АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

… Ещё минуты. Ещё секунды. Они текут и текут, сменяясь, совершенно не заботясь обо мне. Им плевать, что со мной будет. Всем плевать.

Однако с течением времени проблемы переворачиваются с ног на голову. Как песочные часы, когда мой благоверный заново засекал время в случае осечки.

Теперь нет той неимоверной силы, благодаря которой я могла порвать простыни. Нет громкого биения сердца и шумящей в ушах крови после пробуждения. Нет даже проблем с дыханием.

Зато есть слабость. Жуткая, всеобъемлющая, непроходимая. Будто мое тело поместили в застывшее желе. Ни рукой, ни ногой, ни пальцами пошевелить не могу. И при этом, насмехаясь над невозможностью помощи, голова раскалывается на миллион крохотных частей, разбредаясь по всему телу. Сухое жжение в горле, будто там запаливают костер, становится невозможно терпеть дальше.

С трудом открываю глаза, привыкшие к зажмуренному положению, думая над тем, что делать.

Мысли являются отражением тела. Тяжелые, до боли неподъемные, они то и дело путаются, не давая никакого ответа.

Может быть, спать?

Вариант отметается быстро. Глаза послушно закрываются, это так, но ни о каком сне, ни о каком расслаблении и притуплении болезненных симптомов речи идти не может. Все остается точно так же, только теперь совсем темно, и воспоминания о жизни с Джеймсом становятся ярче.

Поспешно прекращаю тщетные попытки заснуть.

Не выйдет.

Очередной кошмар, если он будет, точно убьет меня. Джерри не сможет ничего сделать…

Я не смогу.

Слезы, недавно высохшие, заново появляются на лице. От бессилия и боли, которую ничем невозможно прервать.

Интересно, с Эдвардом было то же прошлой ночью? Больно, страшно и хочется опустить руки? Соскользнуть вниз, в тепло и безопасность, перестав держаться за острую, как клинок, жизнь?

Но он же справился! Одолел Костлявую, несмотря на то, что с ним происходило!

Если Эдвард в состоянии сделать это, неужели не смогу я? Ради Джерома, который сегодня утром обнимал меня и целовал?

Это слишком много? Я прошу невозможного?..

Собственными мыслями удается придать сознанию сил. Глубоко вздохнув, я концентрируюсь на собственном теле, отрывая внимание от головы.

Все получится. На проигрыш малыш не оставил мне шансов.

План действий формируется в голове гораздо быстрее, чем удается заставить сжавшиеся от страха ноги послушаться.

Мне нужно к Марлене. У неё наверняка есть обезболивающее или снотворное, или что-то ещё, способное мне помочь.

Я готова даже на наркотик, что в тонких шприцах, лишь бы выиграть. Лишь бы не скатиться вниз.

Впиваясь ногтями в балку кровати, поддерживающую балдахин, медленно, чересчур медленно, сажусь в постели. Вдох-выдох-вдох. Дальше.

Подняться гораздо сложнее. Требуются усилия ног, а они, к сожалению, все ещё отказываются называться моими.

С третьей попытки удается, крепко обняв деревянную балку, замереть в вертикальном положении.

Часто дыша, гляжу вниз и вверх, вокруг, собираясь с силами. Самое главное я сделала. Теперь нужно добраться до цели назначения.

Лучше делать это вдоль стены — больше шансов.

Когда впереди виднеется лестница, внутри меня загорается яркий огонек, твердящий, что то, к чему я так усердно стремлюсь, уже близко.

Чертовые ступени — последнее испытание. За ними — столовая.

Я надеюсь, охрана уже достаточно хорошо выучила мое лицо, чтобы не открыть огонь. Если да, то все попытки были бесполезны. И малыша я больше не увижу…

Нет!

Прерываю подобные размышления, пока они не заставили меня рухнуть здесь, посреди коридора.

Все будет хорошо. Все получится.

Мой ангел не позволит, чтобы что-то плохое случилось. Он любит меня. Очень любит.

— Вперед, — тихонько бормочу сама себе, отталкиваясь от стены и цепляясь рукой за перила лестницы.

Первый шаг самый легкий. Дальше — сложнее.

Концентрируясь на передвижении, дабы не оступиться и не сломать что-нибудь при падении, не обращаю внимание ни на что, кроме ступеней. Но когда на очередной из них слышу чей-то голос, я машинально замираю.

Все ещё находясь в тени, даже подняв голову и устремив взгляд на двери с иероглифами, я не могу видеть говорящего.

Но могу слышать. От головной боли слух обострился до немыслимого предела.

— Ты знала, что она собирается это сделать?

Мужской тембр. Допрашивает кого-то. Истязает.

— Это не она…

Женский. Со слезами. Похож на мамин.

— Только Марта имела доступ к спальне, ты ведь знаешь.

В чем и кого он пытается убедить? Кто там?..

Имена спутаны в пестрый клубок. Я знаю, что помню их, но воспроизвести не выйдет. То же самое — голос. Обоих говорящих я слышала и даже видела, но назвать поименно — никак.

— Это мог быть кто угодно, — отрицает женщина, — например…

Внезапно её голос прерывается. Прерываются и все другие звуки, сопровождающие негромкий разговор. Можно услышать только слегка сбитое дыхание незнакомки.

Уже собираюсь продолжить путь и объявить о себе этим людям, дабы они позвали домоправительницу, но планы прерывает что-то до ужаса сильное и холодное, хватающее мою правую руку.

Сдаваясь под напором, колени подгибаются.

Я боялась упасть с лестницы. И я падаю.

Впрочем, конца ступеней я не достигаю. То же, что заставило меня потерять равновесие, помогает удержать его. Подхватывает в паре сантиметров от пола.

— Изабелла? — поймавший меня недоверчиво произносит имя.

Молчу. Дела совсем плохи…

— Дай стул! — громко и ясно приказывает тот самый голос, что минуту назад звучал здесь. Мгновенье — и вместо темноты я оказываюсь в световом пятне посреди столовой. Две тени образуют люди, нависшие надо мной.

— Что такое? — мужчина несильно теребит меня за руку. Дважды моргнув, узнаю его. Джаспер.

— Совсем белая… — в ужасе шепчет женщина, в чертах которой легко угадать Марлену. Я нашла её.

— Скажи мне, что случилось? — не унимается глава охраны, приседая перед моим стулом.

Удается выжать из себя слова, из-за которых пришла сюда.

— Голова… болит… — морщусь, стремясь спрятаться от слишком яркого света. Он режет глаза тупым ножом.

— Ты упала? — Хейл откидывает с моего лица волосы, ища свидетельства своих слов на коже.

— Нет… я не… нет…

— Принеси аптечку, — велит телохранитель Марлене, которая тут же, всплеснув руками, с готовностью бросается исполнять сказанное.

— Не закрывай глаза, — наблюдая за тем, как тяжелеют мои веки, просит мужчина, — смотри на меня. Вот так, умница. Смотри.

И я смотрю, не желая противостоять кому-то ещё в таких банальностях. Совсем скоро я получу свое избавление.

— Скажи мне только одно сейчас, Джером спит?

— Да…

— Отлично. Все, — пальцы мужчины поправляют сползший край моей ночнушки, — все сейчас пройдет. Потерпи.