Дэвид Уоллес - Короткие интервью с подонками

Вопрос .

А если я скажу, что она сказала, что вовсе не насилие, не ужас, не боль и всякое такое – то… что самое важное – уже потом, когда она пытается, ну, структурировать разум, вместить то, что произошло, в свой мир, – что самое ужасное, самое тяжелое – знать теперь, что она тоже может, если захочет, думать о себе так? Как о вещи. Что возможно думать о себе не как о себе или даже не как о человеке, а как о вещи, прямо как те четыре парня. И как это было легко и мощно, так думать, даже во время насилия, просто отделиться от себя и, ну, взлететь к потолку, и вот ты смотришь сверху, как с какой-то вещью делают вещи все хуже и хуже, и эта вещь – ты, и это ничего не значит, нет ничего, что это автоматически значит , и в этом есть очень концентрированная свобода и сила – когда никаких запретов, и у тебя все отняли, и, если хочется, можно делать что угодно с кем угодно, даже с собой, потому что, по правде говоря, какая разница, потому что кого это волнует, потому что ты все равно только вещь, в которую засовывают бутылку «Джека Дэниэлса», и какая разница, бутылку или не бутылку, какая разница, если это член, или кулак, или вантуз, или вот моя трость – каково это, быть вот такой? Думаешь, можешь представить? Думаешь, можешь, но ты не можешь. А если я скажу, что она теперь может? А если я скажу, что она может, потому что с ней это произошло и она совершенно точно знает, что возможно быть просто вещью, но просто, как и Виктор Франкл, с этой минуты каждую минуту за минутой, если захочешь, ты можешь выбрать быть чем-то большим, ты можешь выбрать быть человеком, так, чтобы «быть человеком» что-то значило ? Что тогда ты скажешь?

Вопрос .

Да я спокоен, за меня не волнуйся. Это как у Франкла, осознать, что все не автоматически, что это вопрос выбора – быть человеком со священными правами, а не вещью или крысой, и большинство людей, такие самодовольные со своим безусловным рефлексом, живут как во сне, а сами даже не знают, что надо реально выбирать для себя, что ничего больше не имеет значения, когда весь, ну, реквизит и бутафория, благодаря которым просто самодовольно расхаживаешь и думаешь, что ты не вещь, сорваны и сломаны, потому что внезапно вдруг мир понимает тебя как вещь, все вокруг думают, что ты крыса или вещь, и теперь решать только тебе, только ты можешь выбрать, что ты нечто большее. А если бы я сказал, что даже не женат? Тогда что? А тогда начинается самое интересное, можешь мне поверить, детка, просто поверь, все, кто не испытал такое совершенное насилие, после чего всё то, что, как они думали, автоматически дается при рождении, чтобы самодовольно жить и думать, будто они автоматически больше, чем вещь, сдирается, сминается, запихивается в бутылку «Джека Дэниэлса» и засовывается тебе в жопу четырьмя бухими мужиками, для которых насилие и твои мучения – только повод для веселухи, способ убить пару часов, ничего особенного, никто из них наверняка ничего даже не вспомнит, – так вот никто, с кем этого никогда по правде не происходило, не достигает потом такой ширины , не знает всегда в глубине души, что всегда есть выбор, что это ты делаешь себя собой с той секунды, каждую секунду за секундой, что единственный, кто думает каждую секунду, что ты хотя бы личность, – это ты, и можно перестать так думать в любой момент и, когда захочешь, можно просто стать вещью, которая жрет-трахается-срет – пытается уснуть – ходит на диализ – получает квадратные бутылки так глубоко в жопу, что она рвется, от четырех мужиков, которые заехали коленом тебе по яйцам, чтобы ты нагнулся, которые тебя даже не знают и даже впервые видят или которым ты даже ничего не сделал, чтобы у них была причина двинуть тебе коленом и изнасиловать или чтобы напроситься на такое совершенное унижение. Которые даже не знают, как тебя зовут, которые все это с тобой делают и даже не знают, как тебя зовут, у тебя даже нет имени. У тебя нет имени автоматически, это не то, что просто есть, понимаешь. Никто не понимает, что необходимый выбор – это даже иметь имя, выбор – быть больше чем просто машиной, запрограммированной на разные реакции, когда с тобой что-нибудь вытворяют, чтобы провести время, пока не наскучит, и что это все потом решать тебе, каждую секунду, – а если бы я сказал, что это случилось со мной? Была бы разница? Для тебя, пронизанной всей твоей любимой политикой типичных реакций насчет умозрительных жертв? Так обязательно быть женщиной? Ты думаешь, может, ты думаешь, что лучше представишь, если это женщина, потому что у нее внешняя бутафория больше похожа на твою, так что легче представить ее человеком, которого насилуют, а если это кто-то с членом и без сисек – то для тебя это уже не по правде? Как вот если бы как бы в Холокосте были не евреи, если бы в Холокосте был просто я? Как думаешь, это бы кого-нибудь волновало? Думаешь, хоть кого-то волновал Виктор Франкл, кто-нибудь восхищался его человечностью, пока он не выдал всем «Человека в поисках смысла»? Я не говорю, что это произошло со мной, или с ним, или с моей женой, или вообще произошло, но если бы произошло? А если бы это произошло с тобой? Прямо сейчас? Изнасилование бутылкой? Думаешь, будет какая-то разница? Почему? Что ты такое? Откуда знаешь? Ни хрена ты не знаешь.

Date [15] (dă) сущ. [английский 20В, из среднеанглийского, из старофранцузского, от средневекового латинского data, женское причастие прошедшего времени от dare – давать].

1. Неформальное (см. « софт-свидание»)

а) Последствие успешной подачи документов на Родительскую Лицензию (ССЫЛКА на ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ; на РАЗМНОЖАТЬСЯ/ (глаг.); на ПОРОДИТЬ / ( глаг .); на ПОТОМСТВО, СОФТ-), процесс добровольной передачи нуклеотидных конфигураций и др. Индексов Производительности посреднику, уполномоченному иден тифицировать оптимальное женское нейрогенетическое взаимодополнение в целях Производительной Генитальной Связи (ССЫЛКА на ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ; на ВЗАИМОДОПОЛНЯЕМОСТЬ, ОПТИМАЛЬНАЯ НЕЙРОГЕНЕТИЧЕСКАЯ; на ПГС; на НЕЙРОГЕНЕТИКА, СТАТИСТИЧЕСКАЯ).

б) живое женское ПГС-взаимодополнение, идентифицированное процедурами, обозначенными в date [16] – 1.a.