АlshBetta - Золотая рыбка [СИ]

Коротко вздохнув, я ерзаю на его коленях, устроившись поудобнее. С улыбкой и с нежностью, которую так заслужила, смотрю на дорогое лицо. На каждую его черточку, каждую морщинку. И особенно на глаза — такие честные, открытые и ранимые сейчас. Мои глаза.

— Я никогда и ни к чему не посмею тебя принуждать, — отвечаю практически так же, как говорил в свое время мне он сам, — ты сам будешь принимать решения. А я просто… я просто тебя люблю, Эдвард. И независимо от того, ходишь ты в клинику или нет, слушаешь меня или нет, все равно люблю. Вся эта канитель… я до ужаса боюсь потерять тебя, вот и все. И мне тоже больно, когда я вижу, как ты мучаешься.

Темные оливы теплеют, практически наливаясь обожанием. Пальцы расслабляются, лицо утрачивает всякое беспокойство. Эдвард счастлив.

— Мне следовало сказать тебе об этих приступах до того, как сделал предложение, — грустно признает он, убрав один из локонов с моих плеч и поцеловав кожу под ним, — я поступил нечестно. Но если бы ты не согласилась, не было бы этой проблемы. Я бы просто вернулся под чьи-нибудь колеса.

— Не говори так, — я хмурюсь и смаргиваю стремительно возвращающиеся слезы, — неужели ты боялся, что я передумаю?

— Я был уверен, — мужчина грустно хмыкает, — далеко не каждый на такое пойдет, понимаешь? Я до сих пор удивлен, что ты вообще осталась…

— Ты бы тоже остался.

— Да, — он не сомневается, — но все равно сложно поверить, не правда ли? Это приходит со временем — вера. И уверенность.

— И уверенность, — эхом подтверждаю, приникнув своим лбом к его, — ну конечно же, любимый.

В окна столовой светит солнышко, небо сегодня безмятежно-голубое, а полуденная жара заставляет всех прятаться в домах, офисах и автомобилях. Сигналы клаксонов с трудом, но долетают до нашей квартиры, пугаются летящие мимо птицы — это их высота.

Я тоже чувствую крылья за спиной. От признания Эдварда, от уверенности в том, что с ним все будет хорошо и эта боль проходящая, от осознания, что он открылся мне до конца, ничего не утаив, от веры в него… и от веры в то, что я могу сделать. Ради него могу.

Непременно.

Эта поездка была запланирована заранее.

Еще когда только узнала, что день рождения человека, с которым собиралась разделить свою судьбу уже с третьей нашей встречи, слава богу, не случайной, приходился на двадцать третье декабря, решилась на какую-нибудь авантюру, чтобы сделать этот день для него запоминающимся.

Эдвард дарил мне десятки подарков и удивлял не покладая рук. Наблюдая за блеском моих глаз, за моей улыбкой и восхищением он, как признавался, сам становился счастливым. И тоже самое хотела почувствовать я — хотела удивить, восхитить его. Показать, как сильно, на самом деле, люблю.

Поэтому, начиная с сентября, я стала копить деньги. В тайне от него, конечно же, в банке из-под шоколадного печенья, запрятанной на верхнюю полку в дальнем углу шкафа.

Дни шли, становясь неделями, недели сменялись месяцами. Я брала для себя лишние фотосессии, снимала на заказ, редактировала фотографии за Элис и даже выезжала на природу в страшную жару, дабы продать пару фото журналу о птицах, ставшему таким популярным в Сиднее за последние пару лет.

В итоге, сумма поднакопилась значительная: около трех тысяч долларов. По сравнению с общим номиналом того, что надарил мне за все это время мистер Каллен, такие деньги, разумеется, были смешными, но уже не стодолларовой купюрой, которую когда-то я считала значительным подарком.

В конце ноября пришло время думать, что именно купить. Что можно подарить человеку, у которого не только есть ВСЁ, но и который сам может себе все это ВСЁ запросто купить, не выходя из дома? Щелкнет пальцем — и появится. Как в сказке.

Мои раздумья продолжились и тогда, когда решила навестить родителей, пока мистер Каллен ненадолго вернулся в Джорджию по делам. Мама с отцом жили в домах напротив друг друга и оба, как мне казалось, имели любовников. Их развод увел их по разным сторонам, однако не сделал врагами, чему я была очень рада. К тому же, на время моего приезда они всегда собирались в гостиной папиного дома и ждали меня с любимым шоколадным тортом, который мама специально пекла накануне.

Я с ними посоветовалась. Там, за чаем, попивая из старинной бабушкиной кружки, доставшейся в приданое маме в числе сервиза, спросила. И в ответ получила ошарашенное молчание, потому что родители находились в том же затруднении.

Мама предложила устроить грандиозный ужин из пяти блюд, а потом (и это она шепнула мне на ухо, дабы не смущать отца) — пылкую ночь любви.

Я улыбнулась. Такие подарки я устраивала Эдварду каждый раз, когда он приезжал из Америки в Сидней и останавливался в моем доме. Я встречала его ужином, а потом мы занимались сексом на диване, в ванне и в постели. Ему было приятно, что я его жду, он не уставал восхищаться мной, однако вряд ли такое же положение дел в особенный день года могло его удивить. Мне хотелось отблагодарить мужчину сполна за все, что делал для меня. И за его любовь. А секс с едой звучали уж как-то слишком приземленно…

Отец предложил купить пару акций его компании (если быть точным, хватало у меня на две, самые минимальные) — так бы сто процентов удивился. Но я бы не назвала это действие подарком. Скорее шуткой. Эдвард прекрасно был осведомлен о моем финансовом положении. Какие акции?!

…Решение нашлось неожиданно — на следующий день. Я шла мимо витрины магазинчика необычных подарков и увидела их. Эти простые фигурки из полирезины, раскрашенные яркими красками и воплощающие в себе нестандартность человеческой мысли были тем, что нужно.

Я видела в квартире у Каллена, в Джорджии, коллекцию творений Гиллермо Форчино, которую он собирал уже около трех лет. Ограниченный тираж с тысяча девятьсот восьмидесятого года насчитывал тридцать три экземпляра и тридцать два из них на красивой стеклянной полочке в специальном шкафу стояли. Тридцать два из тридцати трех.

Он показал мне, какой не хватает — желтая машина, четверо пассажиров, простое, но милое название: «Прогулочный автомобиль или Едем развлекаться!».

И, черт меня подери, прямо сейчас я увидела этот автомобиль в витрине! Здесь, на окраине Сиднея! Здесь, прямо сейчас! И кошелек мой со мной. Мои три тысячи долларов!

Я вбежала в магазин быстрее ветра, не потрудившись даже запахнуть за собой дверь, затрещавшую громким колокольчиком. Стоящий за прилавком пожилой мужчина испугался, а женщина, пришедшая за покупками, изумленно подняла на меня глаза.

Как оказалось, она пришла за той же фигуркой. Но раньше. Раньше на целых пять минут.

Мы устроили ожесточенные торги перед продавцом и под конец я предлагала уже не три тысячи, а три пятьсот, намереваясь занять у родителей. Однако продавец оказался человеком чести и продал товар той, что пришла первой. У них такое правило, мне сказал.