Кристина Ляхде - Мужчины и прочие неприятности

— Маленький шажок, большой прыжок, — пробормотал мужчина и продолжил: — Я хотел бы увидеть, как ты ласкаешь себя.

Роза обрадовалась. Целое предложение! Целиком собственная мысль!

Рука мужчины согревала грудь Розы; от нее согревался и медальон. Привыкшим к нерегулярной близости постоянное кажется соблазнительным, но пугающим пристрастием. Нужно соблюдать осторожность, чтобы не угодить не пойми куда. Роза нежно погладила красивое обнаженное тело мужчины. Что же скрыто у него внутри? Глубоко и невидимо. Он — не он , — вспомнила Роза и постаралась думать о том, что занятие любовью — всего лишь навсего акт, маленький акт, совсем короткий акт в череде других будничных дел. Нельзя отвлекаться от главной проблемы: что мужчина странно и одновременно совершенно очевидно пролез в ее жизнь. Каким образом мужчина мог бы рассказать о себе самом? Может быть, он ждал, что Роза откроется первой? Может ли постель быть интимным основанием для интимных разговоров? Роза вновь прижалась к боку мужчины, от которого минуту назад отодвинулась в истоме, и мужчина сразу же очнулся от неглубокого сна. Катализатор работал.

— Слушай, — сказала Роза.

— Хм-м, — отозвался мужчина, сонный голос был равнодушным.

— У меня временами бывает очень сильная тоска по моему брату, — начала Роза. — У нас были по-настоящему теплые отношения. Брат покончил с собой.

Мужчина ничего не ответил, но Роза телом чувствовала, что он не спал, может быть, даже сосредоточился и слушал. Тема была деликатная и трудная, но Роза решила, что этот разговор о наболевшем может быть своеобразным выражением доверия, после чего мужчине будет проще рассказать о каких угодно собственных делах.

— Я тебе расскажу.

…На другом конце скрученного шнура покачивалась бритва. Я остановила ее движение рукой, потрогала и вынула лезвие. Из-под него высыпалась маленькая кучка срезанных волос цвета скошенной травы, сухих и легких. Я покрутила волоски между большим и средним пальцами и дала им снова упасть на стол. Как же мало осталось от моего брата! Последние ДНК. Остальное стало пеплом. Я стряхнула волосы с ладони в корзинку для мусора. Один волосок угодил мне в левый глаз и так уколол, что из глаза выкатилась большая слеза.

— Роза, послушай! Вели хотел уйти. Больше чего бы то ни было он хотел уйти из этой жизни, — пытался Некто убедить меня.

Я не ответила, в тот раз — нет. Я думала, что никогда больше не смогу заговорить.

— Она вообще-то слышала? — Некто тяжко вздохнул.

Когда Вели был маленьким, он как-то провел все лето на озере. На коже выросли шелковые перья, на щеках — жабры. Ему дали прозвище — Поганка. И все же после самого долгого погружения Вели всегда всплывал на поверхность. До этого дня — всегда.

— Вели не хотел уйти из жизни! Он хотел избавиться от плохого состояния. Понимаете? Это — не одно и то же! Я плакала и плакала.

Розе была необходима пауза. Мужчине следовало бы помочь, хотя бы кивнуть или бросить реплику, чтобы поддержать рассказ. Или спросить что-то вроде: каким человеком тогда был Вели?

Юморной, чуткий, надежный, крупного телосложения. Отец и мать Вели были знакомы недолго, но, став взрослым, Вели разыскал отца и меня. Он был лучшим из всего, что смог дать мне мой отец.

Одновременно с учебой Вели был магом-любителем и путешествовал всегда, когда ему только выпадала такая возможность. Пару путешествий мы проделали вместе, учились больше понимать друг друга, вспоминали детство.

— Если у меня будет ребенок, ты сможешь научить его фокусам, — предложила я.

— Какое твое самое-самое любимое место на Земле, Роза? — спросил Вели.

— Мое самое любимое место возле ребенка, — ответила я автоматически. — Его можно было бы назвать Солму [6] Solmu — узелок (фин.). .

Запутанность жизни в имени.

Вели забежал ненароком в мою жизнь, вошел и так же внезапно вышел. Так делать нельзя!

Уже потом я включила мобильный. В тот день, день смерти, у меня было четыре входящих звонка. Первый был от Вели. Он позвонил спозаранку, хотя и догадывался, что я еще сплю.

— Я не разбудил? — начал Вели.

— Как будто ты не за этим позвонил, — я притворялась более сердитой, чем была на самом деле.

— Уже почти восемь, — напомнил Вели.

— Что можно поделать, когда твой брат — такая ранняя пташка…

— Сова, — ответил Вели.

— Ты заглянешь в выходные? — спросила я. Молчание. — Алло? Придешь в выходные? — спросила я снова.

— Наверное, не смогу. Не обижайся! — ответил Вели.

— Ты поступай, как нужно, — я была гибкой. В отношении себя и других.

Прочь из мучительного колотящегося раздирающего дурного состояния. Как нужно?

Я боялась, что телефон зазвонит именно в то время, когда я думаю об этом. Должна ли была я ответить? Должна ли была что-то объяснять — когда мне самой нужно было хоть какое-то объяснение?

«Может быть, телефон зазвонит и там будет кто-то, кто растолкует мне, — думала я. — Жизнь и смерть. Хотя бы что-нибудь о жизни и о смерти».

Телефон зазвонил. Я вздрогнула и сбросила звонок.

Маленькие колкие обрезки волос.

Сообщения.

Я нажала на кнопку в мобильнике. Входящие звонки. Исходящие звонки.

Пропущенные звонки. Лишь несколько коротких эсэмэсок, содержание которых при всем желании расколдовать было невозможно.

Я позвонила бойфренду Вели.

— Это Роза. Наверное, ты был последним, кто говорил с Вели… Каким был его голос? О чем он говорил? Сказал ли он что-то, что могло бы утешить?

— Я не прощу Вели, не прощу, ненавижу его! — выкрикнул его друг, хотя и не испытывал ненависти.

— Вели любил тебя, — ответила я с теплотой.

— Если бы любил, он бы никогда не поступил так со мной! Я бы никогда не сделал такого ему, никогда! Значит, он хотел бросить меня!

— Не хотел, — сказала я, — в этом можешь быть уверен. Вели хотел избавиться от тяжелого состояния и не видел другого способа. Только из-за этого. Несмотря на то, что ему пришлось причинить нам ужасную боль. Слышишь?

Но то неотправленное сообщение начиналось словами: «Роза, если когда-нибудь…» Три слова, которые рождали и мýку, и утешение. Я цеплялась за эти слова, как за якорь, но он тянул меня вниз, в темную и холодную прорубь. Я никого не могу удержать.

— Не хочешь ничего сказать? — спросила наконец Роза после длинного рассказа и последовавшего за ним продолжительного молчания. Она подумала: «Я всегда абсолютно открыта. Мужчина мог бы заползти ко мне внутрь и остаться там, переливаясь во мне музыкой или же словами. Если бы у него были такие способности или органы, с помощью которых можно было дотянуться до души другого человека».

Мужчина высвободил затекшую руку и погладил тело Розы. «Она, жена, здесь, — промелькнуло в сознании Онни, — два синих глаза и мягкая задница. Чего же еще можно желать?» — подумал он и, удовлетворенный, заснул.