Андраш Беркеши - Друзья

Они прошли к Миклошу. Увидев Имре Давида, Гизи сказала:

— Вас искали, товарищ директор. Я соединю вас с Юлией?

— Будьте добры.

Гизи кивнула, набрала номер, передала ему трубку.

— Что случилось, Юлия?

— Звонил Чухаи. Просил вас срочно прийти к нему.

— Понял. Спасибо. Сейчас иду. — Имре положил трубку, обернулся к Зале: — Значит, мы вечером не увидимся?

— Нет, — ответил Миклош. — Желаю тебе хорошо повеселиться.

Миклош Зала при всем желании не смог бы никуда пойти, потому что едва добрался до дома, как на поселок обрушился такой ливень, что за стеной воды еле было видно другую сторону улицы. Миклош уже проголодался и бросал нетерпеливые взгляды в сторону кухни, но, судя по доносившимся оттуда звукам, Тереза еще не принималась за приготовление ужина. Миклошка стоял у окна и, прижавшись носом к стеклу, смотрел во двор, где сразу появились огромные лужи. Еще не зажглись уличные фонари, и в сгущающихся сумерках, под низкими черными тучами окончательно пропали из виду и дома и деревья.

— Смотри, папа, — сказал Миклошка, — у нас во дворе уже целое море.

Зала подошел к окну, положил руку на голову сына, поглядел на залитый водой двор.

— Ну и ливень, — промолвил он. — Для марта это что-то необычное.

— Я еще ни разу не видел столько воды во дворе. А почему она никуда не стекает?

— Потому что во дворе нету водостока, а почва не способна впитать в себя сразу столько воды. — Миклош внезапно ощутил беспокойство. О господи, а вдруг на фабрике засорились водостоки? Не только двор окажется под водой, но и склады, и цеха… Хоть бы телефон был поблизости. У него пропал аппетит, и он начал поспешно одеваться.

— Куда это тебе приспичило в такую погоду? — спросила Тереза.

— На фабрику. Как бы там авария не случилась.

— А как же ужин? У меня уже все разогревается.

— Ужинайте без меня. — Он надел резиновые сапоги и дождевик и уже в дверях бросил: — Я скоро приду.

Все произошло примерно так, как он и предполагал. Двор был весь уже залит водой. Несколько человек под руководством Андраша Хорвата трудились возле складов, выкачивая проникшую туда воду.

— Вы не встретились с Колесаром? — отдуваясь, спросил Хорват, старавшийся грязным полотенцем вытереть насухо свою рыжую шевелюру. — Я его десять минут назад отправил за вами. Вообще я всех уже вызвал.

— Правильно сделали, — сказал Зала. — С Колесаром мы, видимо, разминулись. А где Земак?

— Здесь. Обходит цеха. Надо их предупредить, чтобы сразу же сообщили, если из канализации начнет выходить вода.

Не успел он закончить фразу, как зазвонил вынесенный к окну телефон. Первым сообщил об аварии прядильный цех, потом и из других цехов стали поступать тревожные сигналы. Появился Земак в промокшей насквозь одежде, струйки воды стекали с волос по лицу. Он пожал руку Миклошу, явно обрадовавшись его приходу.

— Шеф, мы открыли все люки во дворе, но вода не уходит, — сказал Земак.

— Значит, опять где-то закупорка. Остается только выяснить где. — Зала вопросительно взглянул на Хорвата.

— Надо проверить очистную установку, — задумчиво сказал Андраш Хорват. — Там и в прошлом году что-то было не в порядке.

— Хорошо, — кивнул Зала, — с этого и начнем. Бела, возьми килограммов десять ультрамариновой краски, разведи ее и вылей в канализацию. Посмотрим, дойдет ли эта окрашенная вода до фильтров.

Во дворе фабрики зажгли фонари. Тучи рассеялись, и небо немного посветлело.

Вскоре выяснилось, что пробка образовалась у фильтровальной решетки. Дальше сточная вода не проходит. Зала быстро организовал работу. Хорват и еще трое рабочих непрерывно выкачивали воду из складских помещений, а бригада под руководством Земака тем временем разобрала часть дощатого пола и взялась за прочистку магистральной трубы, ведущей к фильтру.

Никто глазам своим не поверил, когда из трубы начали доставать десятки килограммов разрезанной на кусочки свалявшейся пряжи. Шел уже одиннадцатый час. Наконец через очистный фильтр хлынула сточная вода, неся все новые и новые вороха отходов.

Земак поднял голову.

— Вам что-нибудь понятно, шеф? — спросил он. Мощный ручной фонарь освещал его красивое, мужественное лицо, по которому сейчас ручьями стекал пот.

— К сожалению, понятно, — ответил Зала, погрузившись в раздумья.

— Провалиться мне на этом месте, если я хоть что-нибудь понимаю! — в сердцах бросил водопроводчик Болдижар Данцель, коренастый лысеющий мужчина лет пятидесяти, который еще во время войны работал здесь в ремонтном цехе. Он вылез из ямы, отодвинув нагроможденную у края кучу отходов. — Объясни мне, Миклош, что происходит. Вся эта ерундистика началась несколько лет назад. Раньше ничего подобного не было. Ты же здесь и раньше работал, можешь подтвердить. Разве здесь бывали когда-нибудь такие пробки? Не спорю, мелкие аварии были. Но чтобы находить в трубах целые горы отходов — хоть убей, не припомню. Можешь спросить у стариков, если не веришь.

— Да незачем спрашивать, — ответил Зала. — Все так и есть, как ты говоришь. Только я смысла в этом пока не вижу.

— Вредительство чистейшей воды, — возмущенно проронил Данцель. — Узнать бы, кто это делает и зачем.

— Уж не считаете ли вы, дядя Болди, — перебил его Земак, — что кто-то специально спускает в унитазы пряжу?

Данцель поднял с пола небольшой пучок:

— Взгляни-ка сюда, умник. — Он поднес пучок к свету. — Если это не ножницами разрезано, можешь плюнуть мне в лицо. Ну, убедился?

— Допустим. Но какая им выгода от этого? Ведь не зад же они вытирают пряжей? Для такого дела она не годится. А тогда зачем? Деньги им за это платят, что ли?

Зала пристально поглядел на него:

— А что? Может быть. Наверно, действительно имеет смысл избавляться от лишнего сырья, чтобы больше заработать.

Земак наморщил лоб:

— Каким образом?

— Пока не знаю. Но думаю, ответ мы найдем. Оставьте сейчас все, как есть. Утром посмотрим еще раз, более основательно. Болди, а ты раздобудь мешок, сложи туда эти отходы и отнеси ко мне в кабинет.

— Ты сейчас домой?

— Да. Только пройду сначала по цехам. — Зала пожал им руки и озабоченно направился туда, где горели окна. Что ему на днях говорила Тереза? Какое несоответствие она обнаружила между количеством произведенной продукции и суммой, выплаченной за эту работу?..

Уже слышался шум прядильных станков. Работал также и красильный цех. Миклош вспомнил о старике Фрици Хуфнагеле — кажется, сегодня он вышел в ночную смену. С ним стоило бы поговорить: он уже тридцать четыре года без перерыва трудится на фабрике, долгое время был нормировщиком в прядильном цехе. Старший сын его погиб на фронте, двое других эмигрировали в пятьдесят шестом, и говорят, что с тех пор, оставшись в одиночестве, старик запил.