Андраш Беркеши - Друзья

— Ну, это твое личное дело, верить или не верить. Я тебя прошу только об одном: назначь служебное расследование и накажи виновных. Если ты не примешь меры, я сам это сделаю.

Имре поглядел на друга широко раскрытыми глазами, потом, обойдя стол, сел на свое место, будто желая показать, что директор здесь он.

— Что ты сделаешь? — спросил Имре.

— Разоблачу эту шайку мошенников.

Имре поднял руку:

— Спокойно, старик. Ты и так уже сделал все, что мог. Предоставь остальное мне. Я должен ознакомиться с расчетами и твоими заметками, прежде чем принять решение. Если, конечно, ты дашь мне время на это, — добавил он с иронией в голосе.

— Договорились, — сказал Миклош Зала и вышел из кабинета.

До обеда Имре Давид никого не принимал.

— Меня здесь нет, — сказал он Юлии. — Ясно?

— И для Ирен Ауэрбах тоже? Она вас уже спрашивала.

— Ни для кого. Я скажу, когда «вернусь». — Он запер дверь, выпил рюмку палинки и попытался успокоиться. Его одолевали дурные предчувствия. Имре понимал: на карту сейчас поставлена их дружба.

На память пришли детские годы. Их знакомство в школе, господин учитель Богар, первые тумаки, полученные от тети Ирмы, теплые материнские объятия Розалии Залы, прогулки по берегу озера Фюзеши, Сад сожалений, где их поймал старый Ауэрбах, допрос у его превосходительства господина Зоннтага, когда Миклош взял всю вину на себя, как и потом в жандармском застенке, где игра шла уже не на жизнь, а на смерть. Нет, нет, Миклош настоящий друг и желает ему только добра.

Он углубился в чтение бумаг. Ну, что ж, все ясно и очень логично. Ирен обманывает его, злоупотребляет оказанным доверием. Как и когда это началось? Кому первому пришло в голову? И как же, черт возьми, он ничего этого не замечал? Впрочем, ничего странного. Ведь здесь функционирует целая система родственных связей, при которой все покрывают и подстраховывают друг друга. Сколько раз он говорил Балинту Чухаи: семейственность до добра не доведет. Миклош прав. Необходимо всерьез заняться этим делом. Однако без поддержки Чухаи он не сможет привлечь Ирен к ответственности. А что теперь будет с присвоением звания передового предприятия? Не может же быть передовым предприятием фабрика, где фактически расхищены миллионы форинтов. Ох, до чего же все это не вовремя! Люди последние дни только и говорят о размерах премии да о повышении зарплаты. Можно себе представить их настроение, когда выяснится, что ничего этого не будет. А когда узнают, что причиной тому Миклош Зала, который обнаружил жульничество, то сам господь бог не спасет его от людского гнева. Ибо люди не на жуликов будут злиться, а на того, кто разоблачил этих жуликов, ударив попутно по карману весь коллектив.

Размышления Имре прервал телефонный звонок. Он снял трубку и услышал голос Евы:

— Здравствуй, дорогой.

— Привет. Откуда ты звонишь?

— С работы.

— Ты там одна?

— Да. А что?

— Стоишь или сидишь?

— Стою у окна и смотрю на площадь Кошута.

— Ну, тогда сядь.

— Что с тобой? Ты что, спятил?

— Я сказал, сядь.

— Ну, села.

— У тебя есть седуксен?

— Есть. Ты, кажется, до сих пор не протрезвел.

— Ошибаешься. Я вовсе не пьян, и с головой у меня все в порядке. Прими таблетку.

Последовала пауза, затем раздался явно встревоженный голос Евы:

— Ну, приняла.

— А теперь слушай. Отправляйся домой, возьми свои драгоценности и отнеси их в скупку. Продай ровно столько, чтобы сегодня же вечером вернуть тете Ирме сорок тысяч форинтов. Впрочем, не обязательно драгоценности. Можешь продать шубу. Или машину. А вечером мы побеседуем. — Ева попыталась что-то сказать. — Подожди, не перебивай. Напоследок хочу тебе сообщить, что наша фабрика не получит звания передового предприятия и, соответственно, никакой премии мне не будет. Ну, пока, дорогая. До вечера! — Он положил трубку. От этого разговора настроение его немного улучшилось. Именно так и надо разговаривать — спокойно, без нервов. Имре выглянул в приемную. — Не надо звонить моей жене, — сказал он Юлии. — Мы уже поговорили. Есть какие-нибудь новости?

В это время в приемную вошел Бела Вебер и решительно направился прямо к Имре.

— Приветствую вас, товарищ директор, — начал он еще с порога. — Я из редакции областной газеты. Бела Вебер. Собственно, вы должны меня помнить, я бывал уже у вас на фабрике. Мой шеф, вероятно, вам уже звонил и поставил вас в известность…

— Звонил, — перебил это словоизвержение Имре Давид. — Пожалуйста, заходите. Выпьете что-нибудь? Коньяк, водка, кола, тоник?

— Коньяк, если можно, — ответил журналист.

— Юлия, — сказал Имре Давид, — будьте добры, принесите нам два коньяка и два тоника.

Они вошли в кабинет, сели в глубокие кресла у маленького столика. Вебер сказал, что Ференц Давид поручил ему написать расширенный репортаж о фабрике в преддверии присвоения почетного звания и связанных с этим торжественных мероприятий.

Юлия принесла две рюмки коньяка и бутылки с тоником и бесшумно удалилась. Вебер предложил выпить за большой успех трудового коллектива и руководства фабрики, но Имре отклонил этот тост. Не стоит делить шкуру неубитого медведя и праздновать событие, которое еще не произошло. Выпили молча. Вебер сказал, что материал он все-таки сделает. Такой репортаж сварганит, что Фери Давид пальчики оближет от удовольствия. Имре Давид кивнул головой: правильная мысль, очень даже правильная, только надо описывать все как есть, без преувеличений, а то некоторые журналисты склонны к неоправданным гиперболам. Вебер самодовольно улыбнулся. За это товарищ директор пусть не опасается. Он, Бела Вебер, принадлежит к числу тех журналистов, которые пишут только то, что им приказывают. Но директор не отреагировал на его сарказм, и Вебер с сожалением констатировал про себя, что у «этой деревенщины» начисто отсутствует чувство юмора. Ничего, решил Вебер, расшевелим его по-другому — заставим позировать перед объективом. Пленки, правда, в аппарате нет, зато вспышка работает исправно, так что нужный эффект будет обеспечен. Он вынул фотоаппарат и попросил Имре Давида сесть за стол.

— Товарищ директор, примите, пожалуйста, сосредоточенный вид. Теперь просматривайте корреспонденцию, не обращайте на меня внимания… Так, хорошо. Теперь снимите телефонную трубку. Поправьте прическу. Улыбнитесь. Прекрасно. Еще один снимочек. Нет, нет, не за столом. Будьте любезны подойти к книжной полке. Так. Возьмите какой-нибудь справочник, раскройте. Не помешает наморщить лоб. Вид будет более серьезный, вдумчивый… Замечательно!

Имре Давид не замечал, что Вебер валяет дурака. Думал, тот действительно готовит фоторепортаж о нем. Они опять сели за маленький столик. Вебер убрал фотоаппарат в футляр, достал блокнот.