Илья Поляк - Я твой бессменный арестант
- Название:Я твой бессменный арестант
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:1983
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Илья Поляк - Я твой бессменный арестант краткое содержание
Огрызок этой повести был опубликован в журнале ОКТЯБРЬ, 1, 1990 под названием "Песни задрипанного ДПР" и был включен в список 100 лучших книг всех времен в жанре автобиография, см:
Книгу можно купить
Я твой бессменный арестант - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Хлыщ согнулся вопросительным знаком, прикурил от уголька и неожиданно разразился песней:
Ой какой я был дурак,
Одел ворованный пиджак
И шкары, и шкары!
А теперь передо мной
Решетка, двери, часовой
И нары, и нары!
И вот на нарах я сижу,
Такую песенку твержу:
Свобода! Свобода!
Счастье свалилось нежданной оттепелью среди суровой зимы. Это был мой день! Впервые я без страха глядел на Николу, измочаленного, отхаркивающего красные сгустки. Лицо его — ком сырого мяса, волосы вздыбились в беспорядке, распухший нос пузырил кровавыми соплями. Новой психической атаки не предвиделось, хотя слезливые хрипы еще рвались из его пасти:
— Поплатишься! …Умоешься кровянкой!.. Попадешься на кривой дорожке, берегись!.. Отольются мои слезы!
Я не испытывал никакого злорадства, только удивление и стыд: как мы могли покориться такому жалкому и отвратному существу? Даже опасался, что побитый Никола снова зафордыбачит и его начнут метелить. Довольно! Учиненной расправы хватит с лихвой. Омерзительны драки, омерзительна кровь, даже если это кровь вождя.
Наступил желанный миг освобождения, и все во мне ликовало. Не от чувства утоленной мести, а от крепнувшей уверенности в том, что пайку за обедом съем сам. Урвать больше нечего, — осмысливал я произошедшее. Суп и кашу в карман не спрячешь, из столовки не вытащишь, а потому — хуже не будет … Ну и лбина этот Черный! Ну и здоровила! Шестерки-то как шавки подзаборные перетрухали …
Укрощенный Никола сразу увял, и не казался неустрашимым и сильным. Щербатый рот его лез на сторону, волосы неряшливо косматились, израненная сопатка долго не заживала. Стали особенно заметны его рыхлость и болезненность. Невидящие пустые глаза прятались, как будто в неподвластном ему мирке и смотреть-то не на что. Мы не могли не ощущать его неугасающей враждебности: избиение воспринималось как фактическое заступничество за нас, должников, подспудно враждовавших с ним ежедневно. Возможно, бывшего вожака унижала и давила сама необходимость находиться среди нас: своего местечка в толпе, своей ступеньки в пирамиде у него не было. Мы, по возможности, сторонились низвергнутого повелителя, побаиваясь задеть ненароком и запасть в тенеты его злопамятства. Казалось, всем своим диким и властным нутром Никола упорно и тупо на что-то надеялся. Слишком долго он поцарствовал, слишком необычным было появление в ДПР взрослых парней и неясны их намерения.
Нагнал Черный страху, а возможно, и радости на шестерок: прикусили языки, растворились в толпе, недавних хозяев признавать перестали.
Рассеялся агрессивный пыл Горбатого. Он съежился еще сильнее и весь обратился в зрение и слух: задумчиво оглядывал, будто оценивал, парней да еще страшился Лаптя пуще огня. Сник и Педя в ожидании лучших времен; подолгу буравил глазами спину Черного. Распался союз сообщников, и поборы застопорились сами собой.
Прорываясь в столовку, каждый из бывших должников хватал, не раздумывая, свою пайку и поспешно, ни на кого не глядя, уминал ее, давясь и напрягаясь, по-собачьи заглатывая непрожеванные куски, словно малейшее промедление грозило новой голодовкой. Трудно было до конца уверовать в спасение: рубаешь собственную пайку, а вроде бы объедаешь кого-то.
Мы будто дали зарок не упоминать ни о прошлых обидах, ни о невозвращенных долгах. Возможно, подспудно опасались подать соблазнительную идею вновь прибывшим и повесить на шею старое ярмо у новых хозяев. Никому и в голову не приходило жаловаться или рассказывать парням о повальной обдираловке. Да и стали бы они слушать? Поглощенные одной заботой: раздобыть паспорта и сбежать, они чурались нас, изъяснялись полужестами, рваными фразами полунамеков, смысл которых поначалу до меня не всегда доходил.
Черный нацелился раскурочить канцелярский сейф и увести все документы и воспитанников, и воспитателей.
— Сварганым дэлцэ, заживем на воле! — мечтал он.
— Дохлый номер! — не соглашался Хлыщ. — Раскинь мозгой: на хрена нам метрики малолеток?
— Любые ксивы загнать, обменять можно! Липу в этой дыре не выправить, и с паспортами труба: сплошные колхозники, сами о них мечтают.
— С сейфом засыпемся. Забреют, припаяют катушку ни за хрен собачий!
— 3асыпымся, засыпымся! — гнул свое Черный. — На мели сыдим, верный дела боимся?
— Нужны ксивы под нас.
— Вспорем медведя и айда! Как горны орлы!
Нас их грешные дела не печалили. Всколыхнулся негромким смехом затишный омут, загалдела воспрянувшая ребетня. Воцарилось зыбкое согласие: никто нами не повелевал. Конфликты и драки прекратились. Пирамида потеряла свои четкие очертания, о ней как бы забыли на время.
Пользуясь структурной неразберихой, мне удалось вклиниться в артель пильщиков и проторчать на морозе пару часов. Я пыхтел и отдувался, откатывал от козел мерзлые чурки и укладывал штабелями хмельные колотые полешки. Ноги подворачивались, как протезы, а я радовался упорхнувшим в прошлое злоключениям и уверял себя, что с этой вылазки на работу уже не буду таким никчемным и бесполезным, что в изменившемся быте группы найдется и мне подходящее местечко. И изо всех сил старался пособить ребятам.
17
Блатная житуха
Парни могли взять бразды атаманства в свои руки, но не снизошли до этого. Возможно, не догадались или не успели снизойти. Их недолгое пребывание промчало на одном пьяном вздохе.
— Новенькие? — обратилась к ним воспитательница, подозрительно принюхиваясь: к неистребимому, горьковатому душку махры, которым группа провонялась насквозь, примешивался сивушный чадок и кисловатый аромат сопревших портянок. — Быстренько, пилить дрова!
Молчание и полная невозмутимость. Лишь после значительной паузы Хлыщ взмурлыкнул, не оборачиваясь к воспиталке:
Каждый знает, что в субботу
Мы ходим на работу,
А у нас суббота каждый день, да, да!
Женщина стушевалась и, растерянно заикаясь, угрожающе повысила тон:
— Понятно?!
В ответ — только знаменитая песня:
От развода прячемся под нары,
Не одна, а три-четыре пары.
Коль начальник прибегает,
На работу выгоняет,
Мы и с ним заводим тары-бары, да, да!
— Прекратите!
Если на работу мы пойдем, да, да!
От костра на шаг не отойдем, да, да!
Побросаем рукавицы,
Перебьем друг другу лица,
На костре все валенки пожжем, да, да!
Воспиталка немо трепетала. Черный обернулся, повел хищной носиной:
— Цыпа, от вас дурно пахнет!
— Да ты … — У женщины не хватало слов.
— Лапушка, зачем хипиш? Мы отлычно поладим. — Черный скользнул откровенно непристойным взглядом по блеклым вдовьим прелестям.
Женщина вспыхнула всем своим потерянным нутром; краснота со щек поползла по шее под вырез платья. Она невольно попятилась и, не в силах совладать со слезами, унеслась в канцелярию.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: