Анатолий Луцков - Африканский связной

У племени ньянгу барабаны было принято делать из выжженных внутри древесных стволов особых пород и обтягивать их шкурой антилопы свали. Барабаны обычно клали на землю и на них садились сейчас голые по пояс исполнители-ударники лицом к зрителям и танцующим, и уже начинали орудовать обеими руками. Вот такую картину и видел перед собой Вьюгин, когда он вместе со всеми еще находился на широкой поляне, покрытой короткой жесткой травой. Солнце было еще сравнительно высоко, но уже не жгло, как прежде, а с берега реки доносился ровный гул порогов, но он не мешал слушать глуховатые звуки тамтамов, он даже как бы сам участвовал в виде естественного шумового сопровождения.

Вьюгин решил не брать с собой сумку, пухлую пачку денег, перехваченную резинкой, сунул во внутренний карман с застежкой своей куртки-ветровки, которую он перекинул через плечо. Дороти в это время позвали ее новообретенные знакомые и Вьюгину не надо было что-то придумываь, чтобы объяснять свое исчезновение. А он все медлил уходить. Он уже все продумал: надо обойти всю группу туристов и местных жителей, пройти потом вдоль стены гаража и, как можно более назаметно, раствориться среди салатного цвета лакированных стволов небольшой банановой рощи. В каком, примерно, направлении двигаться затем к поселку, где находилась резиденция вождя, он уже у туземцев выяснил.

Первый танец, видимо, был парным. Мужчины были в набедренных повязках разного цвета и узора, женщины — в очень широких, собранных в талии цветастых юбках и с голой грудью. В согласии с ритмом, задаваемым тамтамами, они двигались по кругу, встречались потом по очереди в центре и снова расходились парами по кругу. Кроме барабанщиков здесь еще участвовал и хор, он стоял справа и слева от них.

Вьюгин все время напоминал себе о том, что сейчас самое время пускаться в путь, но с тайным лицемерием затягивал уход, оправдываясь желанием посмотреть хотя бы первый танец. А танцующие, двигая всем корпусом и с колыханием бедер шли, притопывая босыми ногами по кругу парами, при этом мужчины держали своих партнерш за талии, а те положили свои правые руки на плечи мужчин. Иногда мужчина резко опускался перед женщиной на колени и делал быстрое движение плечами, будто отгонял мух, а его дама, развевая юбку колоколом, поворачивалась на месте, а потом довольно грациозно, все теми же танцевальными шажками, обходила своего партнера.

Вьюгин благополучно миновал гараж и уже углубился в гущу банановых стволов и свисающих с них широких листьев, он обернулся и чуть не выругался вполголоса, так как почти тем же маршрутом, но еще далеко за ним двигался все тот же тип в темных очках. Что это, совпадение? Или это его конкурент из другого лагеря и он идет по тому же адресу? Или просто он хочет выяснить, куда направляется Вьюгин? Ляхов, кажется, это не предвидел, иначе бы он сказал. Вьюгин быстро, проскальзывая между бананами, как игуана (он вспомнил, что здесь ее называют кенге), вышел наконец из рощи и увидел тропу, по которой шла ватага африканцев, неся на продажу туристам разные туземные поделки: небольшие тамтамы, декоративные щиты из кожи, сосуды из высушенной бутылочной тыквы. На ломаном, но вполне узнаваемом английском они наперебой стали выкрикивать:

— Мистер, купи щит, очень хороший щит и очень дешево! Купи тамтам, я дешево продавать!

Тогда Вьюгин употребил язык нгвана и этим поверг их в уважительное молчание, и он быстро сказал следующее:

— Друзья, у меня сейчас нет времени, я увижусь с вами потом. А вот за мной идет один белый, очень богатый и он у вас многое купит. Он будет говорить, что ему ничего не надо, но вы его не отпускайте, он всегда так говорит, я его знаю.

Многие улыбались, слушая его, а он, обойдя всех по тропинке почти побежал дальше. “Если он попрежнему следует за мной, его здесь на какое-то время задержат”, думал Вьюгин. Ему не нравилось, что сердце уж слишком давало о себе знать. К тому же до вечерней прохлады было еще далеко.

Теперь он шел по тропе среди колючих кустов и сухой высокой травы. Один раз он обогнал двух женщин, которые несли на голове мешки с чем-то.

— Тембе йа мвами Лулембе? — кратко спросил их Вьюгин, боясь сбиться с пути.

Они посмотрели на него в пугливом оцепенении, будто он был призраком, видно белый человек был здесь столь же редок, как и упомянутый выходец из страны мертвых. Выдержав паузу, они почти одновременно протянули руки в направлении, совпадавшей с незатейливой конфигурацией тропы.

— Зачем вам нужен вождь Сунгувуза Лулембе? — с холодной нейтральностью в голосе спросил по-английски у Вьюгина молодой человек в белой европейской рубашке, но в длинной набедренной повязке и с блестящей авторучкой в волосах. До этого ему попались на пути два воина с копьями, но они ни о чем его не спросили.

— У меня к вождю очень важное дело.

— Вождь не говорит на вашем языке. Ему нужен будет переводчик.

— Я буду с ним говорить на языке, который он знает.

Наступило томительное молчание, потом человек с авторучкой сказал:

— Идите за мной.

Здесь был целый поселок и из посадок бананов возвышались круглые крыши хижин, а над ними кроны деревьев манго и пальмы, которых Вьюгин не видел на протяжении всего пути. Потом показалась блестящая жестяная крыша вполне европейского по виду дома. Они шли к нему, но его провожатый подвел Вьюгина к круглой туземной хижине без окон, зато с широким дверным проемом. Пол был устлан циновками из тростника. Стояло туземное кресло с резьбой вдоль подлокотников и ножек, низкий резной столик и несколько трехногих табуреток явно туземного происхождения. Откуда-то доносились не то звуки тамтамов, не то ударов пестиков в ступах, где шелушилось сорго. Резко подавали голос и пестрые куры, с деловитой любознательностью заглядывая в дверной проем. И вот в нем возник полноватый африканец средних лет в длинной набедренной повязке с причудливым узором, поверх которой была надета европейская рубашка и еще серый пиджак нараспашку. С широкого лица цвета печеного яблока его темные глаза смотрели с настороженным любопытством. Не глядя вниз, он отпихнул ногой наиболее нахальную из куриц и Вьюгин неожиданно вспомнил африканское присловье: “позволь курице переступить порог, как она скоро будет на полке для посуды”.

— Вождь Сунгувуза Лулембе, властитель Муламбы и Нколо, славный продолжатель рода Мосенго… — начал секретарь в белой рубашке с торжественной монотонностью, но вождь сделал ему знак остановиться. Видимо, перечисление всех этих династических достоинств и личных качеств успело ему надоесть.

Вьюнов уже знал, что в этих краях здоровается первым тот, в дом которого ты входишь, видимо, давая этим понять, что вошедший замечен и может рассчитывать на внимание хозяина дома.