АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

— Конечно, — эхом отзываюсь, переступая порог спальни.

При первом же шаге мне кажется, будто я переместилась из одного мира в другой. В коридоре освещение не было ярким, но по сравнению с полутьмой этой комнаты, разбавляемой лишь парой светильников в разных углах, там сияла сплошная иллюминация.

Последний свет пропадает, когда за мной закрывают дверь.

Я делаю глубокий вдох, чтобы привести мысли в относительный порядок и заставить тело слушаться.

Сложно признать, но не последнюю роль в этом играет запах. Он помогает сосредоточиться на происходящем и выкинуть из головы все ненужное.

Эдвард.

Больше ничего.

Медленно иду по мрачному, холодному ковролину, вслушиваясь в те малозаметные звуки, что издаю своим передвижением.

Если попробую ускориться, непременно окажусь на полу. Этого бы совсем не хотелось.

Кажется, семь шагов от входа до кровати занимают, по меньшей мере, километр. Но своей цели достигаю. Наконец-то.

Осторожно обхожу иссиня-черную кожаную спинку, что венчает изножье, с трудом удерживаясь, дабы не коснуться её. Даже в темноте этот цвет притягивает взгляд.

Отрываю глаза от пола только тогда, когда оказываюсь у изголовья с ворохом подушек.

При приглушенном освещении Эдвард выглядит ещё хуже. Тени устраиваются на его лице в районе впалых щек и выбеленного лба, делая лицо ещё более осунувшимся и неживым. Не иначе, как восковая маска.

О том, что он знает о моем присутствии, извещают дрогнувшие веки. Малахиты, выпущенные из плена, находят меня без видимого труда, хотя и долго рассматривают. Видимо, зрение моего похитителя сейчас оставляет желать лучшего.

— Здравствуй, — приседаю перед кроватью, облегчая мужчине задачу.

Вместо ответного приветствия Эдвард произносит мое имя. Правда, настолько тихо, что с трудом удается распознать его.

— Флинн сказал, ты зовешь меня, — панически боюсь употреблять хоть какое-то слово в прошедшем времени.

— Да, — господи, я при всем желании не могу так шептать. Приходится пододвинуться ближе, дабы не упустить нужной информации.

— Я здесь, — пожимаю плечами, но в отличие от Хейла, у меня этот жест получается нервным и неестественным. Скорее похоже на непроизвольное сокращение мышц. Случайное.

— Хорошо, — Эдвард пару раз моргает, но судя по незаметному недовольству на его лице, картинка перед глазами не становится четче.

Пару мгновений молчания разжигают во мне целую бурю эмоций. Прикусываю губу, продолжая неотрывно смотреть на Каллена.

— Тебе больно? — с опасением на положительный ответ, все же спрашиваю.

Взгляд сам собой цепляет полупрозрачную трубку капельницы, тянущуюся к правой руке мужчины откуда-то сверху. Тонкая игла глубоко в вене. Увидеть их соприкосновение мешает всего лишь кусочек светлого пластыря, который мерцает на локтевом сгибе моего похитителя наподобие лампочки из гирлянд для новогодней елки. Его кожа слишком белая…

— Нет, — тихий вдох для того, чтобы сказать, и сразу же последовавший за ним выдох. Затем ещё вдох. — Джаспер отвезет тебя.

Такая резкая перестройка с одной темы на другую вводит в ступор.

Лишь проиграв услышанное в голове ещё раз, понимаю, что только что было сказано.

— Куда отвезет?

— Обратно, — Эдвард сглатывает, немного прикрывая глаза, — к Джерому.

То есть в особняк? А как же?

— Марлена знает что… — его дыхание на секунду прерывается, и мое замирает так же быстро, — что нужно. Проблем не будет.

— Каких проблем? — внутри меня тот самый страх — неприятный, необъятный, невозможный — завязывается тугим узлом.

— Подожди…

Мой похититель замолкает, плотно закрывая глаза и намеренно замедляя собственное дыхание.

— Эдвард? — испуганно зову, с трудом выждав десять секунд, — что такое?

Надеюсь, Флинн недалеко. Помочь мужчине самостоятельно не выйдет. Можно даже не пытаться.

— Первый рейс, — Каллен выдыхает, заново начиная говорить. Испуг отпускает, — куда угодно — из Америки. Потом по плану.

Плану? Рейс?

Страшная картинка получается путем объединения всех фактов. Они смешиваются, соединяются, образуют единый результат.

Джером. Необходимое. Из Америки.

— Ты хочешь его увезти? — мое дыхание совсем сперло.

— Спасти, — исправляет мужчина. Малахиты распахиваются со всей возможной силой. Он заставляет меня смотреть внутрь них. Видеть все то, что намерен показать. — Вы исчезнете.

Это даже не приказ. Не повеление.

Обречение и заклинание — вот что это.

Любым способом, любой ценой, вопреки чему угодно…

Именно таким взглядом — пылающим, несмотря на темноту и слабость — следовало бы учить праведных христиан следовать церковным законам.

Подобное действует не хуже костров и чанов с кипящей смолой. Готова поклясться, что при таком методе еретиков было бы в разы меньше. Нарушить завет, значит, предать самого себя. А это для большинства недопустимо. Невозможно.

— Эдвард, в этом нет необходимости, — пытаюсь говорить спокойно, но голос предательски дрожит.

Вспоминаю Джаспера, дабы не испортить ситуацию окончательно.

— Есть, — не соглашается Каллен. — Завтра утром они придут.

Вздрагиваю, никак не умудряясь скрыть это.

— Кто придет? — пальцы находят ладонь мужчины, теплую, легонько сжимая её. Мне страшно, и все, что может хоть немного привести в чувство — Эдвард. Несмотря на все происходящее, рядом с этим мужчиной я становлюсь храбрее.

Я боюсь не его, а за него.

С того самого дня, когда Каллен развернул машину на полпути к квартире Кашалота.

— Все.

Он будто бы и не замечает моих касаний. Никак не реагирует.

— Никто не знает о нем, ты сам так говорил, — ощутимее обвиваю его руку, пристально разглядывая длинные пальцы.

Эдвард позволяет делать с собой что угодно. Никаких, даже самых маленьких движений, он не совершает. Никак не останавливает меня.

— После смерти Босса, — незапланированный вдох на секунду прерывает его, — карты вскрываются.

Внутри меня все холодеет при втором слове.

Смерти…

— Ты не умрешь, — с легким оттенком отчаянья отрицаю я.

— Белла, — Эдвард морщится, призывая меня смотреть на вещи трезво, — я прошу тебя…

— Даже не думай, — продолжаю с большей уверенностью, мысленно представляя, что Хейл здесь и слышит каждое мое слово. Смотрит и гордится тем, как я держу себя. — Шансов достаточно. Ты справишься.

— Джером, — мой похититель пропускает все, что говорю, мимо ушей, — сбереги его… Я… я умоляю тебя!

Последняя фраза произнесена с ничуть не скрытым, совсем не преувеличенным чувством. Он правда умоляет.

Эдвард умоляет…

— Ты поможешь мне его сберечь, — не унимаюсь, с трудом сдерживаясь перед порывом ослабить контроль над собой и показать мужчине свой настоящий страх. Весь, какой найдется. Может, тогда он не будет говорить такие ужасные вещи?