АlshBetta - Созидая на краю рая [СИ]

— Одна попытка, — лишь губами повторяю я и целюсь. Навожу прицел на левую часть его грудной клетки, почти ощущая, как там бьётся сердце. Его сердце.

Пальцы облепляют курок, когда внезапная мысль пронзает голову, будто стрела: он нужен мне!

Не могу додумать до конца. Просто знаю это. Знаю и все.

Чёрт, я не могу его убить…

— Я не буду стрелять, — выдыхаю я, кидая револьвер на землю, и поднимаю на Каллена отчаянные глаза. В них смешался адреналин, страх и боль. Познание, понимание и что-то ещё, чему названия я не знаю.

— Тогда стреляю я, — как ни в чём не бывало предлагает он, делая шаг назад и прицеливаясь точь-в-точь, как я пару минут назад.

Отличие лишь в том, что выглядит он просто потрясающе: ветер раздувает бронзовые локоны, рубашку, обнажает прекрасное тело, лицо светится странным сиянием, будто какой-то скрытой аурой, а его поза — поза победителя, завоевателя, властителя. Ошеломляюще.

— Ты не выстрелишь! — сама не знаю почему, но я уверена в этом. На лице у меня сияет улыбка, хотя в душе всё перегорает от страха. Меня трясёт, но я всё ещё на ногах и мой взгляд всё ещё переведён на Каллена, замершего с пистолетом.

— Откуда такая уверенность? — его бледные длинные пальцы перемещаются на курок, слегка надавливая на него. Прицел ровно на мою грудь. Туда, где бьётся сердце — левая сторона. Мы, словно зеркало, повторяем движения друг друга. Он сейчас ведёт себя так же, как и я, перед тем как отказалась стрелять.

— Я нужна тебе! — уверенно отвечаю, вспоминая недавний разговор. — Ты увозишь меня из страны, спасая от Аро!

— Думаешь, это проявление моей слабости? — теперь он зол. Пальцы сильнее сдавливают курок.

— Нет, это проявление твоей человечности! — взгляд скользит от дула к его глазам. Ищу в них что-то, чего не могу найти в своих. Это какое-то чувство, какое-то стремление к пониманию, какая-то эмоция — всё довольно сумбурно, но всё верно. Я сама не знаю, чего хочу.

— Человечности? — рука мужчины безвольно опускается, а ошарашенный взгляд переводится на меня. Он ищет подвох, ищет какой-то скрытый мотив.

Напрасно.

Я ничего не скрывала. Я действительно думаю так, как сказала. Сколько бы он не верил и сколько бы не знал…

Почему для меня, вообще, важно его мнение, его слова?

Неужели только из-за денег?

— Что-то не так? — решаюсь спросить, чувствуя, как напряжена обстановка.

— Ты вообще знаешь, кому говоришь подобное? — он слабо хмыкает, но потом на его лице появляется злорадная, пусть и горькая усмешка. — Белла, стоящий перед тобой, лишил жизни сотни человек. О какой человечности может идти речь?

— О твоей… — безвольно отвечаю я, опуская голову.

Больше у меня нет слов. Не знаю, что сказать или ответить. Жду его хода, так сказать.

Вдруг резкий, быстрый и шокирующий звук слышится у меня под ухом, и уже через секунду выстрел достигает земли, издавая хлопок.

Теперь моя очередь ошарашено смотреть на него.

Неужели это была пуля? Он выстрелил в меня, после всего сказанного?

Эдвард стоит всё там же, только теперь его рука поднята, а в ней револьвер. Из него тонкой струйкой вырывается дым. Он действительно стрелял в меня!

— Зачем? — спрашиваю одними губами. От страха сел голос.

— Никогда не расслабляйся, Белла, и не доверяй никому! — опуская пистолет и двигаясь в мою сторону, сообщает он. — Садись в машину! — теперь кивок следует к запертой дверце «мазды».

Послушно исполняю его требование, всё ещё не приходя в себя от сказанного. Он действительно так думает и считает? Он действительно стрелял в меня?

Всё никак не укладывается в голове!

— Когда-нибудь я научу тебя, — хмыкает он, усаживаясь на водительское сиденье.

— Научишь стрелять? — зачем мне это?

— Да.

— Для чего?

— Для самозащиты, — лукавые глаза будоражат моё сознание, пока губы произносят слова. — Ты даже не представляешь, что значит быть Моей!

— Я и так твоя…

— Вот все тонкости и узнаешь, — расслабленно отвечает он.

— Зачем я нужна Аро? — смотрю перед собой, но непонимание, которое не могу передать взглядом, выливается в голосе. — Почему он тоже хочет меня?

— Я не читаю его мысли, — Каллен активирует зажигание, и мерное урчание мотора раздаётся под нами.

— А хотел бы?

— К чему ты спрашиваешь? — нервно проговаривает он. Кажется, его настроение и терпение снова не стабильны.

— Просто так… — опускаю голову, признавая, что ухожу в аут. Слова кончились, вопросы тоже. И мысли — то вились роем, а сейчас просто испарились.

— Пустые разговоры — потеря времени, — произносит он и выезжает с обочины на дорогу. Асфальт мягко отталкивает шины автомобиля, отчего скорость развивается почти дьявольская. Чтобы ни мутило, не смотрю в окно, но тогда выбор только один — смотреть на Каллена! И что же мне делать?

— Запомни одну истину, Белла, — внезапно говорит мужчина, даже не утруждаясь взглянуть на меня, в то время, как я исступлённо перевожу глаза с одного элемента салона на другой, лишь бы ни смотреть на обладателя чудного баритона. — Мир — дерьмо, и все мы сдохнем, — от подобного утверждения Каллена теряю дар речи, но он, кажется, этого не замечает, лениво руля, но напряжённо глядя на дорогу. Его глаза пустые, но в них какой-то странное сияние. А вот руки напряжены, да и поза не расслабленная. Голос не дрожит, не надламывается, но в нём скрытая горечь.

— Кто-то раньше, а кто-то позже. Твоя задача, Белла, продержаться столько, что бы хватило мне. После — делай всё, что угодно.

С этими словами машина замирает у моего дома.

— Эдвард… — у меня просто нет слов. Что он несет? Почему такая боль? Такой голос?

Мне жалко его… черт!

— Лучше промолчи, но запомни, — вздыхает мужчина, отворачиваясь от меня к окну.

— Запомнила, — рассеяно отвечаю я. — Все ясно.

Открываю свою дверцу и выхожу на свежий ночной воздух. «Мазда» стоит около меня ещё пару секунд, а потом резко выезжает обратно на дорогу и скрывается в ночной мгле.

Стою на обочине крайне озадаченная, обескураженная и угнетенная. Мне хочется догнать Эдварда и узнать, что он имел в виду. Я сказала «ясно», но на самом деле мне совсем ничего не ясно!

Похоже, это очередная нераскрытая тайна чувственных возможностей Эдварда Каллена.

— Хорошо выглядишь, — плотоядно улыбаясь, произносит Эдвард на следующий день. Прежней горечи как ни бывало. Он словно с другой планеты, не знающий что такое какие-нибудь ощущения и чувства.

Этот день последний, перед нашим с Тони отлётом в Гамбург. Я снова в его доме, в его спальне. На мне пурпурное нижнее бельё с кружевом. Он движется ко мне размеренно, скорее даже медленно. Я стою, предвещая ещё одну томительную ночь, словно на полицейском досмотре: руки по швам, глаза прикрыты, голова слегка откинута.