АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

— Разрешишь войти? — спросил.

И, разумеется, никакого ответа, кроме «Конечно!» он услышать не мог.

Я заварила ему чай, а он раскрыл для меня попкорн и поставил на стол баночку со спрайтом. Получить эти продукты от него было так непривычно, что у меня в груди приятно защипало. Простой, совершенно простой мужчина. И я ему нравлюсь!

— Ты голодный?

Он успокаивающе покачал головой.

— Разве что до попкорна, Белла. У меня была встреча, я поужинал.

— Ладно, — не слишком обижаюсь, потому что с моим гипсом стоять на кухне проблематично. Гораздо лучше и проще сидеть или лежать, тем более рядом с Эдвардом. Я уже успела по нему соскучиться.

Мы усаживаемся на диван — я и он. На мягкие подушки, под плед, который я притащила сюда еще днем. Пробуем попкорн. Потом из одной баночки пьем спрайт.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает мужчина, оглядев мою ногу, — ты вызывала доктора?

— Еще и недели не прошло. Зачем?

— Проверить, как все срастается. Это не то, с чем шутят.

Я мягко улыбаюсь ему, ободряюще погладив по плечу.

— Все будет в порядке. Самое главное сделал ты, когда помог мне… Я ведь толком и не сказала спасибо, Эдвард.

Он оставляет мой гипс в покое, самостоятельно, не вынуждая тревожиться понапрасну, придвигаясь ближе.

— Ты ведь тоже мне помогла, — доверительно сообщает, носом проведя по волосам, — спасительница.

— Мы друг друга стоим, — смущенно усмехаюсь, покраснев, — но все равно спасибо. И за пиццу, и за канарейку, и за попкорн, ты зря со мной так возишься.

— Мне это в радость, — с потрясающей искренностью заверяет Каллен, — не волнуйся.

А потом наклоняется ко мне. Осторожно, не желая испугать, целует. Будто впервые.

Наши отношения только начинаются, я знаю, но так не хочется думать, что когда-нибудь они могут закончиться… Этот человек мне уже дороже многих. Скоро будет дороже всех.

Мое желание его близости куда сильнее — или под куда меньшим контролем. Выгнувшись, я обхватываю руками его шею, чуть приподнимаясь над диванными подушками. Отвечаю на поцелуй с полагающейся страстью. Он единственный, кто во мне вызывает такой отклик.

— Соскучилась? — сбившимся теплым дыханием разбудив рецепторы на моей коже, шепчет Эдвард.

Я быстро, не отпуская его лица от себя, киваю. Поглаживаю затылок, прикасаясь к волосам.

— Слишком…

Краснею, а глаза подергиваются прозрачной пеленой. Мне и стыдно, и приятно. И закончить надо бы, и хочется продолжения — это плохо описываемое ощущение. Такого сильного влечения, как мне казалось, нельзя испытывать вообще. Даже к самому Аполлону.

Мужчина все видит. Мои сомнения, мое желание, мои размышления: ничто от него не укрывается. И он умудряется умело этим распорядиться на радость нам обоим.

— Значит, это надо исправить, — многообещающе произносит, наблюдая за реакцией, когда погладил меня по груди. Через ткань майки, лифчик под которую я так и не успела надеть из-за его неожиданного прихода. Пока не касается кожи.

Произведенным эффектом и тем, как неровно выдыхаю, мужчина доволен. Дает себе право продолжить игру.

— Как насчет дивана? — развратно зовет, покусывая мочку моего уха. Не стесняется показать того, что хочет не меньше. Меня? О Господи, да! Меня!

— Как хочешь…

— Как сможешь, — поправляет он, любовно пробежавшись пальцами по моему гипсу. Целует губы, потом шею, потом, задрав майку, мою грудь. — Если будет больно, скажи мне. Сразу же.

— Ага… — не слишком думая о смысле его слов, скорее сосредотачиваясь на завораживающем движении губ и его мужском аромате, окутавшем меня, бессильно шепчу я.

Для Эдварда этого оказывается достаточно. Похоже, ему также тяжело терпеть.

Он очень изобретателен. Мои подушки сами собой появляются с нужной стороны дивана, возле пострадавшей ноги, а сам мужчина сдвигается в противоположную сторону. Удобно устраивает меня, следя за тем, чтобы гипс оказался в неприкосновенности.

— Пожалуйста… — с дрожью в голосе зову его, наблюдая за тем, как слишком медленно, по моему мнению, мужчина расстегивает ширинку, — мучитель…

— Я хороший мучитель, — с улыбкой напоминает Каллен, склоняясь ко мне. Бережно одаривает вниманием ключицы, особое почтение выражая яремной впадинке. Дразнит меня.

Зато потом сполна награждает за это… так, что я забываю обо всем на свете.

— Ты великолепен, — покусывая его шею, оказавшуюся теперь возле меня, бормочу я.

Эдвард удовлетворенно стонет, отозвавшись также какой-то любезностью. Для меня она, в принципе, не имеет значения.

Его движения важнее. Слаженные, в меру быстрые, заполняющие меня… чувствую, все кончится куда быстрее, чем было запланировано.

Чувствую и улыбаюсь. Широко-широко.

Пятнадцатью минутами позже, лежа на диване — Эдвард сбоку от меня, а я, прижавшись к его жесткой от волос груди, рубашку с которой стянула, рядышком. Он поглаживает нежными пальцами мои лопатки, а я просто крепко прижимаю его к себе, обняв за талию. И грею, и греюсь. В такие редкие для Австралии дожди полезно быть с кем-то рядом.

— Я принес тебе весточку, Белла, — вспоминая о чем-то, что считает немаловажным, лениво произносит мужчина, — через три недели в Атланте большой фестиваль красок. Знаешь, как праздник Холи в Индии.

Я удивленно изгибаю бровь, приподнимаясь на локте. Заглядываю в темные оливы, не до конца понимая, о чем говорит их обладатель.

— Атланта?..

— Штат Джорджия, США, — поясняет Каллен, кивнув. — Мы можем слетать туда на выходные. Как тебе?

— Слетать? — я фыркаю. — На ковре-самолете?

— На обычном, куда более комфортабельном самолете, — Эдвард хмыкает. — Я не тороплю тебя с решением. Просто я подумал, что тебе может это понравиться. К тому же, к этому времени ты окончательно поправишься, и мы сможем здорово повеселиться.

В растерянности лежа на своем месте, я недоверчиво на него поглядываю.

— Ты зовешь меня в Америку? С тобой?

— Я обещаю не распускать руки, — со смехом дает клятву мужчина, — честно. Пока сама не попросишь.

— Я не об этом… — смущенно опустив взгляд, бормочу. — Просто это очень далеко…

— У тебя аэрофобия? — он встревожен.

— У меня не слишком полный кошелек, — виновато признаюсь, краснея еще больше, — туда еще могу долететь, а вот обратно — навряд ли.

Слушающий меня Каллен не может понять, серьезно я говорю или нет. Его лицо выглядит растерянным.

— Ты отказываешься только из-за стоимости билета?

— А еще отеля и еды. Эдвард, извини меня. Если бы ты сказал немного раньше, я бы поискала возможность. Как насчет Мельбурна? Там тоже неплохие фестивали…

Говорю, говорю, говорю, а потом вдруг останавливаюсь, когда вижу, что по губам мужчины расползается невероятных размеров улыбка. И мягкая, и заинтересованная, и снисходительная. Все сразу.