Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

Темню, ради придури, так, мол, кое-кого. А сам соображаю: и впрямь, подозрительно – обычно в грибную пору в таких местах аукаются со всех сторон, а тут никого, аж белые от любопытства на дорогу вылезли.

– Мужиков, что ли, растеряли? Видел, – говорю, – одного, возле шалаша, белье женское на ветках развешивал.

Тетки глаза вытаращили, а слова сказать не могут. Чувствую, что не в масть пошутил. Начинаю осторожно выпытывать и узнаю, что в этих местах появился маньяк. Вот что значит телевизора насмотрелись, раньше и слова такого не знали, а теперь образованные стали, еще немного – и на дачах вампиры заведутся. Но теткам не до шуток. Три женщины за полмесяца пропало. Все крашеные блондинки. Одну уже нашли. У тетки, что со мной заговорила, через два участка домик с резными наличниками, так вот мужик оттуда пошел жердь вырубить и рядом с тропой нашел голую девицу, заваленную ветками, изнасилованную и задушенную проводом в черной изоляции.

Пока рассказывала, народец подтягивался. И, что характерно, в кучки жмутся. Обычно стараются ждать с краешка, чтобы вагон посвободнее достался. А здесь все в центре толкутся. То-то давка при посадке начнется!

Мужичонка услышал наш разговор, тоже встрял:

– Не то говоришь, не здесь ее нашли, на Еловке. Я точно знаю. Мастер у нас на комбайновом работает, так это его племянница с дачи возвращалась. Беременную, подлец, не пожалел!

Тетка аж закипела.

– Правду говорю! Мужик через участок от меня, домик у него с резными наличниками, жердину искал, а нашел… А на Еловке, значит, другая. Их же три пропало. Ваша блондинкой была?

Мужичонка с перепугу руками замахал.

– Чо городишь! Не моя, а мастера. Может, и блондинка. Я ее и в глаза-то не видел.

Кто-то подтвердил, что задушенную нашли, действительно, на Еловке. Тетка – опять про соседа из домика с резными наличниками. Потом стали гадать, где отыщется третья жертва. Большинство склонялось, что ближе к городу он не осмелится безобразничать. Один мужик, нестарый еще, заявил, что сегодня же отправит дочь в парикмахерскую перекрашиваться в черный цвет, она хоть и не ездит на дачу, но на всякий случай. Какие-то женщины начали сговариваться встретиться на вокзале, чтобы от вагона до дач вместе идти. Сразу же выяснилось, что не одни такие мудрые, кое-кто давно уже так добирается. Пусти уши в люди, всего понаслушаешься.

Электричка подошла переполненная. Еле влезли. Вагоны и автобусы штурмуются всегда с азартом, но тут случай особый. Оставаться никто не хотел. Кое-как загрузились. В тесноте, но в безопасности. Все разговоры только об одном. Я, разумеется, не встревал. И почти верил. Засомневался, уже подъезжая к вокзалу, когда обнаружил, что пакет с грибами исчез. Как прозевал – ума не приложу. Рядом с ногами стояли и рюкзак, и пакет, и снизка сверху. Наверно, на Бугаче кто-то с ним вышел. Район, конечно, цыганский, но возводить напраслину я не собираюсь – цыгане здесь ни при чем, цыгане дач не держат.

А на другой день по «Новостям» передали, что никаких блондинок не пропадало и трупов изнасилованных в районе дач не находили. Получилось, что сорока сказала вороне, ворона борову, а боров – всему городу.

Когда через три дня выбрался в лес уже с корзиной, белых нашел всего четыре штуки за целый день. В Сибири они слоями идут. Важно время угадать, чуть зазеваешься – и увы…

Кстати, и соблазн появился: думаю, не подпустить ли подобный слушок и на следующий год перед тем, как белые пойдут. Шепнуть двум-трем бабенкам в электричке – и через неделю вся округа будет пересказывать. Такого наплетут, что самому страшно станет. Народ, конечно, поволнуется, зато лес отдохнет. А то ведь налетят, начнут драть с грибницами… Все выхолостят!

Карп – рыба жирная, но есть и жирнее – палтус, например, или минога. Однако вреднее карпа рыбы нет. Я, по крайней мере, не знаю.

Меня в свое время карпы чуть подружки не лишили, хотели ее в русалку превратить. А у дядьки моего из-за них трещина в семейной жизни образовалась.

Дядька этот по материнской линии. Не из Петуховых, но мужик веселый и рыбак заядлый. Я к нему в Оренбургскую область два раза в гости летал, на рыбалку, то бишь. Там поблизости речка Сакмара течет, полная голавлей и подусов. Хорошая речка, сибирские напоминает, но близость до нее такая, что без транспорта не доберешься, а в дожди – без вездеходного транспорта. Зато рядом, сразу за деревенским кладбищем, ручеек запрудили – и образовалось озеро, и карасей в нем, пусть некрупных, но очень много. Станешь на две удочки ловить – ничего не поймаешь, а если одной – не меньше сотни за утро. И, главное, рядышком. Корову пастуху сдал, можно удочку разматывать. Мелкий карась, он повкуснее крупного, вот только чистить его слишком муторно. Замучил дядька свою старуху. Она этих карасей – уже и курам, и свиньям, и соседям…

И вдруг перестал носить. А на рыбалку, наоборот, зачастил. И днем, и вечером, как на работу ходит… Но возвращается с пустой сумкой. Ну хоть бы малька для отчета, нет – ни хвоста, ни чешуинки. Рыбный запах из сумки выветрился. И задумалась его старуха. День молчит. Два молчит. Потом спрашивает:

– Слышь, Вань, тебе сколько в этом году лет исполняется?

А он не врубился.

– Вроде бы шестьдесят пять, – говорит.

– А что же тебе хуторские девки к юбилею подарить обещали, какой такой сюрприз? – допытывается бабка.

А до дядьки все еще не доходит, с каких пирогов подарков ждать от хуторских девок.

– Принесут в подоле! – кричит бабка и заводит заезженную пластинку: изменщик такой-сякой, седина в бороду, бес – в ребро и т. д.

Дядька глаза выпучил. Ушам не верит. Рехнулась старуха. До хутора пять километров, будет он с больными ногами туда шастать, когда на рыбалку тяжело ходить стало.

– А где же твоя рыба с рыбалки? – не унимается старуха.

Дядька ей объясняет, что с другой стороны деревни еще одно озеро есть, и в нем карпов развели. Вода под обрывом светлая, и сверху их видно. Ползают по дну, как поросята. В каждом не меньше чем полпуда. Один из этих поросят в первый же день у него удилище сломал. Но беда в другом – раз клюнул и все, как отрезало. А ему обидно. Ему отомстить хочется. Ему не до карасиков, не до баловства, когда на старости лет настоящую рыбу увидел.

Но где вы найдете человека, который рыбаку поверит, тем более – женщину, да еще и в годах.

Старуха ему, знаю, мол, твоих рыбин: одну Дашкой зовут, вторую – Машкой. И на все заверения у нее один довод – когда ходил на озеро, приносил по целой сумке, а если сумка пустая, значит, на хутор бабочек ловить бегает.

У них там выселки и мелкие деревушки не хуторами называются, как-то по другому, но дело не в названии.

Вдрызг переругались. Дядька в омшаник жить перебрался. Обидно напраслину терпеть. Ну, по молодости был грешок, не без этого. Но когда человек пять лет уже как пенсионером числится, пора бы и забыть о ревности. Тоска зеленющая. Карп всю душу вымотал, а теперь еще и старуха из ума выжила.