Андрей Гуляшки - Новеллы и повести. Том 1

Строго говоря, эта трофейная бричка была не совсем безнадежна. Она появилась во дворе полковника еще во время войны, и никто не обратил на нее внимания. Чтобы она тут не мешала, Мусинский распорядился оттащить ее в поле и бросить в яму, полную всякого мусора. Тогда Румен отправился к дяде Мусинскому и попросил у него разрешения вернуть автомобиль под навес. «Ладно, знай мою доброту, упражняйся!» — ответил Мусинский. С помощью каната Румен втащил машину под навес, и началась бесконечная разборка и сборка на радость соседским ребятишкам.

Вернувшись из казармы, Румен нашел машину в самом плачевном состоянии. Два колеса были сняты, кузов заржавел, руль оказался искривленным, двигатель тонул в пыли и паутине. Ко всему, на заднем сиденье, в том месте, где была продрана кожа, кошка устроила себе гнездышко и там окотилась. Румен пришел в ужас, но тут же, не теряя времени, засучил рукава и принялся чинить никому не нужную старую развалину. Теперь машина была в его полном распоряжении, и Румен с жаром начал ее восстанавливать, прилагая все свои знания, полученные в автополку, где он проходил срок службы.

Поначалу никто не обращал на него внимания. Каждый думал, что паренек прощается с игрушками. Но недели через две игрушка начала ворчать и бормотать. Полковник запаса, свесившись с балкона, долго прислушивался к этому. «Что такое? — вознегодовал он. — Этот шалопай присвоил мою машину!» На следующий день мотор снова зарычал. А через двое-трое суток колеса сами выкатили скособоченный кузов во двор. Мусинский не верил своим глазам. Возможно ли это? Старая бричка, выброшенная на свалку, вдруг воскресла. «Отобрал у меня машину этот бездельник!» — решил Мусинский и спустился во флигель, где жила баба Марийка, мать Румена, вместе со своей дочерью и зятем, бывшим жестянщиком, а ныне рабочим завода. Веселинова, небольшого роста подвижная женщина, была еще не так стара, но из-за того, что лицо у нее было густо изборождено морщинами и напоминало рыбачью сеть, все звали ее баба Марийка.

— Извините, — обратился к ней Мусинский, — много ли вы потратили на ремонт машины?

Баба Марийка скрестила руки и по привычке запричитала:

— Извелась я совсем, товарищ Мусинский, помогите моему горю!

— В чем дело? Что случилось? — удивленно спросил полковник.

— С тех самых пор, как пришел со службы, ни гроша в дом не принес. А я вдова, пенсия у меня маленькая. Пока жив был мой муж, были какие-то деньги, а теперь просто не знаю, чем стану платить вам за квартиру.

— Что же, собственно, произошло? — строго глядя на нее, спросил Мусинский.

Баба Марийка выложила ему все свои сомнения относительно будущности сына и попросила совета, как ей быть дальше.

— Надо обратиться за содействием к комсомолу, — порекомендовал полковник и, помолчав, вернулся к началу разговора: — Речь шла о машине — сам он ее исправил или кто-нибудь помог ему? Иными словами, я хочу знать, затратил он на это какие-то деньги или нет?

— Ничего я не знаю, товарищ Мусинский. Я так же разбираюсь в машинах, как и вы. Что он делал, чего это стоило, понятия не имею… Натаскал сюда разных шин, насосов, железок… Толковали с зятем моим, спорили. Сколько они потратили, сама не знаю… А почему ты об этом спрашиваешь, сосед? — неожиданно задала вопрос баба Марийка, с любопытством заглянув Мусинскому в глаза.

— Интересуюсь.

— По какой причине?

— Просто так, интересуюсь.

— Не знаю, товарищ Мусинский, не могу вам сказать!.. Скорее всего, сам до всего додумался… С детства тянется он к технике. Бывало с отцом все возились со всякими машинами. Да и сейчас у нас вся комната ими завалена…

— Интересно, — проговорил Мусинский, — можно туда заглянуть?

— Пожалуйста, пожалуйста! — затараторила баба Марийка, широко распахивая дверь.

Мусинский переступил порог скромного деревянного флигеля, состоявшего из небольшой передней, двух комнат и кухни, где по целым дням обреталась старушка.

— Проходите, пожалуйста, в комнату… Тесновато у нас, ну да что поделаешь. Теперь, когда построят новые дома, просторнее станет и у нас. Входите, милости просим.

Полковник наклонился, чтоб не удариться головой о притолоку, и вошел в комнату к Румену. Никогда в жизни не видел он помещения, столь заполненного всякого рода инструментами и всякими деталями, которые висели даже на стенах.

— Интересно, — повторил он, продолжая оглядываться, — и все эти инструменты принадлежат ему?

— Да, остались от отца… А там вон висят часы, старинные они, Румен сам их исправил. Подыскал части и собрал. А я и говорю ему: «Зачем тебе этот хлам, сынок, когда теперь есть всякие новые часы?» А он мне: «Да, но эти часы музыкальные»… И правда, как натянешь пружину, они начинают играть: «Жив он, жив…» А вон тот капкан, что стоит под окном, ловит мышей… Однако, как поймает мышку, не молчит, а начинает кричать, как человек… И пока не подойдешь да не нажмешь на пуговку, не замолчит. Румен говорит, что это он дает сигнал, поймал, мол. Иначе она может остаться в капкане и завонять, пока ее не заметят да не вытащат… Все предусмотрено. Эту вот машину он сам изобрел: она протирает яблоки и другие плоды. Начнешь вертеть ручку, и течет сок… Есть и игрушки… Вот тот паровоз, например, двигается взад и вперед… и свистит прямо как настоящий.

Баба Марийка с увлечением объясняла полковнику свойства разных изобретений. Мусинский рассматривал ржавые железки с известным недоверием и легкой усмешкой.

— И ты, похоже, увлеклась его выдумками, а? — спросил он, глядя с высоты своего роста на женщину, которая и в самом деле воодушевилась.

— А что же, товарищ полковник, ведь с кем поведешься, от того и наберешься. В свое время муж мой, прости его господи, только и делал, что слесарничал… Вот теперь и сынок. Дочка вон совсем этим не интересуется, хоть и вышла за жестянщика. Домашняя работа куда больше ей по сердцу…

— Да, — сказал Мусинский, — это в значительной мере влечение, способность!

— Вот и я говорю — способность… Только денег она не приносит, товарищ Мусинский. Целые дни он убивает на этот автомобиль, а денежки ниоткуда не притекают… Другое дело, если бы работал он на заводе, куда поступал.

— Почему сейчас не работает?

— Откуда мне знать? Изо дня в день твержу ему об атом.

— А он что?

— Сперва, говорит, покончу с автомобилем, и уж тогда…

— Да, — многозначительно произнес Мусинский и двинулся к выходу. Провожая его, баба Марийка встревоженно молчала.

— Надо бы попотчевать вас чем-нибудь, — вдруг спохватилась она, когда посетитель вышел уже во двор. — Ах, что же это я… Пойдемте, я вас угощу вареньем, очень славное у меня вишневое варенье… Дочка варила этим летом. Пожалуйста, сделайте одолжение!