Даниэль Рондо - Механика хаоса

– И как только французишки это терпят? Почему дают себя обманывать?

В последние месяцы он взъелся на черную мафию. Черномазые расплодились, как тараканы, и теперь их черномазые сынки захватили власть на всей улице. Они и в его доме устанавливают свои порядки. Ему приходится вжимать голову в плечи, когда он проходит мимо этих сукиных детей. Сами тоже терпеть их не может. Но он говорит, что они работают на какого-то араба.

Сами никогда не спорил с отцом. И не собирался начинать сейчас.

Ему ни разу не представился случай, чтобы серьезно с ним поговорить. А теперь, когда у него завелись свои секреты, уже не представится.

Отец скоро умрет.

Каждую пятницу, в полдень, старик выползает из своей норы и тащится в мечеть. Он идет пешком через весь город, по улицам Гюстава Курбе, Пабло Пикассо и Поля Сезанна и доходит до проспекта Генерала де Голля, с которого уже видны зеленые крыши мечети.

На улице с ним никто не здоровается, но ему от этого ни жарко ни холодно, он не нуждается в чужих приветствиях. Даже соседи не узнают его в лицо. Его время прошло, умчалось, улетучилось – фьють! – а будущего не существует, даже в его мыслях.

Пока он, опираясь на палку, идет вперед, навстречу ему попадаются арабы с пластиковыми пакетами в руках, набитыми овощами и фруктами, негритянки в пестрых балахонах, ребятня, поедающая халяльные хот-доги, хулиганы и приличные мальчики, которых больше не отличишь друг от друга – все одеты одинаково; даже его Пухлячок не снимает «найки», джинсы и худи. Он не глядя проходит мимо толстух-побирушек, которые сидят прямо на асфальте, похожие на кучи тряпья, слушает проповедь имама, падает ниц перед Всевышним, согревается душой в его пламени и медленным шагом, расчувствовавшийся, возвращается домой.

Он целыми днями сидит в кресле у окна. «К счастью, у меня есть сыновья. Моя радость. Младшие – Мохамед по прозвищу Пухлячок, он пока учится в школе, с виду вроде нескладный, но себя еще покажет; и Абдельхамид, он же Тихоня, парень серьезный, работает в торговом центре «Юсри». И конечно, Сами. Сами Великолепный. Надеюсь, что у него все хорошо, очень надеюсь…» Он напрягает зрение, чтобы осмотреть улицы города, в котором прошла его жизнь. Потоки машин, толпы пешеходов, мальчишки, играющие в мяч, – все они кажутся ему пришельцами из другого мира.

Вдали таинственным кругом темнеет лес.

Старик всегда носит в бумажнике визитку сына: «Сами Бухадиба, финансовый директор». Старший сын всегда доставлял ему только радости. В школе, в университете, и вот теперь, на работе. Серьезный, безупречный во всем. Вот разве что… Защитив диплом по математике, Сами пошел работать в школу. Пока приглашенным преподавателем. Потом он сдал экзамен на сертификат, дающий право преподавания в старших классах лицея, коллежах и даже высшей школе. Это был успех. Отец хотел, чтобы на этом сын остановился. Шутка сказать – почти профессор! Но Сами не желал останавливаться. С такого старта, порой вздыхал про себя старик, он может пойти далеко, очень далеко, Иншааллах!

В молчании отца Сами считывал приступы паники. Он страдал и проклинал их беспомощность. Бессилие отца и свое собственное. Общее бессилие арабов. Их отчуждение друг от друга. «Пора положить этому конец». Он сообщил отцу, что едет по работе в Марокко.

– Надолго?

– На недельку. Может, даже меньше.

– Ну да, теперь это быстро. Сел в самолет…

Старик закрыл глаза, пригляделся к себе и не увидел ничего, кроме пустоты и боли. От этой поездки в Марракеш он не ждал добра. Два года назад Сами ездил в Египет. Он задержался там дольше, чем планировал, а вернулся каким-то другим. Невеселым. Но он знал, что отцы должны отпускать своих сыновей.

– Ты помнишь, какие финики я привозил из Сетифа?

Сами ощутил на языке вкус фиников, которые отец достал из чемодана. В тот вечер он лег спать поздно, и отец принес ему последний финик в постель. Он заснул с мыслями о людях пустыни, о заснеженных вершинах Сетифа, о долгом путешествии отца через море.

– Я привезу тебе фиников из Марракеша. Сравним с твоими. Уверен, что твои были вкуснее.

Сами молча обнял отца, поцеловал на кухне мать и ушел, закрыв за собой дверь. Отец накинул за ним цепочку. Его родители живут в тюрьме.

На лестнице на него обрушился грохот. Кто-то включил на полную мощность музыку – так что стены дрожали. Его нейроны тоже завибрировали. Он собрался с духом и пошел вниз.

Вонь стояла адская. Запахи гашиша мешались со смрадом африканского дерьма. Стены были испещрены граффити: гигантские пенисы, гейзеры спермы, жирные ляжки и необъятные задницы… Все лампочки были вывернуты или перебиты, и спускаться приходилось в темноте. В углу лестничной площадки сбились тесной группкой какие-то обкуренные нарики с банками пива в руках. Рядом с ними истекали слюной два психованных ротвейлера в намордниках и ошейниках с металлическими заклепками. Сами миновал холл, стараясь ни до чего не дотрагиваться. Внизу стояли, переругиваясь, с десяток подростков. «Чертовы черножопые… Каждый из них в два раза здоровее папы. Каково ему тут ходить, он по сравнению с ними – былинка? Но главный ужас в том, что он видится с ними и в мечети! Давно пора вычистить отсюда это отродье. Пора вернуться к истине». По радио орал дебильный рэп. Звуки музыки заглушались человеческими воплями – в подвале, служившем местным мини-маркетом по продаже дури, кто-то выяснял отношения. На стреме стояли два здоровенных охламона. Ничего необычного.

Сами с братьями, как и их отец, как и все жители дома, давно овладели искусством превращаться в невидимок. Они научились в упор не замечать местное хулиганье и надеялись, что те тоже их не замечают. Вопрос: как долго это может продолжаться? Сами много раз предлагал отцу переехать и обещал помочь. Но старик не желал об этом и слушать. Его дом здесь, в этой трешке, в Торбее – Большом Пироге. Здесь его дуар . Он говорил, что после недавних беспорядков городок перестраивается, и использовал этот факт как предлог, чтобы не двигаться с места.

Торбей – Большой Пирог, пригород Парижа, Франция

Я работал в НИПАИ с 2002 года, с момента его создания. О, пардон! Я хотел сказать: в Национальном институте превентивных археологических исследований. Это учреждение осуществляет выявление и изучение археологического наследия на территориях, которым угрожает крупное строительство. Многие нас ненавидят. Мы мешаем успешному ведению бизнеса. Из-за нас затягиваются сроки ввода зданий в эксплуатацию, из-за нас предприниматели теряют деньги. О чем бы ни шла речь – о прокладке нового шоссе, строительстве железной дороги или сооружении торгового центра, – почти всегда бульдозеры натыкаются на удивительные следы прошлого. И тогда начинается бег наперегонки со временем (если владелец – человек порядочный и не дает команду бульдозерам перепахать все к чертовой матери, что порой случается). Очевидно, что землевладельцы, фермеры, местные сообщества или бизнесмены спешат реализовать свои проекты. А археологов «десантируют» на место будущей стройки для проведения срочной экспертизы находок, их инвентаризации и спасения того, что еще можно спасти.