Ивлин Тойнтон - Современное искусство

— Вы сегодня много практиковались, может быть, хватит? — спрашивает Лиззи. — Вы переутомитесь.

— Я должна попрактиковаться. Завтра мне предстоит далекая поездка.

— Куда?

— Пока не знаю точно, куда. И когда — тоже не знаю. Мне надо повидать одного человека. Старого друга. Вы отвезете меня, когда я узнаю, куда.

— А этот человек не мог бы приехать к вам?

— Сомневаюсь. Не исключено, что она и видеть меня не захочет.

— Это та подруга, у которой ваши дневники?

— Не вольничайте!

Этим вечером за очередной партией в кункен, Белла спрашивает:

— Как по-вашему, Сэм Хейзен на наркотиках?

— Что вы имеете в виду?

— Что вы имеете в виду, что я имею в виду? Разве не ясно? Как по-вашему, он наркоман?

Между травкой и наркоманией, убеждает себя Лиззи, существенная разница, и Белла не иначе как имеет в виду героин или что-то вроде, поэтому твердо отвечает:

— Определенно нет.

Белла устремляет на нее пронизывающий взгляд.

— Но, по-вашему, он принимает наркотики?

— Их все принимают, — выпаливает Лиззи. — Я хочу сказать, время от времени. И он, наверное, тоже.

— В таком случае почему он не может ни минуту постоять спокойно?

— Нервничает, я думаю.

— В самом деле? — говорит Белла. — Ну это вряд ли. Какие наркотики вы принимали?

— Простите?

— Мне любопытно. Вы сказали, что все принимали наркотики. Значит, и вы тоже.

— Я курила марихуану.

— Мы называли ее чайком. А что еще? Кокаин? Экстази? ЛСД?

— Понемногу.

— Достаточно, чтобы определить — сидит человек на наркотиках или нет?

— Не знаю, — отвечает Лиззи, голос у нее убитый.

— Не драматизируйте. Я не собираюсь сдать его ФБР. А сейчас иду спать. Если вы мне понадобитесь, я вас позову. Во всяком случае — услышите грохот, спуститесь вниз.

Час спустя, когда Беллин храп доносится наверх, Лиззи прокрадывается к телефону. Двери между ней и Беллой нет, поэтому говорить свободно не удастся, зато она, по крайней мере, услышит голос Пола — все легче.

Прикрыв трубку ладонью, Лиззи вываливает и как Сэм всучивал ей косяк, и как Нина просила ее ничего не рассказывать Белле, и как Белла ее расспрашивала.

— Он тебя завлекает.

— Глупости, — отрезает она, хотя и сама так думает. — В соседней комнате была Нина.

— Ну и что? Приеду, я с ним разберусь. Как у вас с погодой? Солнце светит?

— Вроде бы. Ты точно приедешь?

— Разумеется. В пятницу.

— Есть одна загвоздка: возможно, в пятницу мне нужно будет ее куда-то отвезти. Ей надо кого-то навестить. Но сейчас я не могу говорить об этом.

— Так что, мне не приезжать?

— Что ты! Просто я надеялась, что эта поездка не придется на пятницу. Не терпится тебя увидеть.

— А мне тебя. И очень хочется познакомиться со старухой не накоротке. Так что до пятницы. Тогда и поговорим.

— Что нам мешает поговорить сейчас?

— Какой смысл. Ты шепчешь все равно как в церкви. И потом, я пишу — как бы краска на палитре не засохла. Дорогущая. Красный кадмий.

Стоит Полу сослаться на работу, и Лиззи неизменно отступается, но на этот раз, едва она кладет трубку, как ее захлестывает обида. Вот если б он захандрил, уж как рьяно кинулась бы она его подбадривать, с какой любовью, с каким пониманием. Она бы висела на телефоне час за часом, пока он не воспрянет духом. Она лежит на узенькой кроватке в гостевой, держит так и не раскрытый «Виллетт» [82] «Виллетт» (1853) — роман Шарлотты Бронте. и вспоминает, как после первой их ночи они шли по Бродвею завтракать, столкнулись с Хизер, и та увязались за ними. Позже, когда они сидели на ступеньках Батлеровской библиотеки [83] Батлеровская библиотека — библиотека Колумбийского университета. , Хизер сказала: «Ты с ним нянчишься. Впрочем, дядечкам на возрасте, видно, это и нужно».

— Так, где ваш друг будет спать? — спрашивает ее наутро Белла. — Этот ваш художник, напомните, как его зовут.

— Пол. Пол Догерти.

— В гостевой вам вдвоем будет тесно — кровать там узкая, а пустить вас в свою спальню мне что-то не хочется. В смысле вдвоем. Знаете что, перебирайтесь-ка вы в мою спальню, а его поместите в гостевую.

— Спасибо.

— На моей кровати надо переменить белье. Возьмите у Нины чистое.

И вот Лиззи в первый раз входит в спальню, в ней слегка попахивает какой-то мазью, а вот и комод, где хранятся, а может, и не хранятся их снимки. Фотографии Клея Мэддена, разумеется, тут нет, даже на шатком секретере, он у Беллы вместо прикроватного столика. Стены и те голые, лишь у окна висит маленькая абстрактная картина в серо-зеленой гамме с буквами Б.П. в углу.

А вот и кровать, старинная, темного дерева, высокая, по углам ее четыре столбика, венчающиеся резными ананасами; кровать и короче, и уже современных — очевидно, здесь Клей Мэдден с Беллой и спали. Прежде чем стянуть с кровати старомодное синее одеяло за отороченный лентами край, Лиззи почтительно обходит кровать кругом.

В дверях возникает Сэм, нога его, как всегда, ходит вверх-вниз в ритме стаккато.

— Помощь не требуется?

— Нет, я справлюсь, — говорит Лиззи, он тем не менее входит, приподнимает матрас, чтобы ей легче было высвободить простыню. Она стягивает простыню, тем временем он нагибается и вырывает простыню у нее из рук.

Лиззи аж подпрыгивает.

— Что это с вами, барышня? Вы всегда такая дерганая?

— И вовсе я не дерганая.

— А то нет. Не иначе как из-за меня. Вам не по себе и не иначе как из-за меня? Вот уж чего не хотел бы. Просто вы мне нравитесь, только и всего.

Она снова отвечает, что и он ей нравится, и на этот раз добавляет:

— И я люблю Нину.

Он смеется, барабанит пальцами по столбику кровати.

— Конечно, любите. Кто ж не любит Нину? Разве что злыдень какой-нибудь. Вы что, думаете, я этого не знаю? Думаете, не знаю, что мне, как ни старайся, нипочем таким не стать. Только временами мне метится, что я все равно как Иуда, понимаете, о чем я? Словом, пригвождаю ее к кресту.

— Мне нужно взять белье, — говорит Лиззи и робко продвигается к двери.

— Конечно, нужно, а то нет. Если хотите, я уйду. Только скажите.

Лиззи выбегает из комнаты.

К обеду Сэм приносит из своего грузовичка бутылку вина и понуждает всех, даже Беллу, выпить.

— Ну же, от этого кровь побежит быстрее, — говорит Сэм и подмигивает.

Потом сообщает Белле, что обошел ее владенья и обнаружил там заросли люцерны, а от люцерны, говорит он, для артрита пользы побольше, чем от любых таблеток.

— Ей индейцы врачевали, а они были почище наших докторишек. Эти ребята, они свое дело знали туго.

Тут звонит телефон, Лиззи вскакивает, но Белла удерживает ее.

— Отведите меня к телефону, — велит она Сэму и протягивает ему руку. Но он подхватывает Беллу, презрев ее протесты, вместе со стулом и относит в холл.