Ян Засурский - Старый шут закон

— Пойдемте с нами в суд, — предложила Миньон. — Уверена, что мистер Шермерхорн не будет возражать, когда узнает, в чем дело.

— А если позвонят еще раз, дайте-ка поговорю я, — сказала Лидия. — Нам такие штучки не впервой.

— Господи помилуй, что же вы ему скажете?

— Скажу, что я из полиции, номер их телефона уже засекли, и полицейские выехали с ордером на арест. Еще посмотрим, кто скорее из города уберется.

Когда зазвонил телефон, миссис Вулф подумала, что это опять угрозы, и подошла не сразу. Но звонил всего лишь мистер Пол. Он просил ее заказать по телефону бутерброды и молочные коктейли.

— Давайте я сама схожу, — предложила Миньон. — Мне все равно надо кое-что купить, да и быстрей будет.

Сделав заказ, она зашла в телефонную будку, позвонила в «Демократ» Эспиди и рассказала, что Пола запугивают.

— Сначала в Реате, — напомнила она, — а теперь вот здесь.

— Я не забыл, — ответил Спиди. — Д-думаю, что и на этот раз звонил к-к-кто-нибудь из Реаты. Мы могли бы дать передовицу — город, мол, наводнили хулиганы, которые пытаются запугать служителей п-правосудия. Надо будет узнать, что скажет мое начальство.

Когда Миньон с полным кульком бутербродов и молочными коктейлями в вощеных пакетах уже собиралась выйти из аптеки, туда вошла Пан Пармали.

— Какой succes fou [151] Бешеный успех (франц.). , дорогая, — обрушилась на нее Пан. — В зале почти весь город — все, кто хоть что-то собой представляет. Даже твердолобые вроде Марии Уинтер и Стэптона Уоллса. И la p’tite [152] Малышка (франц.). Анжелика Блай со мной пришла, а Мейми Ларго приехала из самого Уайтуотера. Подумать только: Джеми Лант сказал, что после перерыва придет Сибил Шермерхорн — она ведь вообще никуда не ходит. Будет и вся компания Уорти, кроме самого Уорти и Анны Форрест. Я так обрадовалась, что выпила за обедом два двойных мартини. Да, чуть не забыла — уже несколько дней таскаю с собой. Вот. Пять бумажек по двадцать долларов.

Она вынула из кошелька деньги и сунула их Миньон в свободную руку.

— Никогда не догадаетесь, от кого. Умерли бы, если б узнали. — Она подвинулась поближе, словно для того, чтобы шепнуть имя, но потом замотала головой. — Нет, я ведь обещала. А знаете, что я решила? Хочу пожертвовать на борьбу половину моих акций «Американской меди». Но остальные попридержу, чтобы иметь право задать им перцу из-за условий в Реате. Насчет второй половины — это Палмер Уайт придумал. Разве не здорово?

— Я бы очень хотела сказать больше, чем просто «спасибо», — поблагодарила Миньон, — но я, простите, теку.

— Что-о? — взвизгнула Пан, но тут же подавила смех.

— То есть не я, а обед. Молочные коктейли всегда протекают. Может быть, встретимся в суде?

— Кто придет первым, пусть займет места.

Миньон поспешила назад, обдумывая дорогой, кто же мог дать эти деньги. Может быть, Уорти Шорт — вдруг ему стало стыдно за жадность на той неделе? А может, Анжелика Блай? Миньон вчера встретила девчушку на улице, и та дала ей десять долларов. Не исключай никого, подумала она уже в сотый раз. Даже самый гнусный дармоед, и тот хочет казаться человеком.

Едва они вышли из зала суда, как Лео попросил у Пола что-нибудь выпить, но Фрэнк был против.

— Только не на пустой желудок. Сначала надо поесть.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем из аптеки принесли еду; Лео молча давился липким коктейлем, а когда наконец получил рюмку виски, ему сразу потребовалась вторая; он потянулся за бутылкой, и никто его не остановил.

Но не успел он и подумать о третьей рюмке, как Фрэнк уже протягивал бутылку Полу; она исчезла в нижнем ящике стола, как в фамильном склепе, и в душе у Лео что-то оборвалось от горького ощущения невозвратной потери.

— Вот телеграмма на имя мадам Перкинс [153] Перкинс, Френсис (1882–1962) — американская общественная деятельница, занимавшая ряд видных постов в правительственных учреждениях США, в частности ведавшая одно время делами иммигрантов. с протестом против высылки свидетеля. — Фрэнк протянул Полу густо исписанный желтый бланк. — Надеюсь, она не покажется слишком резкой?

— В самый раз, — сказал Пол. — А я позвонил федеральному прокурору. Он обещал, что Джека Гальегоса не увезут из Идальго без нашего ведома. Ну а теперь, раз с мелочами покончено, давайте подумаем, что делать с предложением Соумса.

Сам Пол настойчиво советовал это предложение принять и выдвигал два главных довода:

— Первый — это судья Бек. Очень плохо, если он вдруг решит, будто мы хотим превратить простое предварительное слушание в репетицию настоящего судебного процесса или раздуть из него громкое дело вроде дела Сакко и Ванцетти или Скотсборо. Он посчитает, что мы хотим отвести ему роль судьи Тайера. Такая идея вряд ли придется ему по вкусу, и тогда нам крепко достанется. Во-вторых, стоит ли напоминать, что на основе показаний Боллинга суду могут быть преданы лишь обвиняемые, которых он назвал. На этом этапе их вину доказывать не обязательно. Но поскольку в показаниях Боллинга упомянуто меньше половины арестованных, то остальных судья обязан освободить, а освободит, вероятно, еще больше. Он, конечно, может выпустить и всех, но рассчитывать на это не стоит. Главное тут вот что: согласимся мы с их предложением — и на свободу выйдут больше тридцати человек, а дадим выступать свидетелям — они впутают и множество других наших подзащитных.

— Если разобраться, — продолжал Пол, — так в показаниях Боллинга нет ни одного нового факта — все уже и так появлялось в газетах. Даже подтвердись каждое его слово, вина за убийство падет на Армихо, или Сандобаля, или на обоих. Пусть еще обвинение докажет, что наши подзащитные имели хоть какое-то отношение к убийству. Кричать и стрелять — это не одно и то же. Избить Клайда Фоунера — еще не значит убить шерифа Маккелвея или даже содействовать побегу арестованного.

Пол отпил глоток коктейля и подготовился к возражениям Фрэнка и Лео.

Фрэнк начал вполне дипломатично. Если Пол убежден, что Армихо и Сандобаль виновны — это одно дело; но если не убежден, то надо обязательно изменить создавшееся у всех опасное впечатление, будто двое коммунистов явились на слушание дела Арсе — Фернандеса с оружием, да еще убили полицейского при исполнении служебных обязанностей. Лично он, сказал Фрэнк, не верит в их вину и думает, что Пол тоже не верит.

Пол улыбнулся.

— Даже Боллинг не знает, кто стрелял в Маккелвея, хотя он стоял рядом.

— Вот именно, но не изменить создавшееся впечатление — значит как бы подтвердить, что для своих целей коммунисты прибегают к оружию и насилию, а ведь многие и без того так считают. Зачем же лить воду на мельницу обвинения? Им до смерти необходима какая-нибудь зацепка, чтобы убедить суд, будто действительно существовал заговор с целью убийства; а тогда уж они впутают в него и тех, чью принадлежность к коммунистической партии можно доказать, и тех, кто был «на месте преступления» рядом с Армихо или Сандобалем в переулке или просто в толпе перед зданием суда. Нет, хоть Армихо и Сандобаль мертвы, нам придется защищать их как живых — если, конечно, их вина не будет доказана точно. Нельзя допустить, чтобы показания Боллинга выглядели как доказательства.