Виктория Хислоп - Возвращение

– Ступай к себе в комнату. И не смей выходить оттуда, – приказал Пабло.

Мерседес не спорила: сделала точно то, что было наказано. Хавьер тем вечером уже уехал обратно в Малагу, так что свою спальню ей было покидать незачем.

Она два дня просидела у себя в комнате. Еду для нее Конча оставляла за дверью. Через час возвращалась – и находила тарелки нетронутыми.

Есть Мерседес не хотелось совершенно. Девушка лежала на кровати и рыдала до полного изнеможения. Одним махом родители лишили ее двух вещей, составлявших смысл ее существования: танцев и Хавьера. Если она не может танцевать со своим хитано , то вообще не будет танцевать. А если она не может танцевать, – ей и жизни не будет.

Как-то ближе к вечеру в ее дверь постучали. В комнату вошел Эмилио. Увидев его, Мерседес села на кровати. Глаза ее опухли от слез.

Он стоял у изножья кровати, скрестив на груди руки.

– Послушай, я знаю, каково тебе.

Мерседес недоуменно моргнула.

– Знаешь? – тихо переспросила она.

– Да, – подтвердил он. – И я поговорю с родителями. Я видел, как ты танцевала, выступая с Хавьером. Это было редкое зрелище.

– В каком смысле?

– Это было… э-э-э… – безуспешно силился он.

Эмилио вдруг почувствовал неловкость перед сестрой.

– Это было что?

– Это было… само совершенство. Или что-то очень похожее. То, что есть между тобой и… Хавьером.

Мерседес не имела представления, как ей реагировать на неуклюжий комплимент брата. Она видела, как непросто тот ему дался.

Эмилио сдержал свое слово. Он побеседовал с отцом наедине, зная, что из двоих родителей Пабло менее рьяно, чем Конча, противился занятиям Мерседес танцами.

– Вы не можете просто взять и запретить что-то подобное, – объяснил он отцу. – Ничего не выйдет.

Заступничество Эмилио заставило Пабло пересмотреть свое отношение. Одно уже описание того, как Мерседес танцевала, наполнило отца гордостью. Прошло несколько дней, и Конча, пусть и скрепя сердце, согласилась встретиться с Хавьером.

За те несколько недель, пока продолжались переговоры, одержимость Мерседес танцами лишь усилилась. Ничем другим в жизни она заниматься не хотела.

Произошел обмен письмами, и в один прекрасный день Хавьер приехал в «Эль Баррил». Они с Пабло проговорили целый час.

Сеньор Рамирес все-таки переступил через себя и проникся к этому молодому человеку. Он, несомненно, имел серьезный вес среди исполнителей фламенко, и отношение Пабло к сложившейся ситуации стало меняться. Хавьер Монтеро играл не только в Гранаде и Малаге, но и в Кордове, Севилье и Мадриде. Он даже получил приглашение выступить в Бильбао, где жил его прославленный дядя-гитарист.

Наконец появилась Конча, и знакомство состоялось. Она не была расположена к Хавьеру, но молодой человек просто не мог не вызвать ее симпатии. Он буквально излучал искренность. Потом, когда Конча услышала его игру, она поняла, что как раз эта особенность и придает его исполнению такую проникновенность.

На время визита Хавьера Мерседес запретили покидать свою комнату. Материнский гнев остудить не так просто.

Хавьер не тушевался. Он ясно дал понять, что хотел бы и дальше выступать с Мерседес в Гранаде, но мечтал о куда большем – о том, чтобы ездить с ней в другие города. В последнем он родителям Мерседес не признался, однако чувствовал, что вся его жизнь повисла теперь на волоске. В представлении Хавьера они держали в руках его будущее – от них зависело, продолжит ли Мерседес для него танцевать, а он для нее играть.

Спустя час или около того их встреча подошла к концу. От имени себя и жены Пабло согласился рассмотреть просьбу Монтеро.

Конча сильно переживала. Отпустить Мерседес выступать с Эмилио можно было без опасений, ну а с Хавьером – совсем другое дело.

– Откуда нам знать, чем это все кончится? – спрашивала она Пабло. – Ей всего шестнадцать, он почти на пять лет ее старше!

Познакомившись с Хавьером лично, Пабло переменил свое мнение.

– Ну-ка напомни, какая у нас с тобой разница в возрасте, – криво усмехнулся он.

Конча промолчала. Муж был старше ее лет на десять.

– О чем весь этот разговор? – спросил ее Пабло. – Мы с тобой только танцы обсуждаем? Или ты думаешь, что ими все не ограничивается?

Конча вспомнила запавшие глаза дочери и нетронутые тарелки. Как она ни старалась, – не могла объяснить происходящее запретом на танцы. Она не была бездушной, сама когда-то познала, какой может быть пылкая, всепоглощающая любовь, пусть даже страсть с годами и поутихла.

– Что тебя больше беспокоит? – уточнил Пабло. – Любовь нашей дочери к танцам или то, что она могла втрескаться в этого парня?

– Ну, у нее такое не спросишь, – без выражения ответила Конча.

– Да и вообще, может, одно другому только способствует, – размышлял Пабло.

– Ты же знаешь, мне хотелось, чтобы перед ней открылись новые горизонты, – убивалась Конча, – но не так же.

– А что, у нас есть какой-то выбор? Не разрешим ей выступать с Хавьером, чем, думаешь, она займется? Засядет у себя в комнате и будет заниматься, как прилежная ученица?

Вошел Антонио.

– А ты что думаешь? – спросила его Конча.

– Мама, ты точно хочешь знать мое мнение?

Конча кивнула. Он помедлил, не желая принимать чью-либо сторону в споре между родителями, но здесь явно требовался третий, решающий голос.

– Я думаю вот что: зрителей так трогают ее танцы еще и потому, что они видят в ней эту ее необыкновенную решимость, – сказал он. – Ту самую решимость, которая никогда не допустит, чтобы хоть что-нибудь стояло между ней и фламенко . Попытаетесь ее остановить – заведомо окажетесь в проигрыше.

Мать помолчала недолго, размышляя над словами Антонио.

– Ладно, если ты, Пабло, будешь за ней приглядывать, придется, наверное, мне с этим смириться.

Немного погодя в бар к родителям спустилась Мерседес. Девушка была бледна, она понимала, что в тот день решалось ее будущее.

– Сегодня мы встречались с Хавьером, – сообщил Пабло то, что она и так уже знала. – И он нам понравился.

– Так я могу и дальше с ним танцевать? – нетерпеливо уточнила она.

Это единственное, что ее интересовало.

Мерседес была вне себя от радости, когда услышала решение родителей.

Неделю спустя она уже собирала сумку, в которую никак не желала умещаться ее накрахмаленная обновка – еще одно платье для фламенко. Деньги на него дал Антонио.

– Решил, тебе не помешает иметь запасное, – сказал он, целуя ее в лоб.

Мерседес с отцом добирались в Малагу на автобусе. Уехали на три дня. Она еще никогда не путешествовала так далеко, не проводила столько времени наедине с отцом и не танцевала где-то, кроме родного города. Даже если бы она не направлялась на встречу к Хавьеру, эта поездка в суматошную и гостеприимную Малагу все равно стала бы для нее приключением. Они сняли комнатку неподалеку от дома Хавьера. На следующее утро он зашел за ними, чтобы проводить на репетицию, которая должна была состояться в задней комнате кафе, где им предстояло выступать тем вечером.