Сергей Кузнечихин - Где наша не пропадала

– Спирт нормальный, по ГОСТу, просто жадничать не надо.

Я тоже выпил. Посмотрел на публику – девки все по рублику, как любил говорить мой приятель Гена Саблин. Да и сидят не густо. Одну кудрявенькую присмотрел, но опередили. Какой-то мужичок на танец пригласил. Гляжу, а она вроде как беременная. Но не стесняется, любезничает с кавалером, жмется к нему. Пришлось выпить за чужое счастье. Если им хорошо, третий должен уйти.

Первые сто пятьдесят проглотил еще до того, как бифштекс принесли. Пришлось дозаказывать. А когда и второй графинчик осушил, все женщины показались писаными красавицами. Может, и уговорил легко, потому что рассыпался в искренних комплиментах. Они же чувствуют, когда им врут, а когда – от чистого сердца.

Забылся в жарких объятиях и, главное, избавил себя от бессонной ночевки в гостинице.

А на другой день возвращался с похмельной головой, но спокойный и безразличный ко всему – пусть думают, что хотят.

Захожу в квартиру, а там пир горой. К геодезисту гость пришел, его подсобный рабочий. Коллега мой, некоторым образом. С той лишь разницей, что я таскал рейку в несовершеннолетнем возрасте, а он – в пенсионном. Старикан забавный, но я сразу понял, что веселье не от его баек. И не ошибся.

Нашлись и деньги, и документы.

Виталя свою подругу на поезд не посадил. Билет не купили. Маяться целую ночь в общем вагоне она не захотела, а плацкартных не досталось. Ну и решила возвратиться к нему, в гостиницу. А пока она после вокзала руки мыла, чтобы колбаску порезать, он заглянул из любопытства в ее чемодан, хотел посмотреть в паспорте, не замужем ли. А наткнулся на другие паспорта. Ни грело, ни горело, да вдруг и вспыхнуло.

– И что ты ей сказал, – спрашиваю.

– Сказал очень многое, а вот что делать с ней, пока не решил. Предлагал ребятам воспользоваться ее щедрым телом, но они поскромничали. Может, у тебя особые счеты к ней? Так я могу ключ дать. Она в моей комнате заперта.

– А почему особые, – спрашиваю.

– Да мало ли, – отмахнулся он, – пусть посидит, подумает, а ты лучше послушай, как Данила Петрович у Колчака воевал.

Налили мне штрафную, и дед продолжил свои байки. Оказалось, если не привирал, он в юном возрасте у какого-то полковника вестовым служил. На ногу с детства скор был, оттого и теперь усталости не знает. А в белой армии у них все деревенские парни воинскую повинность отбывали, правда, перед этим и красными успели побыть. Но когда колчаковцев погнали из деревни, отступать с ними не захотели, попрятались, переждали и снова в доблестную Красную армию добровольцами записались. Даже частушку по этому поводу спел.

Но уточнил, что сочинили не про него, потому как в писарчуки его бы не взяли, грамотешки в ту пору не имел. Это Гришка Пестерев геройствовал, в начальники выслужился и в Москву перевели, а потом, слухи дошли, вроде как расстреляли.

Я после второй штрафной повеселел, на душе полегчало, в голове игривость появилась. Ну и спросил – не знал ли он Павлика Морозова?

Дедок хитровато посмотрел на меня, хмыкнул и даже пальцем погрозил:

– Нет, паря, Пашку я не трогал. Мы с ним в разных деревнях жили. – еще раз хмыкнул и предложил помянуть убиенного.

Выпили. Дедок железными зубами откусил колбасы прямо от палки и задумался. А на меня нашло, тормознуть не могу, провоцирую, дескать, может, за дело пацана порешили, некрасиво на родного батьку доносить.

Дедок не реагирует, вообще от меня отвернулся, взял Виталю за рукав и говорит:

– Слышь, начальник, ты что-то про девку говорил. Так если ребята слабы, может, меня допустишь?

Виталя аж захлопал от радости. Пошарил по карманам и протянул ему ключ.

Бывший колчаковец поднялся, сделал два кривых шага и рухнул на пол. Спирт – зелье коварное, извините, что повторяюсь.

Пока мы гадали, что с ним делать, старичок захрапел. Геодезист поднял его на руки и отнес на свою кровать. На всякий случай вниз лицом уложил. Чтобы блевотиной не захлебнулся, если стошнит. Заботливый руководитель.

А пленницу отпустили. Не бить же, хоть и стерва, но баба все-таки.

Перед отъездом спросил у Витали, не думал ли он, что деньги украл я?

Не сознался.

Может, я и впрямь сам себя накрутил?

Кто подснежников не видел? Но можно прожить всю жизнь на Волге и быть уверенным, что они голубые. А для сибиряка – они фиолетовые. Для норильчанина – красно-белые.

Не верите, что в Норильске подснежники растут?

Напрасно! Травы на газонах нет, это правда. А подснежников заросли. Когда в мае сходит снег, весь асфальт возле общаг завален треугольными упаковками из-под молока. Были такие пирамидки из непромокаемого картона емкостью в один литр. Белые с красными буквами очень впечатляюще выглядели на сером фоне. А зима в Норильске долгая, так что цветники собирались очень даже густые.

Но был еще один вид «подснежников». Профессионального спорта, как и проституции, у нас не было. Утомлять спортсменов работой, власти почему-то боялись. Но без зарплаты не проживешь. Вот и числились они, кто – слесарем, кто – шофером, кто – аппаратчиком…

Нет, не партаппаратчиком, туда молодых не допускали. Аппаратчиком химического производства, например. Там, между прочим, надбавки за вредность положены и бесплатное молоко. Посылать за ним свою родню, спортсмены, мне кажется, стеснялись. А когда талоны на водку ввели – другие ставки и приличия другие. Хабаровские ребята рассказывали, что папаша хоккеиста Могильного получал. Сынок дезертировал из ЦСКА и прятался от трибунала в Канаде, а хабаровская прописка оставалась. Значит, все по закону. Распишись в жилконторе за талоны и воюй с распроклятым зельем за себя и за того парня. Может, и завистники выдумали. А может, и…

Всякое может быть.

В Белове, помню, поселили в двухместный номер. Вечером приходит сосед с бутылкой. Выпили, разговорились. Парень на какой-то турнир по хоккею с мячом приехал. Молодцу тридцать второй годик шел, а он еще ни дня не работал. Со школы в подснежниках числился. Летом – футбол, зимой – хоккей. И всего-навсего перворазрядник. Не мастер даже. Пацаном два сезона поиграл за «Кузбасс», отчислили за нарушение режима. А потом… то за одну шахту, то за другую голы забивал. С горняками не сыграешься, можно и в заводскую команду перейти – район-то индустриальный, и каждому заводишку нужны парни способные их честь защитить. Я на бутылку кивнул. Отмахнулся.

– Пока не мешает, – говорит, – русский хоккей игра веселая, на свежем воздухе, на морозе сто грамм не повредят, только удали прибавят.

Так ведь не только спортсменам, даже родителям их от этих щедрот перепадало. Не сказать, что чистыми подснежниками были, но тоже цвели. Не так ярко и не совсем под снегом, на работу приходили не только зарплату получать, а пять раз в неделю, как обычные труженики.