АlshBetta - Успокой моё сердце [СИ]

Но ведь было… было, и я, как всегда, все испортила!

Мне становится стыдно. Очень и очень стыдно за свое поведение. Начиная от своевольного раздевания и неумения сдержать себя, когда следует, заканчивая слабостью. Слезы — последнее, что нужно для первой супружеской ночи. Ну конечно же, когда я плачу, Эдвард меня не тронет. Он, наверное, в принципе меня не тронет больше… побоится… не захочет.

Громко всхлипывая, я закрываю лицо руками — лучше им применения все равно не нашлось. Не знаю, возможно ли такое ощущение, чтобы было и холодно, и жарко одновременно, но у меня именно так и происходит. Лицо горит от стыда, а тело дрожит от ночной прохлады. И никакое платье, никакое покрывало спасти не способно — дрожь подпитывается изнутри, ровно как и жар.

— Не бойся, viola, — Эдвард осторожно, готовясь, если нужно, убрать руки и действовать только словами, гладит мои плечи, — маленькая, хорошая моя девочка… не бойся. Ничего не будет.

— Я хотела!..

— Нет, — мягкие губы прикасаются ко лбу, а затем, медленно двигаясь вниз, к скулам, — ты не хочешь.

— Я хотела… — упрямо бормочу, встраивая слова между рыданиями, — я знаю, что уже долго… я знаю, что ты… и что тебе… ты ведь на мне ж-женился… я понимаю, что надо…

— Ничего не надо, — заверяет мужчина.

— Ну как же… Эдвард, — резко вдохнув, решаюсь-таки произнести слова, режущие не хуже самых заточенных ножей. И то чувство, то ощущение, что прошлось по нутру после их осмысливания прошлым вечером, после того звонка, было сравнимо только с издевательствами Джеймса. — Послушай, если ты собираешься… ехать к… к Марии, послушай, я справлюсь. Я сегодня или завтра утром, если нужно, справлюсь… ты можешь сзади или спереди, или как хочешь… только не к ней, пожалуйста!

Затаиваю дыхание, досказав до конца. Шумно сглатываю, низко опуская голову. Сверлящий взгляд Каллена сложно не почувствовать.

— Она… она оставила тебе адрес и телефон на автоответчике… я слышала, — признаюсь в своем постыдном поведении, сжав губы, — извини.

Эдварду, похоже, от истинной причины происходящее становится более понятно. Правда, о реакции на такое остается лишь гадать.

— Мария из кондитерской?

Их несколько?..

— Да…

Хмыкнув, Эдвард тяжело вздыхает.

— Так вот, откуда такие глупые мысли… оказывается, все зло в автоответчике?

— Я понимаю, что не должна была, но…

— Изабелла, — наконец, обнимая меня как следует, Эдвард опускает подбородок поверх моей макушки, — скажи мне, ты любишь орехово-клубничные пирожные?

— Причем здесь…

А вот при том. Ясно.

Я поднимаю голову, не отодвигаясь от желанной груди, которая, ко всему прочему, ещё и теплая. Заглядываю в малахиты — не врут. Правдивые. Искрящиеся.

— Ты мне?.. О, Господи! Эдвард, прости!

— Думаю, это мне стоит извиниться, что это не осталось сюрпризом, — посмеивается он, перебирая пальцами мои волосы, — ну да ладно. Вкус от этого все равно не изменится.

… Вот теперь мне становится по-настоящему стыдно. Так, как никогда прежде.

— Я идиотка.

— Нет, — он качает головой, сразу же отрицая такой вариант, — ты просто волнуешься. Но напрасно ведь, красавица. Куда я от тебя денусь?

— Даже если?..

— Мы уже это обсуждали, — снисходительно произносит он, разгладив мой наряд на спине, — «даже если» и «даже если ты…» — это ничего не поменяет.

— У тебя все получается на сто баллов, — знакомый шепот рядом, увлекая за собой, вытягивает наружу из воспоминаний. Звучит чуть ровнее, чем прежде. Смеется. — Начиная от готовки и заканчивая…

— А у кого-то на двести, — ухмыляюсь, чмокнув его в щеку, — если ему нравятся мои сто…

Хохотнув, Эдвард ловко переворачивает меня на спину. Нависая сверху, опираясь локтями на простыни, он смотрит на меня со всей возможной лаской, какая только подвластна человеку. Малахиты искрятся неподдельным счастьем. У меня сегодня удачный день.

— Спасибо…

— Тебе спасибо, — передразниваю я, закатив глаза.

— Ты очень красивая, — восхищенно продолжает Эдвард.

— Красивая?

— Не веришь?

— Такому лгунишке? — фыркаю, взъерошив его волосы, — кто-то обещал мне вчера лечь в постель в одиннадцать.

— Это был слишком интересный фильм, — смешно вытянув губы — точно как Джерри — оправдывается Каллен, — из-за тебя я и так пропустил половину…

— Неужели тебе не понравилось?

Мне правда интересно. Уроки Лорена не прошли мимо — я многое умею делать и, мне кажется, все больше и больше открываю то, что нравится из всего этого многообразия Эдварду. Неужели вчера я не угадала?..

— Когда я отвечу «нет», ударь меня чем-нибудь, — он нагибается, целуя меня. С нежностью и обожанием, но вместе с тем со смехом. Он смеется. Как я люблю, когда он смеется! Так — тем более.

— Без шуток, tesoro, — кое-как отвернувшись от любимых губ, чересчур настырных, когда они чего-то хотят, говорю я, — но сегодня тебе лучше отлежаться. Вчера днем ещё был жар.

— Но сегодня же его нет, — оптимистично отзывается мужчина, нетерпеливо глядя на мое лицо, — благодаря одной замечательной волшебнице…

— И её льстецу-обольстителю…

— Да уж. Под пледом в такую жару я вряд ли кого-то соблазню.

— Неправда.

— Ну, за одним исключением, — он ослепительно улыбается, получая-таки возможность продолжить поцелуи, — моя жена ведь рядом и в болезни, и в здравии, так?

— Сомневаешься?

— Нисколько. Но в кровати я все равно не останусь.

— Это что, мятеж? — пробую вырваться из его цепких рук, но, как и следовало ожидать, Эдвард не отпускает.

— Ни в коем случае. Констатация факта, фиалка.

— А если я все равно заставлю тебя остаться?.. — говорю и одновременно с тем пробираюсь пальцами к низу его живота. Знаю, что много времени для продолжения не понадобится. Кажется, я становлюсь ненасытной из-за этого мужчины…

— Даже если так, — довольно улыбнувшись, Эдвард наклоняется ниже, прижимая мои пальцы к собственной талии, — то рано или поздно придет Джером. И он-то точно не допустит очередного скучного дня.

— Мы пекли печенья… — не соглашаюсь, глядя на него исподлобья.

— Я знаю. Вкусные, кстати.

— Я принесу их тебе, если отпустишь. Отпустишь?.. — широко распахиваю глаза, вглядываясь в самое нутро малахитов. Пытаюсь, хоть и знаю, что вряд ли получится поразить его таким же взглядом, как Кот в сапогах, которого мы с Джерри вчера смотрели на одном из немногочисленных американских каналов.

— Не-а, — Эдвард явно наслаждается своим всемогуществом, держа меня в такой позе — ни вправо, ни влево — повсюду либо его руки, либо тело. Ухмыляется.

— Но это же нечестно…

— Честно. Все честно. Я предпочитаю печеньям кое-что получше.

Наклоняя голову и немного подаваясь назад, он устраивается возле моей груди, с наслаждением целуя её кожу. Руки тоже не дремлют — пробираются под спину, приятно массируя малость затекшие от неудобной позы мышцы.