Юрий Козлов - Новый вор

Но имелась, как и положено у доктора Фрейда, антитеза: свирепостью, мощью, непредсказуемостью (покусы ) Верден одновременно олицетворял для Василича это самое государство, во враждебную сущность которого он, будучи бессознательным социалистом, не мог окончательно поверить. А потому кормил пса, ухаживал за ним, опять же бессознательно проверяя жизнью Христову истину, что за любовь — со стороны государства ответно воздастся любовью, а не по кусом .

Перелесов оставил Василичу Вердена под строжайшую (ещё раз кого-нибудь укусит — сядешь!) ответственность и даже назначил (из своего кармана) ежемесячное содержание псу. «Да ты чего, Леснович, — местные люди (бессознательно?) считали Перелесова евреем, — это две мои пенсии!». «Вот и корми от пуза, чтобы на людей не бросался!» «Да он ни-ни! — не поверил свалившемуся на него (еврейскому?) счастью, Василич. — Только на дураков, если сами лезут, или… — задумчиво потрепал Вердена по круглой и лохматой, как в кавказской папахе или в какой-то особенной раввинской кипе, голове, — от кого сильно разит».

«Не чесноком?» — автоматически уточнил Перелесов, мысленно ужаснувшись глубине и всеохватности бессознательного бытового антисемитизма в России.

«Не любит он этого, наверное, на таможне насильно поили», — продолжил Василич, отчасти успокоив Перелесова.

Охаживая себя берёзовым или дубовым веником (однажды чекист Грибов привёз из Омана кедровые — в бане, как в церкви запахло ладаном, так что прислуживавший Василич, помнится, бессознательно перекрестился), бросаясь с мостков в озеро, Перелесов думал, что даже если после России в мире останется одна только русская баня, она существовала не зря.

Подготовив баню и убедившись, что нет нужды в его услугах, Василич обычно деликатно удалялся, а Верден (такой установился порядок) залегал на пригорке чёрной кучей, зорко контролируя окружающее пространство. «Пусть смотрит, мало ли что», — одобрял псовую вахту Василич.

Наведавшись как-то на базу ранней весной, Перелесов был озадачен неурочной вечерней иллюминацией деревни. Проезжая мимо магазина, он обратил внимание на девушку в ярких красных варежках. Одна из варежек светилась, видимо под ней скрывался фонарик. Шлагбаум перед воротами базы был опутан гирляндой разноцветных лампочек. Окончательно добил Перелесова мигающий огоньками ошейник на шее радостно обрушившего его в сугроб Вердена. «Новый год-то вроде прошёл», — с трудом отбился от упорствующего в желании ткнуться ему в лицо засаленной в пахучих дредах бородой четвероногого друга Перелесов. «Это от волков, — объяснил Василич, — свет их смущает. Но, как стемнеет, на улицу только с ружьём. Всех собак и котов в деревне извели. Под сараи подкапываются, коз дерут».

Перелесов тогда прилетел из Москвы на вертолёте Robinson R44 сразу после заседания правительства, где курировавший вопросы космической отрасли вице-премьер докладывал о программе освоения Луны. После Волоколамска до самых Великих Лук под прозрачной кабиной вертолёта было темно. Скупые горсточки огоньков возникали, только когда приближались к рижской трассе. Всё, что вокруг, похоже, было оставлено волкам. Вице-премьер клятвенно обещал обустроить на Луне постоянно действующую станцию через пять лет. «Сколько вам тогда исполнится?» — поинтересовался Сам, когда сопровождающая презентацию космическая музыка смолкла и экран в зале погас. «Тридцать три», — ответил вице-премьер. «Возраст Христа, — дружелюбно улыбнулся Сам. — Мы вас распнём, если украдёте деньги и не… вознесётесь. Это шутка», — вздохнув, прервал звенящую паузу и, не прощаясь, вышел из зала.

Волки, рассеянно потрепал по холке Вердена Перелесов, не зря они воют на Луну, на тебя вся надежда.

Приняв нестандартное решение взять в деловую поездку по Псковской области почтенную секретаршу Анну Петровну, Перелесов, как и всегда, остановился на слепой турбазе.

Совещание в районной администрации затянулось. До базы добрались вечером. «Всё как прежде, вот только седеет, поникает моя голова…» — крутилась в голове Перелесова строчка из старинного русского романса, просочившегося в машину из передачи местного радио. На сей раз шлагбаум не был перевит лампочной гирляндой, и пытавшийся приветственно вскинуться на задних лапах Верден (в эти моменты он напоминал крупную обезьяну или снежного человека, если бы те вознамерились заключить Перелесова в объятия) был в обычном, не иллюминированном ошейнике.

— Одолели волков? — поинтересовался у Василича Перелесов, боясь поверить, что всё как прежде хоть в чём-то наладилось.

Тот не ответил, кашляя в кулак и украдкой косясь на выбиравшуюся из машины Анну Петровну.

— Ты это… Леснович, в баню когда? Всё готово. Только в бар за пивом схожу. Как называется, забыл, помню, что тёмное, — хрипло зашептал в ухо Перелесову Василич.

— Белхевен . Я буду один. — Перелесову стало смешно. Он и в мыслях не держал приглашать Анну Петровну в баню. Но мысль, взяв разбег, не собиралась тормозить. Многомесячная подготовка к торжественному всероссийскому инаугурационному молебну, согласование плана размещения по периметру границы мобильных антенн для ретрансляции цифрового сигнала патриаршей проповеди и переливчатого колокольного звона, заседания комиссии по определению границ зоны присутствия Российской Федерации на… Луне, куда он, сам того не желая, угодил из-за присутствия в названии министерства слов «приграничные территории» , на корню присушили личную жизнь Перелесова. Две недели, вздохнул он, глядя на прыгающего в лунном свете Вердена, мерцающее вдали, как лезвие, озеро, тёплые пятна света из окон коттеджей на подмороженной траве, не видел, не нюхал живой… На Луне волков точно нет, попробовал переключиться с беспокоящей темы, но строгая, не по возрасту привлекательная Анна Петровна уже настойчиво белела перед его глазами ухоженным стройным телом в парном банном сумраке, а потом (куда более отчётливо!) на лежанке в комнате, где расслабленно отдыхали утомлённые парильщики и парилыцицы. Сама невозможность, недопустимость ситуации распаляла воображение Перелесова. Хорошо, что я в плаще, украдкой поправил он штаны.

— Раньше-то это… моложе, бойчее возил. — Василич, поплевав на окурок, смущённо отступил в сторону, как волк, приметивший лампочную гирлянду.

Верден, почуяв, что речь идёт об Анне Петровне, глухо гавкнул, игриво прихватив её за край пальто.

— Я те… — ухватил его за ошейник Василич.

— Даже не думай! — прикрикнул, давясь от нервного смеха, на присмиревшего пса, но скорее на себя Перелесов.

Ему вспомнилась летняя помывка в бане с девушкой по имени Дениз, прихваченной на слепую базу из Пскова после конференции Европейского союза городов — одной из бесчисленных организаций, единственной задачей которых было возить по миру и хорошо кормить своих мультикультурных и толерантных сотрудников.