Михаил Полюга - Прискорбные обстоятельства

Я постарался отделаться от пустых мыслей и занялся делом: перегнал машину на плохо оборудованную парковочную площадку, расположенную на противоположной стороне дороги, сгреб наши сумки — мою и Квитко и, просеменив в узком проеме вертушки, оказался в небольшом красивом холле отеля.

— Евгений Николаевич! — обрадовалась моему появлению Квитко, уже успевшая пообщаться с администратором. — Что делать? Нас перепутали, то есть решили, что я мужчина, и хотят поселить вместе. У них в списках — инициалы вместо имени и отчества, и получается, что я Леонид Николаевич или еще что-нибудь в этом роде.

— Очень даже неплохо хотят! Замечательная идея! А вы против?

Квитко опешила и на мгновение-другое лишилась дара речи.

— Успокойтесь, девушка, никто вместе вас не поселит, если только… — администратор, молоденькая девушка в униформе отеля — белоснежной, мужского покроя сорочке, ярко-зеленой жилетке и с бейджиком на груди, на котором красовалось имя «Оксана», перевела многозначительный взгляд с Квитко на меня. — Нет, конечно нет! Есть место в соседнем номере.

А почему, собственно, нет? Рассмотрела мою просвечивающую сквозь остатки волос плешь, морщины на лбу и седину на висках? Но разница в возрасте в наши дни — это неактуально. Тогда почему нет, Оксана?

Наверное, выпитый мною алкоголь все-таки пришелся не ко двору, потому что я глупо и откровенно надулся, хотя еще пять минут назад и не помышлял о подобном обороте дел. Черт с вами, поступайте, как хотите! Но уж теперь-то я своего не упущу!

Мы поднялись на третий этаж в зеркальном лифте, прошли по коврам по коридору и остановились каждый у своей двери. Номера и в самом деле были рядом, значит, между нами всего лишь тонкая стенная перегородка.

«Ну-ну, моя милая, что там ожидает нас впереди?»

— Размещайтесь и приходите ко мне, — сказал я и двусмысленно ухмыльнулся. — Поужинаем, допьем бренди. Нужно уничтожить припасы, пока все свежее. Только не затягивайте удовольствие, а то у меня, увы, ни в одном глазу…

Двухместный номер был чист и ухожен, как и весь отель: ковры, зеркала, блистающая сантехника и — верх моего ожидания — белоснежный купальный халат, красиво уложенный и повязанный там, где предполагалась талия, таким же белым пояском. Но не это занимало теперь меня. Наскоро осмотревшись, засунув нос в одежный шкаф и в обе прикроватные тумбочки, я убедился, что прибыл раньше моего будущего соседа по номеру. Это была удача. Но кто знает, сколько еще времени у меня в запасе?

И я помчался, как только мог скоро: растолкал по углам и шкафчикам вещи, намылил и вымыл шею и еще кое-что, почистил зубы и набрызгал на плешь шикарный, как по мне, одеколон «Аллюр». Потом я сымпровизировал на прикроватной тумбочке стол: закуска, выпивка, фрукты и коробка загодя припасенного шоколада — чем не ужин на двоих? Тем более что стулья заменяли кровати…

— Ну вот, паутина сплетена и развешена, — я оглядел предстоящее поле битвы и остался доволен. — Паучок-старичок в засаде. Дело за малым — за Мухой-цокотухой. А вот и она!

В дверь раз-другой поскреблись и в номер, не дожидаясь приглашения, вошла Квитко. На ней не было вечернего платья, как это принято у дам из высшего света, но дорожную куртку она сняла, и я разглядел, что фигура у нее достаточно стройная для женщины, уже перенесшей беременность и роды. Еще она сняла с головы приколки-резинки, расчесала и распустила по плечам волосы, — и я, как давеча ноги, впервые увидел ее всю и распознал в ней женщину, как изголодавшийся одинокий волк распознает в лунном свете самку.

— Ваш сосед еще не приехал? — спросила она, усаживаясь напротив меня, на край противоположной кровати. — А в моем номере уже кто-то поселился: в углу чемодан, на вешалке платья… Что, будем еще пить?

«И пить, и есть, и кое-чем еще заниматься», — едва не сболтнул сгоряча я, но вовремя спохватился и взялся разливать по стопкам остатки бренди. В эти минуты я ощущал себя булгаковским Крапилиным, который, «заносясь в гибельные выси», устремляется к собственной погибели. Но какая погибель останавливает самца, который обоняет близкую самку?! И вот еще что: не я установил подобный порядок вещей в этом грубом, насквозь материальном мире. Мне и воздастся!

Мы выпили, стали закусывать, а после снова выпили, и снова. И все это время, как бы и не пьянея вовсе, я искоса наблюдал за Квитко: такие ли — во все глаза — у нее зрачки и о чем это говорит? Пьяна ли она или попросту близорука? И как мне уличить момент, чтобы подобраться к ней — не раньше, но и не позже?..

— Что это мы с вами, как две ученые вороны: «вы» да «вы»? — наконец решил форсировать события я. — Выпьем на брудершафт!

Она кивнула — впрочем, без особого энтузиазма:

— Я же просила: говорите мне «ты», «Лиля».

— Нет, так нельзя. Существует давно заведенный порядок общения между людьми, когда два человека сближаются настолько, что хотят перейти естественную грань отчуждения и стать ближе. Это как обряд доверия друг к другу. Или вы не согласны?

Я наполнил стопки, подсел на кровать к Квитко, и мы не без труда переплели в замок наши руки, выпили и поцеловались. Черт подери! До чего гуттаперчевыми и бесчувственными показались мне ее губы! Или она не хотела целоваться? Нет, матушка, шалишь! Я впился в ее рот еще крепче и долгим поцелуем перекрыл возможность вдохнуть — тогда только губы ее перестали сопротивляться и раскрылись…

— Хочу курить! Я на воздух хочу! — слегка задыхаясь, пробормотала Квитко, едва только я отпустил ее, и попыталась проскользнуть мимо меня к балкону.

— Нет уж! Допьем, и делу конец! Дурной тон — оставлять на дне слезы, — возразил я, опустошая бутылку. — Кстати, вот еще шоколад…

Мы прикончили бренди и взялись за шоколад.

— Вам, я заметила, не понравилась наша администратор? — нащупывая хоть какую-нибудь тему для разговора, спросила меня Квитко и надкусила горькую темно-коричневую шоколадную дольку. — Почему? Как по мне, милая девушка. Кажется, Оксана?

— Был такой писатель, Сомерсет Моэм. Он написал очень мудрый и грустный роман, называется «Узорный покров». Герои — муж и жена, он ее любит, она его нет. Так вот, не очень умная жена, попавшись на адюльтере, рассуждает: «Что с того, если какая-то дурочка изменила мужу, и стоит ли мужу обращать на это внимание?»

— Ну и что из того?

— Эта наша администратор чем-то напомнила мне жену героя, Китти. Мне кажется, она из тех, кто не станет задумываться над поступками, а после сделает вид, что не понимает, о чем, собственно, идет речь. Кроме того, я не люблю, когда женщины демонстрируют свои прелести всем подряд. Видела, как у нее выпрыгивают из расстегнутой до пупа рубашки груди?

— Ну и что из того? — упрямо повторила Квитко, и это меня разозлило. — Вы точно престарелый ревнивый муж: и сам не гам, и другому не дам.