Евстахий Рыльский - Станкевич. Возвращение
- Название:Станкевич. Возвращение
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Радуга
- Год:1990
- Город:Москва
- ISBN:5-05-002543-5, 83-06-01146-5
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Евстахий Рыльский - Станкевич. Возвращение краткое содержание
Станкевич — сын польского повстанца, царский офицер — бесславно и бесцельно погибает в гражданскую войну, не веря в дело, которому служил. Рогойский («Возвращение») приезжает в Польшу в 1919 году, опустошенный и равнодушный ко всему, что происходит в его стране. Исполненные высокого нравственного смысла, повести читаются с большим интересом.
Станкевич. Возвращение - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
В 1912 году он получил чин полковника и решил, что независимо от того, как сложится его дальнейшая служба, он останется в Одессе навсегда. Город и в самом деле был прекрасен, и Станкевич едва ли не каждый день находил в нем все новые прелести. Привыкший к спартанским условиям существования в крепости, он наслаждался теперь жизнью в своей удобной четырехкомнатной квартире с превосходным видом на парк. Несколько месяцев длился его роман с хозяйкой прачечной, страстной и хорошенькой армяночкой, которая была моложе его лет на двадцать. Сначала он был ошеломлен и отчасти даже сбит с толку, потом привык, а потом эта связь показалась ему банальной и несколько смешной. Кроме того, ненасытность Феды, как она велела себя именовать, была утомительной. В ней обнаружилась та чувственность, скорее даже, алчность, которая не могла растревожить или приковать к себе надолго пятидесятилетнего мужчину. Поскольку о браке не могло быть и речи, в один прекрасный день они расстались без сожаления, но с уверенностью, что пережитое было именно таким, каким могло и должно было быть в их ситуации, а продолжать роман смысла уже не имело.
Лето 1914 года он провел вместе с Костей на даче в Кирилловке верстах в шестидесяти к западу от Москвы. Косте исполнилось шестьдесят пять, и он сильно сдал, постарел. Ходил медленно и осторожно, руки дрожали, чай расплескивался, когда подносил чашку ко рту. Голос сделался пискливый, кожа — тонкая, белая, без морщинок и как бы растянутая, словно полотно на подрамнике. Налицо были типичные признаки старения, проистекающие у некоторых не от повышенной активности, не от того, что превышена мера, а от непосильного напряжения духовной жизни, которая для жизнедеятельности убийственнее табака, алкоголя, женщин и всякого рода распутства. В безукоризненно белом костюме он просиживал целыми днями на веранде, читал книги и газеты. Увлечение французской поэзией ослабло, теперь он предсказывал великую эпоху поэзии русской, несмотря на то презрение, какое испытывал ко всякого рода школам, школкам и направлениям, которым, как он утверждал, эта поэзия была пока что подчинена.
— Но это детская болезнь, — пищал он, размахивая узкой прозрачной ладонью. — Тут есть таланты, настоящие жемчужины, через три-четыре года произойдет такая вспышка, которая поставит Европу на колени.
Он рассказывал о Сашеньке, та вот уже несколько лет как живет в Париже и приезжает в Россию раз или два в году на несколько недель. Теперь она уже не прежняя ослепительная красавица, а стареющая чудачка, которая щеголяет в брюках, выкуривая несметное количество папирос. Она по-прежнему эксцентрична, богата и расточительна, занимается лепкой, покровительствует нескольким молодым дарованиям. Она упоминала о юном баске, которого друзья зовут Пикас и который весьма забавен.
— Погляди, — говорил Костя, останавливаясь во время вечерней прогулки к пруду, — погляди, — повторял он и чертил на песке нечто напоминающее треугольник, — что это такое?
Станкевич пожимал плечами и бурчал:
— Не знаю, похоже на треугольник.
— Ну а теперь? — спрашивал Костя, перечеркивая фигуру штрихами в разных направлениях.
— Представления не имею, — отвечал все так же нехотя Станкевич.
— Вот именно, — пищал Костя. — А ведь это петух, теперь это петух, ну скажи, разве не гениально? Проведешь две-три линии — и получишь петуха. В этом таится смысл, потому что петух и в самом деле похож на треугольник, хотя, разумеется, не похож в том смысле, в каком похож на вертикальную линию высокий худой человек. С петухом совсем по-иному, это куда более благородный строй ассоциаций. Да, у этого Пикаса есть фантазия.
— Не сулю ему успехов, — ответил Станкевич, поглядев на небо и прикидывая, какая будет завтра погода.
— И я не сулю, — засмеялся Костя, — но вообще-то, — добавил он, воодушевляясь, — это, разумеется, извечная проблема: форма или содержание. Потому что одно с другим сосуществовать на высшем уровне не может. С той же проблемой мы имеем дело, рассматривая нашего забавного петуха. Ты, разумеется, помнишь Федорова, он бывал у нас в Химках. Всегда держался за содержание, утверждал, что проблемы формы не существует, что форма — это чушь. Да… Но то было тридцать лет назад, а теперь? Представь себе, зимой мне подвернулся один художественный журнал, и что я там читаю? Наш дорогой Федоров в интервью по причине какого-то там юбилея самым решительным образом подчеркнул значение формы, утверждая вдобавок, — и тут Костя поднял вверх длинный тонкий палец, — что форма, если ей суждено раскрыть универсальное содержание, должна быть современной, адекватной тому времени, в какое мы существуем, а коль скоро это не так, значит, ничего художественного в этом произведении и нет. Ничего себе, а? Но разумеется, — и он тяжело навалился на трость, — лет двадцать назад не было ни дадаистов, ни имажинистов, ни футуристов…
Станкевич поддакивал, не вслушиваясь в рассуждения отчима. Общих тем у них не было. Костя из вежливости интересовался иногда кое-какими проблемами службы, но чувствовалось: и его в свою очередь это ничуть не волнует. Станкевич отвечал сухо и коротко, и разговор обрывался. Зато им нравилось просиживать вместе по нескольку часов сряду, не произнося ни слова. Два столь разных человека, они провели друг с другом так много времени… Они дивились своей взаимной несхожести, но одобряли ее. Сближали их и воспоминания старых добрых лет.
В середине июля приехала племянница Кости, студентка из Киева, такая же, как Костя, изысканная, изящная и тоненькая. Она исполняла вечерами входившего тогда в моду Скрябина, наигрывала аргентинское танго, делавшее в Европе головокружительную карьеру, пока, правда, в кабаре. Станкевич любил музыку. Он унаследовал от матери и впечатлительность, и слух, но общаться с музыкой приходилось ему редко. Теперь он с удовольствием слушал фортепьяно. Его посещали меланхолия и грусть, однако это было не столько сожалением о прожитом, сколько об упущенном. Глядя на хрупкую фигурку девушки над роялем, наделенной, несомненно, тонким чутьем, сентиментальной, он думал, каким чудесным стал бы этот отпуск, скажем, хотя бы тридцать, ну, двадцать лет назад, когда он мог бы взять ее за тоненькую талию, притянуть к себе, не рискуя вызвать при этом возмущение или улыбку жалости. Убаюканный музыкой в эти теплые летние вечера, он думал: никогда он не прижмет к своей груди юного, столь чудного в своей наивной надежде девичьего тела… Так много ушло от него навеки.
Однажды в начале августа в знойную послеобеденную пору они пили на веранде чай. Внезапно явился сосед по даче, известный московский адвокат Нерненко, и, не произнеся ни слова, швырнул на столик газету. Костя бросил на него рассеянный взгляд, нацепил очки и поднес листок к глазам. Длилось это мгновение. Он окинул взглядом присутствующих, снял очки и, не выпуская газету из рук, упал в кресло. На веранду вбежал пестренький котенок с вечно торчащим вверх хвостиком, удивительно длинным и пушистым. Он прыгнул в нагретый солнцем горшок, в котором росли цветы, притопывая лапками и громко мурлыкая, выжидательно поглядел на людей. Костя опустил веки и, не видя котенка, которым всегда умилялся, прошептал:
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: