Юрий Гаврилов - Записки комбата

От обрушившихся на него впечатлений и информации, голова у Сибирцева шла кругом. Уже ничего не хотелось. Только — принять душ и в постель.

— Вова, поехали домой. Очень устал, — попросил он друга.

— Домой, так домой, — и, развернувшись, джип помчался в университет.

4

«Утро красит нежным светом стены древнего Кремля…» — донеслось сквозь сон. Сибирцев открыл глаза. По радио, чуть слышно, шла утренняя музыкальная передача.

Отличное настроение предвкушало впереди новые встречи и впечатления. Мурлыча знакомую мелодию, доносившуюся из приемника, Сибирцев, не особо напрягаясь, сделал обычный для себя комплекс вольных упражнений и после водных процедур позвонил Антонине.

— Але, — раздался в трубке сонный голос.

— Привет, Тонь, ты что, спишь? — бодро расшевелил ее Сергей.

— Ну, конечно, сплю. Время только семь утра. А ты где? Почему вчера не позвонил?

— Все у меня нормально. Вова встретил и разместил. Живу в гостинице юридической академии. Вчера не звонил, потому что уже поздно было, не хотел тебя тревожить. А сегодня, надеясь застать тебя до работы, решил позвонить с утра, — отрапортовал Сергей.

— Я сейчас в отпуске. Специально оставила неделю после Египта, чтобы с тобой встретиться.

— Здорово! Я рад! Ну и какие у тебя планы?

— Планы должны быть у тебя, а я, вся внимание.

— Отлично! Тогда, я еду к тебе, — предложил Сергей.

— Давай, жду. Запоминай адрес, это возле Московского вокзала…

— Как возле вокзала, — удивился Сергей, — ты же жила в сторону Щербинок, за Мызой?

— Жила, — сонно тянула Тоня, — но когда это было? После того я сменила еще три адреса. Ты слишком долго ездил…

Сев, по старой памяти, возле Автостанции на сорок третий автобус, Сибирцев направился к Московскому вокзалу. Неяркое еще солнце и утренняя свежесть предвещали отличную летнюю погоду. Умытые вчерашним дождем, праздничные проспекты города, встречали его во всем своем великолепии. Везде чувствовались размах и богатство третьего города России. Бросалась в глаза голубая стрела Метромоста через Оку. С высоты нагорной части открылся неописуемый вид на Кремль и возрожденные золотоглавые соборы в пойме Оки и Волги. Очевидно, провинциальность семидесятых спряталась в глубине кварталов и отступила на рабочие окраины. Но центральный район был по истине хорош.

Уточнив у скучающих привокзальных таксистов адрес Антонины, Сибирцев перешел железнодорожные пути по подземному переходу, купил на выходе букет цветов и направился в поисках дома.

Можно было проехать две остановки на трамвае, но хотелось видеть все изменения своими глазами. Сравнивать с прошлым, и впитывать, впитывать, словно губка воду, насыщаться новой энергией, наслаждаться тем, что он, не смотря ни на что, вновь здесь, в своем Горьком.

Гордеевская улица нашлась довольно быстро, а вот в поисках дома пришлось побродить. Наконец, вот и он — обычная девятиэтажка.

Прикинув по номеру квартиры подъезд, Сибирцев подошел к входной двери. Однако, как и следовало ожидать, на ней был кодовый замок.

Пришлось звонить по мобилке:

— Стою, смотрю на твой дом. Подъезд же закрыт.

— Поняла… Так… так… Вижу-у! — громко закричала Тоня в трубку. — Смотри влево на шестой этаж, машу тебе рукой. Видишь!?..

Не увидеть Антонину было не возможно. Она, почти вывалившись с балкона, громко что-то кричала и размахивала обеими руками.

— Да вижу, вижу, успокойся, — махнул ей в ответ Сибирцев.

— Заходи в подъезд и поднимайся, — радостно продолжала голосить Тоня.

Поднявшись лифтом на шестой этаж, Сергей позвонил в квартиру. Из распахнутой двери вылетела Антонина с распростертыми руками и повисла на шее у Сибирцева.

— Как я тебе рада, если бы ты знал! — воскликнула Тоня.

Она немножко повисела у него на шее и даже ногами подрыгала. Ну почему так происходит — ты видишь человека, с которым прошла твоя юность, и, испытываешь такой восторг, что чуть не задыхаешься в нем, как в горном воздухе? Хотя вроде никакого особенного счастья от этого человека не исходит, и ничего особенного он не говорит, а говорит, наоборот, даже какие-то глупости.

И вновь защемило в груди, перехватило дыхание. Да, встречи через почти пол века отнюдь не для слабонервных. Ощущение такое, что как бы с плеч упал тяжелый груз, копившийся десятилетиями и они, как и прежде в юности, стоят в подъезде дома, возвращаясь после танцев. Как будто и не было прожитой той, другой жизни.

Они долго смотрели друг другу в глаза и читали в них свою молодость.

— А ты не изменился, только чуть-чуть поседел, — прошептала Тоня.

— И ты, такая же стройная и красивая, — задумчиво произнес Сергей.

— Уж куда, там, — не удержалась Антонина, — ладно, заходи, чего в подъезде стоять.

— Я ведь недавно переехала сюда, а то жила в одном доме с родителями на Родионовке в двушке. Специально взяла трехкомнатную, чтобы дочке комната была.

Тоня показала новую квартиру.

Сибирцев оценил ее сразу же: смежные комнаты на разные стороны дома, большой коридор и кухня, лоджия и балкон, отличный евроремонт, новая мебель, прекрасный вид с балкона на старинный собор.

— А ты молодец! Честно скажу, не ожидал, что ты так шикарно живешь.

— Стараюсь, — отшутилась Антонина. — Принимать тебя сегодня буду на кухне, не ожидала, что заявишься с утра.

Празднично сервированный стол указывал на ожидание непростого гостя.

Сибирцев, решив не злоупотреблять спиртным, дабы не превратить эту знаковую встречу в обыкновенную пьянку, тут же предупредил подругу:

— Спасибо, Тоня, никакого приема не надо, у меня все это впереди, просто попьем чай и, если у тебя сохранились наши старые фотографии, я с удовольствием их посмотрю.

— Ну, как скажешь, мне меньше забот, — неожиданно легко согласилась Тоня. Она подала все к чаю и принесла старый альбом.

Фотографий было очень много, поэтому Антонина выбирала и протягивала Сергею лишь те снимки, которые были ему интересны.

Он с грустью вглядывался в юные, счастливые, почти забытые лица Валентины, Наташи, Галины. Многочисленные свадебные фото указывали на счастливые семидесятые годы.

— Тоня, — спросил Сибирцев, — так вы все, подруги, повыходили замуж в одно время?

— Да, как только наша с вами дружная компания распалась, мы не долго в девках засиделись. Первой, в ту же осень, выскочила Наташа. Затем, через месяц, Валя, а весной и я. Это мы с вами два года гуляли, все надеялись на вашу порядочность, а как только поняли, что тут каши не сваришь, сразу же подсуетились. А что, ты же сам видишь, какие девки мы были — огонь! Предложений море, даже выбирали. Но, ты знаешь, я как-то задумалась и поняла, что все же самое счастливое, беззаботное, радостное и интересное время моей жизни, это было время нашей дружбы. Когда мы были вшестером: Цепа и я, ты и Валя, Саша и Наташа. Эти два года были лучшими в моей жизни! А дальше все покатилось так, что и вспоминать-то особо нечего. Два раза замуж сходила, двоих детей воспитала, а счастья, как такого, уже не было.