Юрий Козлов - Новый вор

— Коллективный ревизор, назовём его так, всего лишь систематизировал и привёл в боевую готовность давно известные факты, — ответил Линдон.

— Значит, чистка государственного аппарата, о необходимости которой так долго говорили… не большевики, конечно, а истинные патриоты России (Грибов вместе с городскими крепостниками , мысленно уточнил Перелесов), всё-таки свершится?

— Вам бы не приграничными территориями заниматься, а культурой, — засмеялся Линдон. — Изъясняетесь цитатами. Да, свершится. Точечные аресты перейдут в массовые, ожидаются громкие отставки. Кто-то сбежит, кого-то разорят, кого-то возьмут с поличным. Власть будет переформатирована. Вы же сами понимаете, без этого никак.

— Кто понимает культуру, тот понимает будущее, — сказал Перелесов. — Не помню, кто так сказал.

— Вы, — ответил Линдон. — Вы так сказали. В противном случае это изречение было бы в моём списке цитат. Чего вы ждёте от будущего, господин министр? И где, по-вашему, начинается культура?

— Помните, — вольно вытянул ноги под столом, нагло задев ботинки Линдона, Перелесов, — в незапамятные времена была такая передача «Спокойной ночи, малыши?»

— Конечно, я смотрел её в Лондоне и в Израиле. Правда, учитывая разницу во времени, тогда она была в три часа, я после неё не ложился спать.

— Там были очень симпатичные ведущие — милые женщины, добрые мужчины, одного, кажется, звали дядя Володя .

— Помню дядю Володю, — с любопытством взглянул на Перелесова Линдон, — а ещё были Хрюша и Степашка.

— Сейчас эту передачу ведёт бывший спортсмен — больной парень с опухолью в гипофизе. Ему под пятьдесят, но он продолжает расти, поэтому каждые полгода ложится на операцию, чтобы облучить опухоль и замедлить рост. Его лицо не вмещается в экран, он похож на злого великана из «Игры престолов», ему трудно говорить. По его лицу видно, что он не любит детей, его тошнит от мультиков и сказок. Почему он ведёт передачу «Спокойной ночи, малыши»?

— Вы не хотите, чтобы ваши дети смотрели? Извините, — спохватился Линдон, — я забыл, у вас нет детей. Можете не отвечать на вопросы о будущем и культуре.

— В Конституцию вернётся понятие идеология? — Перелесову надоело ходить вокруг да около. В последнее время его всё чаще охватывало необъяснимое нежелание жить и действовать внутри чужих проектов. Его воле, как атому, было тесно в реакторе. При этом он затруднялся ответить, чего конкретно ему хотелось? Денег? Нет. Власти? Нет. Наслаждений? Опять нет. Свободы и тихой жизни? Пожалуй, но умозрительно и не в первую очередь. Неужели… разнести реактор? Атом первичен, реактор вторичен, значит, атом сильнее реактора. А что, подумал Перелесов, больной не дышит, сердце не бьётся. Любая, даже самая дикая и невозможная с медицинской точки зрения попытка вернуть его к жизни — благо. Авдотьев… Где он прячется? Грибов прав, отсчёт пошёл. А этот парень, покосился на Линдона, предпочитает эвтаназию.

— В духе Россия превыше всего , — кивнул Линдон. — Но вам нечего опасаться. Вы не вор.

— Благодарю за редкий в наше время комплимент, — усмехнулся Перелесов.

Официант принёс чайник с Те Туанинем , расставил на столе ряды чашек, плошки с ягодами.

— Работайте спокойно, — приступил к сложной церемонии переливания чая из одних чашек в другие Линдон. — Концепция развития приграничных территорий должна быть дополнена пунктом об уважительном отношении к культуре, традициям и образу жизни народов сопредельных стран. Желательно введение обязательного изучения их языков в школах, но это можно провести нормативным актом по Министерству просвещения. Нет учителей? Приглашайте из этих стран, не важно, знают или нет русский. Платить будем по закрытой статье. И не беспокойтесь насчёт патриотизма. Кампания рассчитана на несколько лет, но, я думаю, закончится быстрее. Сколько продержался военный коммунизм?

— Два года.

— Для истории это мгновение.

— А что потом — НЭП?

— С умным человеком и поговорить приятно, — поднёс чашку к губам Линдон. — Видите, я тоже люблю цитаты. Они умнее нас, а главное, избавляют от лишних слов и экономят время. Смердяков и Иван Карамазов давно всё обсудили, договорились и сделали. Вы не хуже меня знаете, что будет после того, как правительство разгонят, олигархов пересчитают, Рабкрин реорганизуют, объявят патриотизм государственной идеологией. НТП, если вы любите термины.

— Новая территориальная политика, — легко расшифровал Перелесов.

— Пусть будет так. Я — о сроках.

— Мы все… о сроках, — пробормотал Перелесов.

— Так точно. Человек знает и не удивляется тому, что когда-нибудь умрёт. Удивление начинается, если он вдруг узнаёт, что должен умереть здесь и прямо сейчас. Мы все о сроках, — задумчиво повторил Линдон. — И это изречение отсутствует в моём цитатнике. Вы мне нравитесь, господин министр! Я завидую вам — вы моложе меня, ваши сроки длинные.

— Но вы, если захотите, можете их укоротить, — взглянул в непроницаемые, как лёд над тёмной водой, глаза Линдона Перелесов.

— Напротив, я хочу их удлинить и наполнить новым смыслом. Мы могли бы объединить свои цитатники.

— Ваш цитатник — эталон, канонический, проверенный веками и утверждённый высшими силами руководящий текст, — ответил Перелесов. — А что мой? Жалкий vulgaris неграмотного любителя.

— Похвальная скромность. Как чай? — поинтересовался Линдон.

— Я уже в раю, — отхлебнул из чашки Перелесов.

Те Туанинь , кажется, тысяча семьсот долларов за килограмм, припомнил он, не самый дорогой чай, мог бы выбрать получше.

— Ещё нет, — покачал головой Линдон, — но я готов указать вам путь и дать совет.

— Дорожная карта в рай стоит дорого, — заметил Перелесов. — Не расплачусь.

— Я бы рекомендовал вам Алтай — чистый воздух, здоровый климат, прекрасная природа. Вы совершенно правильно притормозили контракт с китайцами, можно сказать, угадали монаршую волю. В телеобращении к народу после инаугурации президент поддержит вашу позицию, назовёт вас верным сыном великой России. Ну а те, кто лоббировал сделку, пойдут по этапу. Алтай будет защищён ракетным поясом, возможно, продержится двадцать-тридцать лет, но в перспективе уйдёт. Я лично выбрал Северо-Запад. Там появится вполне жизнеспособная республика по образцу Скандинавских стран. Русский, наряду со шведским и финским, даже останется государственным языком. Питер решено не включать. Судостроение, энергетику, химию переведут на европейские стандарты, сам город объявят вольным, как когда-то Данциг. В общем, живи да радуйся, вот она, русская Европа, — на блюдечке! Мечта Петра Великого сбылась!

— А Москва? — поинтересовался Перелесов.