Абрамов Ерухам - Закон тайга — прокурор медведь: Исповедь

Прохаживался я, впрочем, так, чтобы сразу заметить меня было невозможно…

Шло время. Было уже восемь часов вечера. Шел мелкий противный дождь с ветром, и я продрог и промок до костей. Но в то мгновение, когда я уже решился было уйти, послышались знакомые голоса. Ребята, конечно, не ожидали увидеть меня, и я двинулся к ним навстречу… Поравнявшись с ними, я поздоровался, как ни в чем не бывало.

— Ази! Ты что здесь делаешь? — воскликнул Рома.

— Ждал вас. Весь промок, хотел уже домой уйти.

— Давно стоишь?

— Да что-то около часу.

— Ты вот что, Ази, — несколько нерешительно сказал Рома, — мы пойдем, а ты после подойди… Минут через десять-пятнадцать… Если хвоста не будет. Войдешь без стука, понял?

Они направлялись к дому, а я продолжил свою вынужденную прогулку. Когда они скрылись за углом, я окинул взглядом улицу, заглянул в ближайшие переулки. Везде было тихо, ни души — погода особенно к прогулкам не располагала. Покрутившись еще чуть-чуть, я пошел по направлению к дому. Встретил меня Ата.

— Порядок? — негромко осведомился он.

— Да-да, пошли скорее, я совсем замерз.

Наконец-то я очутился в тепло натопленной комнате ямы…

Снял насквозь мокрую телогрейку, сапоги, и поспешил присесть за стол, вошла Фарида, поздоровалась, спросила: "Как дела?” Я на все ответил вежливо и степенно, будто ничего не случилось.

Общество с удовольствием выслушало мой рассказ о произошедшем. Я рассказал все, опустив только свою встречу с "хозяином”: мне почему-то не хотелось сообщать им об этом.

Я всегда знал, что ты выдержишь, Ази, — подытожил мой рассказ Рома.

— Молодец, старина, — присоединился к нему Ага.

На этом разговоры закончились, и на столе появились карты.

— Ты, Ази, сыграешь? — спросил Ага.

— Нет-нет, — ответил за меня Рома, — он пусть отдыхает сегодня. Да и с деньгами у него, небось, не слишком…

Он буквально не дал мне открыть рта. Это было очень обидно.

— Деньги-то найдутся, — веско заметил я. — Но мне что-то холодно.

— Ничего, старина, — крепко хлопнул меня по плечу Ага. — Часика через два согреешься в постели! Возьмешь милую девушку, она тебя отогреет. Так и забудешь, что на улице холодно тебе было!.. Ха-ха-ха…

Его хохот передался и остальным. Ничего в этом плохого не было, но опять мне стало обидно от их лукавого смеха…

Подали, как всегда, чай с вареньем. Эльмиры в доме не было, это было ясно.

В игре я в этот вечер действительно не участвовал — не хотелось брать у них в долг, я просто решил подождать, чем закончится сегодняшний вечер.

Вновь появилась Фарида, вся мокрая, а за нею показались и девушки. Одна из них прямо с порога подошла к Аге и прикоснулась ладонями к его щекам. Тот подскочил: "Ты вся холодная, как лягушка!” — "А ты согрей меня, если можешь!”

— Ладно, давайте, раздевайтесь, — сказал Рома.

Три девушки были мне знакомы, а четвертую я видел впервые. Она явно предназначалась для меня, так что теперь окончательно ясно было — Эльмиры нет и не будет…

— Ну, наигрались — и хватит, — сказала показавшаяся из кухни Фарида. — Девушки хотят веселиться, время позднее.

Все наши "дамы” совместными усилиями накрыли стол. Вскоре выпитое дало о себе знать. Девушки без особого стеснения занялись нами, да и мы не оставались в долгу. Сидящая возле меня старалась изо всех сил. Я не отставал от нее, но — с Эльмирой все это было иным… Мы раскрывались друг-дружке, и отлично понимали каждое взаимное движение.

Словом, ночь мы провели на славу. Домой не пошли, так как дождь зарядил надолго, а на работу завтра идти не надо было — вечер был субботний…

Я вновь вернулся в мир воров. Стал заниматься делами покрупнее, чем карманные кражи. Иначе и быть не могло. Раз меня тянуло в этот мир, раз хотелось мне оставаться в нем — я должен был воровать, иного способа оставаться в воровском мире, разумеется, не существует.

Настал день 9 мая 1945 года. Победители ликовали, а с ними и мы — воры. В этот день никто не обращал на нас внимания, добыча была крупной. "Хозяин” позволил нам отпраздновать "день победы” в яме. Веселье продолжалось около двух суток подряд… Я заранее предупредил родителей, что пировать буду с друзьями. Мать умоляла меня не ходить, но я настоял на своем.

Жизнь моя проходила однообразно: воровство, карты, проститутки. И не было на земле такой силы, что могла бы отвлечь меня от всего этого.

В том же году от тяжкой болезни скончалась моя мать. Долгое время я постоянно думал о ней. Приходили на ум невеселые мысли о всей нашей семье, об отце: как же он справится со всем? Ведь кроме меня в доме находилось четыре малолетних… Работу в мастерской после смерти матери я бросил и начал промышлять по-крупному.

Однажды на пути в Ростов я свел знакомство с настоящими профессиональными ворами. С ними я стал ездить по всем городам Кавказа и Закавказья. Часто неделями не бывал дома, если и появлялся, то дня на два-три, а потом — уезжал опять. Несмотря на мою юность, воры уважали меня как смелого и ловкого парня. У них я научился многому… В частности, я окончательно понял: нечем расплатиться — не играй. Иногда страшновато было глядеть на иные способы "расплаты”: ничего не стоило заставить проигравшего раздеться догола и пробежаться по улицам в любое время дня и ночи, во всякую погоду. Но это были, так сказать, шутки: ведь выигравший мог — и делал это — опять-таки раздеть догола женщину посреди улицы… Словом, много было всяческих мерзостей. Ничего подобного в нашей яме я не видел. Вообще, Рома и его друзья стали казаться мне мелкими сошками в этом страшном мире.

Воочию увидев все эти ужасы, я, в очередной раз, решил порвать с новой компанией, поселиться дома, заняться каким-нибудь тихим делом. К тому времени у меня оказалось довольно много накопленных ценностей: драгоценности, деньги и кое-что еще.

Приехав домой, я получил от отца и от родственников солидный нагоняй. Они особенно настаивали на том, чтобы я женился: мол, трудно, за младшими нужен уход… Однажды все мои родственники, среди которых преобладали родичи матери, предъявили мне ультиматум: или ты, Ази, окончательно уедешь из этого города и больше не вернешься, или — в память умершей матери твоей, — остепенись. Женишься, начнешь работать. Как все. Больше мы не позволим тебе позорить наш род! Я знал, что все это — дело рук моего отца, изо всех сил старавшегося спасти меня и честь семьи; ему казалось, что женитьба как-то исправит положение. А я в свою очередь боялся даже этого слова… Жениться, думалось мне, значит — уничтожить все в себе. Пойдут дети, каждодневная скучная работенка… Как и мой отец, с утра до вечера я буду знать лишь одно: семья, дети, работа, дом, хозяйство… Я буду связан по рукам и ногам и никогда больше не веселиться мне с друзьями, не проводить ночи с нежными и многоопытными девчонками… Нет, нет и нет!!