Юлия Кокошко - Шествовать. Прихватить рог…

100. Вы позволите мне определиться справа от папули? Собирается диалог, а у меня… кстати, я — художница… почти отрезано левое ухо. Дар глухоты — не от детской феи, левши, но от детской простуды. Конечно, я знаю, что скажет папуля… то есть примерно…

103. Ваши помощники, они воссядут с нами за пиршество? И кожаная автор, правда, заведена — без конца курить… и ваш жующий мальчик в бархатных, рано полысевших штанах? А угловому в наушниках и восточных косах проводов мы вышлем блюдо… и двое мозоленогих — с железными ящиками… Вас должно быть так много?

104. Мой жующий ассистент, лысый в причинах, нужен на нашей стороне. Хождение камеры и кассет и подснять — не первой важности… и не дай ему бог сделать мне «салат». А осветителей лучше не вязать со столом белых голов. Приемную комиссию в Госкино озадачит облик некоторых лауреатских гостей. Подвинь-ка этот «марс» на меня… еще, еще…

107. А тот, назвавшийся — директор вашей картины, у всего есть директор? Директор окна и директор простенка с картиной… Телом не узок, но глаз сорвал острый — как от первого отдела, и гуляет, не видя хозяев, но излучает чуткость — к вещам… В прихожей дал посидеть на себе новой шляпе Теодора… полагая, что тамошнее зеркало не транслирует… А в моей комнате я выложила папулины награды, вдруг вы хотите снять? И ваш импресарио с одушевлением завесил на своем полустертом плече меж заклепок — орден Ленина, а после — Звезду соцтруда…

111. Да, Кирочка, почему мы не хотим, чтобы ваша кожаная автор задавала вопросы? Она уже нападала на каждую из нас — даже на детей! Из бесцеремонных сторон и меняя стили — знаем ли мы, что Теодор подмахивал письма против диссидентов и неугодных писателей?

112. Во-первых, одно-другое письмо. Только она все знает? И что за великие гонения — с одной его подписи?

115. Вдруг ваша автор с радугой в голове спросит прямо у папули — в минуту съемки? Ищет драматического эффекта!

116. Это же не прямое, оно же — эфирное, а большой экран! Кира Львовна может состричь — все… художественно неправомерное.

117. Но терзать одного из старейших и благороднейших мира?! Самого сердобольного — к нам… И дождалась, когда он стал совсем больным! Если не Теодор, мы были бы — мусор, дождевые грибы, завитки воздуха…

118. Он уже спас нас, он не может спасать — всех! Того, кто спасает всех, зовут иначе.

119. Разве он о чем-то боялся? Подобравший — семейство английского шпиона…

120. Но теперь лауреат, а тогда — много ли терять, кроме своего ничего?

121. Кроме эфира? Воды, земли… оставив себе — камень, штука.

124. Почему он подписывал? Ну так его попросил академик К., забывший себя подвижник, кто слепил науку собственными руками! За что ему отказать? И не смешите меня, такого благородного Теодора уже ничто не запятнает.

126. И кто-то, Кирочка Львовна, наговорил ей невообразимое: будто блестящий молодой человек Теодор женился на маме не просто так… А я тебе говорю: он тогда не был понятым!

127. А я говорю: был.

129. Когда наш настоящий папа, можете называть его в вашем фильме — Иов, кто вечером тридцать восьмого, вы помните, потерял и возлюбленную жену, и деточек своих, и кров с падающими каплями в углах окон, и индустриальный город, полный гудками и началами весны… Жизнь — да, но с последней рано или не очень плошают все. Но так ничего и не получил назад…

130. По вере его, нет?

134. Что вы внезапно приставили к моему лицу? Вы мне угрожаете?

136. Это экспонометр. Он не заряжен.

139. Мы с Кирой, ami, пролистнули семейные фотообразы упокоившейся жены. Ничего от Марлен Дитрих, ни даже — от Любочки Петровны Орловой… На днях кричу в аппарат столичному редактору: высылаю к вам стихи и презент — с оказией именем Додя Шур… И, чтобы не проморгать дарителя, оттуда задают престранный вопрос: как выглядит — Давид Шур, сын Соломона? Да вот так и выглядит!.. Посему не пытай меня о сдаче с арестованного профессора — о его возрастной мещанской жене плюс три места живого груза: эти детки, не умолкающие — до сих пор. Не живописна и не скульптурна. А в последней инистой старухе — и того безнадежнее… Аспирант же, впоследствии лауреат, от золотой молодежи. Не знаю, как в научных открытиях, но — в экстерьере…

141. Будто вместе с нами он удочерил и папину диссертацию, уже готовую, которую папа не успел… и все папино — не опубликованное, но гениальное.

143. Самая извращенная и низменная… История по завистникам, они — у каждого большого ученого, и у Теодора…

145. Будто мама так расплатилась с ним — за наше счастливое детство, разве не гадость, не подлейшая… Бывает трагический крен, надлом, ползун, не дающий поверить — честнейшему… Так это совсем не тот случай! Здесь благодарно верят все! И важнее всего — мы. От лица папы.

147. В конце концов… что значат многоэтажные строчки, слившиеся цифры, кто-то не видел эти буквы и цифры? Если дело — о первой и последней жизни его детей! Вы думаете, какой-нибудь отец начал бы спесивиться — и не отдал все свои труды за благоденствие трех беспомощных созданий в количестве прелестных — сразу три?

152. И сошло с земли его имя…

153. Почти рисовальщицы и преподавателя птичьего пения, а третья… где третья?

154. Нет никакой ощутимой грани — в соседней комнате, или на подпольной работе, или в трамвае. Главное, она продолжает свой путь.

157. Имя Иов не сойдет с земли… пока последний обделенный не дождется возмещения всех потерь, которое никогда особенно не спешит…

158. Разве папуля Теодор не должен был поддержать семью учителя и друга? Вы найдете прецедент в Библии: кто-нибудь наверняка уже взял жену канувшего старшего брата своего…

159. Так не должен, а женился на чужой жене не первой юности… на опоре своего дорогого учителя — по любви? И впустил к себе чад его — с тем же…

161. Ибо чужие дети — всегда лучше…

164. А может, и при живом их папе — уже шуршали амуры?

167. Естественно — общая научная тема. Но кто вам решил, будто от папы осталось неопубликованное — и оно гениально?…

170. Разумеется, папа был гений, никогда не сомневалась. Так кто мешает — и папуле Теодору… Уж такое наше везение: сразу два — в одной нескромной семье.

174. Кирочка Львовна настаивает, что вы — автор сценария? А вашу фамилию мы случайно не знаем, нет?

176. Как, как вы назвали?

178. Кто вам сказал, что это редкая фамилия? Редкая долетит до середины Днепра…

180. И мы всерьез не слыхали? Правда, не на литературной ниве, а… Дорогая, разве мы…

181. Вы так смеетесь? Над самой смешной — со дня присуждения фамилий?

185. А ваш, например, дедушка не служил в предвоенном году в Академии наук? Мы пришли к папуле… нет, настоящий наш папочка был уже не в Академии… но Теодор, он, знаете, приближался к должности, достойной большого ученого…