почти бесшумно передвигался по полу. Он поднял лацканы мундира, чтобы прикрыться от ледяного зимнего холода. Заключенных вели на работу, солдаты СС и капо орали на них. Воздух разрезал характерный треск выстрела из винтовки. Он почувствовал боль в груди. На крыше машины сидел скворец. Его коричневое оперение почти светилось в слабом свете раннего утра. В клюве он держал зеленую веточку, которая покачивалась, когда он прыгал. Через несколько секунд он взлетел и исчез в сером небе.