Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

– Э-э… Вам Лоран звонил.

Элис с раздраженным видом проглядела список пропущенных звонков.

– Если бы дело было серьезное, позвонили бы из больницы.

– То есть вы не будете ему перезванивать? – спросила я.

Элис убрала телефон обратно в сумку и взглянула на меня с каменным лицом.

– Магазин сам себя не откроет, – произнесла она по-английски.

Когда наконец отперли двери, внутрь ввалилось даже больше народу, чем обычно. О болезни Тьерри сообщили в прессе. Общеизвестно, что мастер предлагает покупателям только свежайший шоколад, и теперь многим любопытно, не поменяется ли ситуация в его отсутствие. Наверняка многие подозревают, что качество теперь сильно понизится. Я вздохнула, едва скрывая нервозность. Сейчас они убедятся, что были правы.

Конечно, никто ничего не говорил – только Фредерик все бросал на меня многозначительные взгляды из-за стойки. Покупатели выходили из лавки, пробовали кусочек и переглядывались. Те, кто пришел в магазин впервые, всем своим видом выражали: «Вот уж не пойму, по какому поводу шумиха! Такого шоколада в любом супермаркете навалом!»

А с постоянными покупателями еще хуже. Возьмут крошечный кусочек на язык – примерно как полицейские в телесериалах пробуют кокаин, – а потом кивают друг дружке так, будто их худшие опасения подтвердились. Выбрасывают остальное и спешат уйти. Одно слово – ужас!

Все это время Фредерик самодовольно на меня поглядывал, – мол, я же говорил. В обеденный перерыв я постаралась найти местечко потише – на острове Сите это почти невыполнимая задача – и наревелась от души. Только потом вспомнила, кому забыла позвонить.

– Клэр?

– Слава богу!

Голос у Клэр слабый, но в тоне явно слышится облегчение.

Ну почему я ей раньше не позвонила? Прямо зла на себя не хватает!

– Простите, что так долго не перезванивала. Телефон разрядился, а потом было уже поздно.

– У тебя там все нормально?

– Да, – нехотя ответила я.

– Но что-то все-таки случилось?

– Да. С Тьерри.

И тут Клэр все поняла. Несмотря на прописные истины о том, что время лечит, а люди взрослеют и идут каждый своей дорогой. Все это Клэр слышала от других, повторяла себе много раз и даже делала вид, что верила, – годами. Она растила детей от другого мужчины, была женой другого мужчины, потом стала бывшей женой другого мужчины. Но теперь ее сердце пронзил электрический разряд такой силы, что Клэр поняла: ее чувства так же свежи, как если бы все это было вчера. Прошедших лет как не бывало. Ничего не изменилось – ни чуточки.

– Что с ним случилось? – спросила Клэр, нервно вцепившись в кислородный баллон.

– У вас там все нормально, мама? – бодро прокричала из кухни Пэтси.

– Да, спасибо.

– Чайку принести?

– Нет! – едва скрывая раздражение, ответила Клэр. Потом обратилась к Анне: – Ну? Говори!

В горле у Клэр встал ком. Нет, не может быть, чтобы… Тьерри не мог умереть! Просто не мог, и все. Это она на последнем издыхании, мрачно подумала Клэр. А Тьерри – совсем другое дело, его ведь буквально переполняют жизненные силы!

– У него случился сердечный приступ, – ответила я. В подробности лучше не вдаваться. – Он сейчас в больнице.

– Сердечный приступ? Серьезный?

– К сожалению, да.

– Вот до чего доводят шоколад и сливочное масло, – пробормотала Клэр. – Что говорят врачи? Он ведь… о боже…

– Пока непонятно, – сказала я. – Вчера ему провели стентирование. Прогнозы делать не берутся.

– Но если операция уже была…

– Тьерри трудный пациент.

Как бы это объяснить потактичнее?

– У него очень большой избыточный вес.

– Ясно. – Голос у Клэр задрожал. – Но он ведь жив?

– Да, вот только состояние очень тяжелое.

Повисла пауза. Наконец Клэр произнесла:

– Как бы я хотела с ним увидеться!

Я не знала, что ответить. Разве Клэр в состоянии сесть на самолет до Парижа? Пройдет три шага и уже задыхается. Нет, и речи быть не может. Мне стало ее жаль.

– Когда Тьерри поправится, скажу ему, чтобы навестил вас, – предложила я.

– Нет, не надо, – возразила Клэр. – Обязательно позвони мне, если будут какие-то новости. Держи меня в курсе.

– Конечно, – пообещала я. – Обязательно.

– А у тебя как дела? – резко сменила тему Клэр. – Чем занимаешься? Нравится в Париже?

Я криво усмехнулась и стерла из-под глаза черную кляксу потекшей туши. Ну уж нет, хватит Клэр на сегодня дурных известий.

– Жизнь бьет ключом, – уклончиво ответила я.

– Tout va bien apart ça? [39] А в остальном все хорошо? (фр.)

– Oui, apart ça [40] Да, хорошо (фр.). .

Только дав отбой, я осознала: я надеялась, что Клэр меня утешит. Поплачусь ей в жилетку, а она меня выслушает и поймет. Клэр ведь и сама когда-то одна приехала в незнакомый Париж. Конечно, она тогда была намного моложе меня, но я привыкла видеть в Клэр кого-то вроде наставницы.

Я не ожидала, что случившееся так ее потрясет. Конечно, я предвидела, что она огорчится, но не думала, что Клэр примет болезнь Тьерри так близко к сердцу. Когда я лежала в больнице, неприятности других людей меня не особо задевали. Я была настолько поглощена собственными проблемами, что ничего вокруг не замечала. Но Клэр повела себя по-другому. Можно подумать, будто они с Тьерри до сих пор близкие друзья – или даже больше, чем просто друзья. Казалось, человек, с которым она не виделась сорок лет, до сих пор для нее очень важен.

1972 год

Клэр и раньше видела Ричарда Шоукорта. Он носил очки в коричневой роговой оправе. В них вид у него был такой серьезный, будто перед тобой не мальчишка-школьник, а учитель. Иногда в руках он нес футляр с музыкальным инструментом. Вот и в тот день, когда он срезал путь через лес, Ричард шел, помахивая этим футляром.

А Клэр прогуливала школу. Иногда ей бывало грустно, иногда она весь день проводила в мечтах, но сегодня ею овладело бунтарское настроение. За завтраком Клэр то и дело огрызалась на мать (преподобному грубить опасно, иначе из дома больше не выйдешь). Потом Клэр не ушла, а почти убежала, хлопнув дверью, и даже не заглянула в почтовый ящик. Направилась было в сторону школы: на утро назначены устные занятия по французскому, а разговорная речь у Клэр лучше всех в классе. Но на полпути Клэр заметила большую толпу девчонок во главе с Рэйни Коллендер. Все дружно хихикали, визжали и хохотали. Все ясно: опять прицепились к слабоумной Мэри. Эта крупная, полная девочка училась в их классе, всегда ходила одна и ни с кем не разговаривала. Девчонки, как всегда, над ней издеваются. Хотя любому ясно, что Мэри – девочка с особенностями развития, ее забрасывают дурацкими вопросами: есть ли у нее парень, на какую дискотеку она с ним ходит? Вдруг Клэр не выдержала. Эта глупая, бессмысленная подростковая жестокость стала ей невыносимо противна. Интересно, как бы на ее месте поступил Тьерри? Уж точно не прошел бы мимо: в этом Клэр даже не сомневалась. Он слишком добрый, чтобы мириться с такими мерзостями.