Ян Засурский - Старый шут закон

Фрэнк немедленно встал и заявил протест на том основании, что членство в коммунистической партии имеет такое же отношение к данному разбирательству, как и членство в республиканской или демократической партии, о чем, кстати, ни одного свидетеля до сих пор не спрашивали. Да и вопрос этот — явное посягательство на право граждан вступать в любую угодную им партию. Обвинение ответило, что никаких посягательств на упомянутые права тут нет, просто они еще не покончили с вопросами, касающимися личности свидетеля. Судья разрешил Морено ответить.

— Да, состоял, — сказал Морено, — но теперь не состою.

— Не могли бы вы нам рассказать, при каких обстоятельствах вы вступили в партию?

Глаза Морено забегали по сторонам, словно он боялся нападения с тылу.

— Вступил, потому как… я… меня ввели в заблуждение.

Он запнулся, и Лео отметил про себя явно отрепетированные слова — «ввели в заблуждение».

— Но потом, — продолжал Морено, — вышел.

— Кто уговорил вас вступить?

Молчание свидетеля так затянулось, что Луису пришлось его подтолкнуть:

— Вы не помните?

— Не помню.

Луис захлопал глазами — такого ответа он явно не ждал. Потом взглянул в свои записи и спросил:

— Мистер Морено, знакомы ли вы с Мигелем Трастеро?

Пока Фрэнк по подсказке Лео поднимался, свидетель успел кивнуть.

— С позволения суда, — начал Фрэнк, — мы против этого вопроса на том основании, что в данном разбирательстве не должны фигурировать те, кто находится пока в реатинской больнице и не имеет возможности здесь присутствовать.

— Возражение принято.

— Хорошо. А что вы скажете, мистер Морено, о Маркосе де Ривасе? Вы его знаете?

— Возражаем, ваша честь, на том же основании.

— Принято.

Луис пришел в полное замешательство. Пробормотав «извините», он пошептался с Мэллоном и главным прокурором и только потом вернулся к свидетелю.

— Скажите, мистер Морено, а не знакомы ли вы с lа viuda… с вдовой Консепсьон Канделарией?

У Морено отшибло память.

— Нет, сеньор, — ответил он.

— Ну а с Альтаграсией Арсе? С ней вы знакомы?

— Нет.

Луис сердито всплеснул коротенькими ручками, и публика покатилась со смеху. Ухмыляясь, Фрэнк повернулся к Лео:

— Видно, не хватило времени поднатаскать.

Лео покачал головой.

— Тут другое. Они, видно, хотели, чтобы он назвал членов реатинской ячейки и рассказал, как готовился заговор против властей. Но, увидев полсотни арестованных, Блас просто струсил. Понимает, что в Реате ему тогда не жить. А может, испугался, что так отделают — своих не узнаешь.

Луис снова совещался со своими коллегами, и тем зрителям, кто сидел поближе к столу обвинения, послышалось, как один из них проворчал:

— Пора бы знать, что на стукачей надежды мало.

Пол ждал, что после переговоров Луис начнет угрожать Морено обвинением в лжесвидетельстве. Но Луис заявил, что вопросов у него больше нет, и зрители снова захохотали.

— У нас их тоже нет, — улыбнулся Фрэнк.

Низкорослый Луис, казалось, совсем съежился.

— Допрос свидетелей обвинения закончен, — уныло выдавил он, чем вызвал в зале еще одну вспышку веселья.

Фрэнк стоя ждал, пока восстановится тишина.

— С позволения суда, — объявил он, — защита в данный момент не считает нужным выставлять свидетелей. Поскольку обвинение не представило веских доказательств вины наших подзащитных в инкриминируемых им преступлениях, мы почтительно ходатайствуем о полном снятии с них обвинений — как с каждого в отдельности, так и со всех вместе.

Для юристов это было обычное ходатайство, которое вовсе не предполагало прекращения дела, но зрителей оно взволновало. Они притихли, ожидая, что обвинение выступит с яростными протестами. Но увидеть им пришлось только небрежный кивок судьи.

— Первым аргументировать наше ходатайство, — продолжал Фрэнк, — будет мистер Шермерхорн. И мы просим суд объявить перерыв, чтобы дать ему возможность собраться с мыслями.

— Хорошо, — сказал судья. — Мы продолжим слушание ровно в два часа, нет, лучше — в час сорок пять. Прошу адвокатов не забывать, что тюремный распорядок вынуждает нас заканчивать заседания не позже четырех часов. К этому времени я хотел бы выслушать все выступления обвинения и защиты, чтобы завтра утром вынести решение.

— Мы заверяем вашу честь, — сказал Фрэнк, пока Бек поднимал молоток, — что с величайшим уважением относимся к вашим пожеланиям, но вместе с тем, если возникнет надобность в более продолжительной дискуссии, нам не хотелось бы связывать себя жестким регламентом. В остальном мы полностью разделяем пожелания суда.

Молоток опустился.

В перерыве защитники разделились — Пол и Фрэнк пошли готовить свои речи, а Лео засел в комнатушку при библиотеке подбирать для них ссылки на прецеденты.

Список потихоньку рос, и Лео вновь почувствовал, что незаменим, что обладает незримой, но реальной властью — точно вернулись те времена, когда он работал с судьей Винеблом. Прошлое вспомнилось очень ярко, Лео даже представил, как старик, мягко ступая по толстому ковру, подходит к нему и отечески кладет на плечо руку…

Толстый, мягкий ковер… а голые доски не хочешь? Контраст резанул Лео по сердцу. Тут его всего лишь терпят, и попробуй дождись чего большего. Хотя он лучший адвокат из всех троих, выступать ему все-таки не дают. Трясущиеся руки, видите ли, производят плохое впечатление. Пусть посидит в сторонке и послюнявит книги — так оно спокойнее. Вот-вот, одним веселье — другим в чужом пиру похмелье.

Случайная рифма вызвала у него улыбку. Спокойно, не психуй, сказал он себе, ведь о большем ты и не мечтал. На той неделе было неясно, допустят ли тебя вообще к процессу. Хэм с трудом вырвал у них согласие, да и то при условии, что ты займешься черной работой и не будешь выступать. А теперь они чуть отмякли, разрешили участвовать в перекрестных допросах и в газетах твое имя уже упомянули…

Ну и кончай брюзжать, приказал он себе. Все бы хорошо, если бы не так хотелось пропустить рюмочку. Но, зная Пола (этому явно не впервой возиться с пьянчугами), Лео решил, что чем меньше будет тянуть с работой, тем быстрее получит выпивку.

Вытерев лоб рукавом рубахи, он опять накинулся на книги. Работенка была не из легких.

Когда слушание возобновилось и Шермерхорн поднялся, чтобы начать свою речь, Лео, несмотря на приятную теплоту в желудке, не смог подавить зависть. Он, а не Пол должен был выступать от имени защиты. Пол даже не адвокат по уголовным делам, а уж об опыте в рабочих процессах и говорить не приходится. Лео обещал записать основные положения его речи, чтобы Фрэнк, когда настанет его черед, не повторялся. Он с хрустом размял пальцы, положил перед собой желтый судейский блокнот и вывел заголовок.