Дженни Колган - Шоколадная лавка в Париже [litres]

Фредерик огляделся по сторонам, вскинул брови, подошел к охладительной решетке, где лежал единственный оставшийся поднос шоколада. Я с тревогой наблюдала за Фредериком. Да, гимнастам моя продукция пришлась по вкусу, но эти ребята с удовольствием смолотили бы что угодно – особенно посреди ночи. А профессионал вроде Фредерика – совсем другое дело.

Он отпил большой глоток воды из бутылки «Эвиан», чтобы вкус воспринимался лучше. Взял кусочек с противня, посмотрел на свет, раскрошил часть между пальцами, проверяя консистенцию. Наконец отправил кусочек в рот. Я затаила дыхание. Я перепробовала все, что могла, и, откровенно говоря, эти образцы – лучшее, на что я способна. Я застыла в ожидании. Фредерик тоже ждал: все нюансы вкуса ощущаешь, только когда шоколад расплавится на языке. И тут меня напугал Бенуа: возник рядом с Фредериком будто ниоткуда и тоже стал наблюдать за процессом.

Наконец Фредерик взглянул на меня. Нет, восторга я не заметила. Нового шоколадного гения он во мне не открыл. И все же Фредерик коротко, отрывисто кивнул.

– Сойдет, – тихо произнес он.

Я едва не падала от изнеможения, но губы сами собой растянулись в улыбке.

– Merci [43] Спасибо (фр.). , – с радостью ответила я.

Бенуа тоже взял кусочек и сунул в рот. А потом ни с того ни с сего, ни слова не говоря, подошел ко мне и расцеловал в обе щеки.

– Это все, что есть? – спросил Фредерик.

– Да, – кивнула я. – Я решила, освою один или два сорта, зато как следует.

– Правильно.

Фредерик взглянул на телефон:

– Элис не звонила?

Я покачала головой.

– А Лоран?

– По-моему, он не хочет иметь со мной никаких дел, – грустно произнесла я.

– Между прочим, мы им бизнес спасаем, а они нас держат в неведении, – возмутился Фредерик.

Но я подумала: если бы состояние Тьерри ухудшилось, мы бы точно об этом узнали. Я покинула мастерскую, чтобы подышать свежим утренним воздухом и умыться в ванной.

Элис нигде не было видно.

– Ну, что будет, то будет, – произнес Фредерик. – А сегодня нам надо открывать магазин.

Пока я была в ванной, Бенуа приготовил мне чашку кофе.

Клэр посмотрела на Пэтси снизу вверх:

– Пэтси, я приняла решение: мне нужно уехать.

Невестка с испугом уставилась на Клэр: похоже, гадала, не поехала ли у свекрови крыша. Может, Пэтси вообразила, будто Клэр собирается отъехать на тот свет и просит помочь с эвтаназией. Или думает, что свекровь решила плюнуть на все и рвануть на курорт.

Как-то Рики приносил Клэр фильм «Пока не сыграл в ящик». Сюжет неправдоподобный: два старика, больных раком, отрываются на всю катушку. И все же сама идея нашла отклик в душе Клэр.

– Я должна кое-что сделать, пока не поздно.

– Не говорите так, – торопливо перебила Пэтси.

1972 год

Жизнь Ричарда Шоукорта разительно отличалась от жизни Клэр. Во-первых, его семья жила в собственном доме, а не в домике викария, выделенном церковью. Дом был роскошный, отдельный. Впрочем, теперь Клэр роскошные дома не пугали: она их повидала достаточно.

Раньше Клэр в голову не пришло бы обратить внимание на Ричарда: она считала его существом из другого мира. Она бы от одной мысли рассмеялась. И вообще, ребята вроде него в государственной школе Кидинсборо учились редко, а с кларнетом и вовсе никто из учеников не расхаживал. Клэр припомнила: в детстве Ричард был очень маленьким: не парень, а боксерская груша для хулиганов. Но к выпускному классу он вырос и сформировался. Сразу видно: готов покинуть школу ради лучшей жизни. А если приглядеться, за очками в проволочной оправе в стиле Джона Леннона скрывался вполне симпатичный молодой человек: вьющиеся темные волосы, четко очерченные брови. Впрочем, Клэр внешность Ричарда Шоукорта не интересовала.

В тот день он провожал ее домой из леса и всю дорогу задавал вопросы, но она отделывалась туманными, неопределенными ответами. А потом Клэр стала натыкаться на Ричарда повсюду.

Прошло Рождество. Клэр получила открытку от мадам Лагард. Мари-Ноэль подробно рассказывала, как дела у детей, а в длинном постскриптуме сообщала, что вся семья очень скучает по Клэр и надеется, что та прилежно учится (Клэр верно догадывалась, что упоминание об учебе появилось в письме не случайно). О Тьерри ни слова.

Вот почему, когда Ричард подарил Клэр огромный букет алых роз и брошку в форме лягушки, а потом пригласил на рождественский бал, она позволила ему поцеловать себя у задней стены спортзала, где, кроме них, обжималось великое множество парочек. Клэр хотела показать всему миру, и Тьерри, и мадам Лагард, и Рэйни Коллендер, что совсем не переживает – ни чуточки.

Когда Клэр завалила все выпускные экзамены, кроме французского, утешал ее именно Ричард. Говорил, что ее все равно примут на учительские курсы. И Ричард же – милый, надежный Ричард, собиравшийся учиться на инженера в Лестере, – уговорил преподобного отпустить Клэр в самостоятельную жизнь. С Ричардом Клэр переспала в крошечной комнатенке общежития. Там пахло лапшой быстрого приготовления, ароматическими палочками и гашишем. Постельные умения Клэр одновременно и шокировали, и порадовали Ричарда, что лишний раз доказывало: Тьерри не похож на других мужчин, он единственный и неповторимый. А после свиданий с несколькими длинноволосыми молодыми людьми из общаги, которые чувствовали себя неловко в модных брюках клеш и наигранно глубокомысленным тоном рассуждали о Германе Гессе или политике Никсона, Клэр постепенно убедилась, что Ричард очень даже неплохой вариант: приятный, добрый, умный, надежный и вдобавок обеспеченный. А годами сохнуть по первой любви – все равно что всерьез надеяться выйти замуж за певца Дейви Джонса.

Много лет спустя Клэр и Ричард развелись. После первых сокрушительных скандалов оба старались вести себя как можно более цивилизованно: дождались, когда мальчики благополучно вылетели из родного гнезда, и все это время не давали воли эмоциям. Ричард держался отстраненно и говорил с Клэр только о делах, но однажды не выдержал и спросил: «Признайся: ты ведь никогда меня не любила? Ты была влюблена, но только в другого. Я думал, ты особенная: не такая, как все, загадочная. Но теперь понимаю: ты просто все это время думала о нем, вот и вся загадка».

Ричард покачал головой, будто удивляясь: «Я-то ни на что не жалуюсь: двадцать пять лет прожил с любимой женщиной. А вот ты… Не представляю, ради чего ты истратила столько лет».

Клэр натянуто улыбнулась, подписала бумаги, составленные юристом мужа, дождалась, когда его «ровер» скроется за поворотом, и только потом рухнула на колени как подкошенная. Броня развалилась на части, и наружу хлынул поток слез, соплей и горьких чувств, заливая дорогой ковер из магазина «Джон Льюис», в который они с Ричардом вложились вместе.