Эмма Миллс - До и после [litres]

Голос Фостера вдруг стал хриплым.

– Это проще, чем винить ее.

Я кивнула, и дальше мы сидели в тишине.

Та неприятная девчонка с физкультуры была права: в пятницу после поездки в похоронный дом у нас по расписанию стояла игра с Лейк-Фоллзом. Не думаю, что кто-то знал, как правильно себя вести. Получится ли в такой ситуации нормальная игра? Смогут ли чирлидеры так же весело подбадривать игроков? Станут ли болельщики покупать хот-доги, громко кричать и радоваться?

Оказалось, что в этом плане ничего не изменилось. Перед игрой была объявлена минута молчания в память о Сэме Уэллсе, но, когда она закончилась, все, казалось, вернулось на круги своя.

Наши ребята с прежней решимостью выбежали на поле. Правда, играли они сегодня слегка иначе. Как-то небрежно. И чем небрежнее играли остальные, тем лучше играл Эзра: он все быстрее петлял между защитниками, все стремительнее мчался по полю. Он превосходно играл и к концу первого тайма заработал четыре тачдауна. Наши вели, несмотря на некоторую небрежность. Команда Лейк-Фоллза не могла даже приблизиться к зачетной зоне Темпл-Стерлинга.

Мистер Харпер сегодня фотографировал и наших ребят, и игроков из Лейк-Фоллза – видимо, на этой неделе спортивная рубрика в «Вестнике» будет оформлена по-особенному. Наверное, в редакции хотели почтить память Сэма и воспеть храбрость команды, которая лишилась капитана.

Того же хотела и наша команда. Поэтому во втором тайме Эзру оставили на боковой линии. Я была совсем близко и слышала, как он спорит с мистером Макбрайдом:

– Пустите меня на поле!

– Побудь пока здесь.

– Но почему?

– Если тебе что-то не нравится, можешь и до самого конца игры на скамейке сидеть, ясно?

– Вы что, издеваетесь?

Эзра снял с себя шлем и швырнул его на землю. Я прежде не видела его таким злым. Честно говоря, я вообще никогда не видела, чтоб он злился. По десятибалльной шкале, где один – это кататонический ступор, а десять – пылкость героя мыльной оперы, Эзра обычно был эмоционален примерно на три балла.

– Слушай. – Мистер Макбрайд подошел ближе к Эзре и заговорил обманчиво тихим голосом: – Если не хочешь идти нам навстречу, следующую игру тоже со скамейки будешь смотреть. Что бы там о себе ни думал, я могу отстранить тебя, как и любого Другого игрока.

– Я ничего о себе не думаю. – Эзра изо всех сил старался говорить спокойно.

– Мы закончили, Линли, можешь идти. – Мистер Макбрайд был непреклонен. – У команды тут вообще-то игра.

– И я как раз играл! – взорвался Эзра. – Кроме меня, никто и не играл толком! Вы вообще видите, что они делают?

Мистер Макбрайд подобрал брошенный шлем и ткнул им Эзру в грудь.

– Держи себя в руках, – коротко бросил он и устремился к тренеру защиты.

К Эзре подошел тренер нападения, мистер Эванс. Я слышала, как он тихо убеждал его, что в таких ситуациях необходимо вести себя «благородно». Он также беспокоился о том, что для других все может выглядеть так, будто команда Темпл-Стерлинга воспользовалась положением Лейк-Фоллза, чтобы улучшить свои спортивные показатели. Прямо как и говорила Рейчел. Расчет.

– Успокойся, – сказал мистер Эванс. – Пусть у каждого появится возможность поиграть сегодня. Это будет честно.

Эзра ничего не сказал, только крепче вцепился в свой шлем, избегая взгляда мистера Эванса.

Пока Эзра торчал на боковой линии, команда Лейк-Фоллза набрала очков. Счет стал 29:28 в их пользу. После этого наши тренеры стали менять игроков, но Эзру на поле так и не выпустили.

До конца матча оставались считаные секунды. Победу Темпл-Стерлинга мог обеспечить только филд-гол. Его нужно было пробивать с довольно большого расстояния, но Фостер прежде справлялся и не с таким. Тренер вызвал Фостера, и тот, бросив быстрый взгляд на Эзру, побежал на поле.

Игра возобновилась. Наши нападающие рванули вперед и столкнулись с игроками Лейк-Фоллза. Фостер разбежался и ударил по мячу. Удар был как будто хорошим. Мяч закрутился в воздухе и полетел прямиком к воротам. Но не долетел. Время истекло. Игроки пожали друг другу руки. Все, кроме Эзры, – он отвернулся от поля.

Когда мы уходили со стадиона, я несла сумку Фостера, а тот, как обычно, вприпрыжку шел рядом. Но сегодня не было привычных комментариев в духе «а ты видела, как Эзра поймал мяч, а видела его пас, а видела его тачдаун». Фостер молчал. Заговорил он только у машины:

– Сэм был таким же, как и мы. Как Джордан, или Маркус, или Реджи. На месте ребят из Лейк-Фоллза могли бы оказаться мы.

Я кивнула, не сумев выдавить «да».

Мы припарковались рядом с пикапом Эзры. Я не подозревала, что он шел за нами, пока не услышала, как он бросил сумку на асфальт.

– Хорошая игра, – сказал Фостер.

– Мы проиграли, – ответил Эзра.

Фостер пожал плечами:

– Они нас уделали.

Эзра фыркнул.

– Что-то не так? – спросила я.

– Да. Он специально не попал в ворота. – Я увидела гнев в глазах Эзры. – Мы могли бы победить, но ты специально облажался.

– Не специально, – возразил Фостер.

– Специально. Не надо мне тут лапшу на уши вешать.

Фостер просто стоял и смотрел на Эзру, как будто перед ним был абсолютно незнакомый человек.

– Фостер, садись в машину, – сказала я через пару мгновений, пытаясь говорить спокойно. – Иди.

Я бросила его сумку на заднее сиденье и подождала, пока Фостер хлопнет дверцей, сев спереди. Потом я оттащила Эзру за пикап, чтобы Фостер нас не видел. Со стадиона все еще выходили последние болельщики, но в целом на парковке было тихо.

– Что с тобой?!

– Это из-за него мы проиграли.

– Да. Он плохо ударил по мячу. Такое бывает. Не все у нас долбаные лучшие игроки Америки, Эзра.

– При чем тут это вообще? – разозлился он. – Он мог бы пнуть мяч как следует. Он сто раз это делал!

– Может, он волновался.

– Обычно он не волнуется.

– Слушай, ну, может, оно и к лучшему?

– К лучшему? С каких это пор проигрыши – к лучшему?

– Когда соперникам нужна победа! У них погиб капитан, Эзра, но им все равно пришлось играть, даже без него!

– Ну да, и мы, конечно же, должны были им просто поддаться. Чтобы им лучше стало. Мы явно более сильная команда, но раз уж Сэм напился и врезался в дерево, мы должны были подарить им победу. Ты это имеешь в виду?

– Я этого не говорила…

– Команда не заслуживает победы просто потому, что с ней случилось что-то плохое. Она заслуживает победы, если играет лучше соперника. И мы лучше их, мы бы их в легкую раскатали, я бы лично их раскатал!

– Я не говорю, что мы должны были им поддаваться, – ответила я как можно более вежливо, точно героиня романа Остин.

– Но мы поддались. Фостер поддался.

– Ни слова про Фостера. – Во мне будто что-то щелкнуло. Я больше не могла сдерживаться. – Он не сделал ничего плохого. Это ты вел себя как идиот! Вечно говорил, что дело не в победах, не в показателях, но стоило удалить тебя с поля, как ты сразу взбеленился. Весь такой из себя скромный и спокойный, а между тем тщеславие из тебя так и прет. Ты хвалишься, что мог бы выиграть в одиночку. Но это неправда. Ребята проиграли, а значит, и ты проиграл, и тебе придется с этим смириться. И оставь, блин, Фостера в покое, потому что он не заслужил такого отношения, особенно от тебя.