Ольга Бондарева - Жизнь в четырех собаках. Исполняющие мечту

Между маклоками укладывалось семь — семь! — мужских пальцев. Грудь его, как была в детстве, так и осталась бочкой, сдавленной с боков. Обхват грудной клетки составлял сто восемнадцать, подхвата — восемьдесят пять сантиметров. Согласно старинным требованиям к борзым псовой охоты, соотношение величины обхватов их грудной клетки и паха должно было варьироваться от двух до полутора — тогда борзая считалась резвой. Чем больше соотношение, тем резвей. Айна, Сармат, Анфиса это соотношение выдерживали, но не Наян. А что вы хотите при все-таки комнатном содержании и такой мощи?!

Но мощь в нем сочеталась с грацией форм.

Природа создала Наяна не только злобным к зверю, но злым и раздражительным по характеру. Вместе с тем она наградила кобеля рассудительностью и отходчивостью, что позволяло с ним прекрасно ладить. С детства злость Наяна мы гасили добрым, ласковым отношением и бесстрашно расцеловывали его родную, ощерившуюся морду.

По молодости Наян не стеснялся показывать домашним зубы. Например, просишь его встать с прохода, а он хочет лежать… и лежит себе. Начнешь супротив его воли поднимать с пола, мальчик оскалится и недобро рычит. Чмокнешь его в нос — улыбнется и поднимется. Чувства страха мы не испытывали. От Наяна, напротив, исходило тепло и добродушие. Просто-напросто у кобеля выработалось собственное миропонимание: он не любил, чтобы его большое тело тревожили понапрасну.

В полях буйную душу Наяна, сокрытую под маской замкнутости, мало беспокоили зайцы — их гонял за компанию с папашей и сестрицей. В душе же мальчик тяготел к зверю крупному. Наяна куда больше захватывало высматривать средь высокой травы стаи диких собак. От зоркого, всевидящего ока кобеля мало что ускользало. В то время как Сармат не имел привычки связываться с большим количеством диких собак, Наян набегом поднимал из травы до семи особей и гнал их напролом, сминая по пути траву и ломая встречающийся кустарник. Настигнув последних двух-трех собак, он грузно тормозил всеми четырьмя ногами и звучно рычал, пыхтя от удовольствия.

Рык Наяна не спутать ни с чем. Он непрерывен и продолжителен, а происходит из утробы. Едва улавливаемый слухом поначалу, нарастает, как лавина. Кажется, что его издает доисторический чудовище-великан. Этот звук пронизывает природу, ее воздух, проносится по вершинам деревьев и жутким холодком пробегает по спине. Так мог звучать нарождающийся мир!

Собаки падали на спины перед нависшей черной махиной, выставляли напоказ животы, лихорадочно сучили ногами и визжали в агонии ожидания неминуемой смерти. Но Наян — русский борзой богатырь — собак не трогал, смиренно радовался одержанной победе и умиротворенно наслаждался своим непререкаемым превосходством и неиссякаемым великодушием. При желании Наян мог бы разнести собак в клочья… если бы был дураком, но не был: понимал, что перед ним собака, а не зверь. Мальчик упражнял в себе породу, гонял свою чистую борзую курляндскую кровь и развлекал свою кобелиную борзую душу.

Мой супруг Наяна ласково величал «махинушкой» — от слова «махина». Не то что поднять, приподнять мальчика никто не мог. Недавно мы определили вес четырехлетнего Наяна на базарных весах, на которых перед нами взвешивали мешки с картошкой. Весы показали семьдесят килограммов.

Характер Наяна — свирепый и замкнутый (весь в себе, в своих помыслах). Резвость (скорость) кобеля и впрямь устрашающая, но только на очень коротких дистанциях. Со стороны Наян, как подлинный курляндец, кажется собакой страшной, то есть вызывающей страх, и выглядит несколько неуклюже. Рысью он бежит обыкновенной. Ходит размашисто, иногда обычным шагом, ставя ноги крест-накрест, но чаще иноходью, занося обе ноги одного бока вместе.

Применяя иноходь, Наян перемещается с развалом, и тогда движения его действительно напоминают движения медведя, как это было отмечено у курляндских борзых. Рыск случается передний, но по большей части бывает задний — опять курляндская кровь дает о себе знать! Поскачка, как и положено курляндской борзой, с напрыгом (этим термином характеризовали поскачку курляндской борзой старинные псовые и мелкотравчатые охотники), поэтому бег Наяна ни в коем случае не напоминает полет над землей. Он скорее схож с катящимся и изредка подпрыгивающим на ухабах огромным валуном, ускорение которого пугает. Когда стоишь на пути бегущего Наяна, кажется, что с убийственной скоростью на тебя легко и неумолимо несется каменное перекати-поле. Поскачку Наяна я обозначила бы общим словом «накат» (а напрыг в нем, накате, присутствует). Курляндская борзая накатывает — катит, как цунами, как сама стихия, круша и ломая все на своем пути.

Силой Наян обладает невероятной и непомерной. Если он переходит на легкую трусцу (даже не на широкую рысь, как на охоте и не просто на рысь, как на прогулках!) то поводок сам вырывается из рук. Поэтому в ходе прогулок на поводке мальчик приноровился идти своей курляндской иноходью, с развалом, делая огромные шаги. Лишь потрясающее спокойствие его натуры, сдержанный, чрезвычайно уравновешенный характер, умение соизмерять свои силы с силами владельцев, а также искренняя и преданная любовь к вырастившим его людям делают Наяна абсолютно управляемой собакой. Даже моя старенькая и маленькая мама изредка выводит Наяна на прогулки, категорически отказываясь проделывать подобный фортель с другими нашими борзыми.

Наян приобщил меня к духу былых времен. Он — воплощение этого старинного духа, словно перенесшегося из неведомых глубин веков в настоящее. Благодаря Наяну я способна вообразить охоту с множеством курляндских борзых.

Подобная свора — поистине устрашающее зрелище и для волка, и для любого, кто окажется на пути этих, несущихся во весь опор, прирожденных охотников. Борзая не сможет ни быстро остановиться, ни тем более — свернуть. Я вижу глаза предков-борзятников во время охоты с курляндскими борзыми, и они восхитительны. В них — преклонение перед недосягаемым могуществом и необычайной силой этого красивейшего животного. Восторг и страсть читаются в лицах псовых охотников, когда они наблюдают всепоглощающий шквал бега богатырской борзой, ее смертоносный, ударный налет на зверя и мертвую хватку русского волкодава. Вот она — Русь катит! Велона — русская душа играет! Вот он — мчится по степи воплощенный полет ее великих фантазий!

В год Анфиса окончательно сформировалась как собака и обладала великолепными статями. Ее уже следовало выставлять. Обычно я вывожу собак на выставки как можно раньше, чтобы поскорей заручиться документальным подтверждением стандартности экстерьера. Жизнь борзой чревата ранениями на охоте. Вообще судьба собаки любой породы способна преподнести травму, которая подпортит экстерьер животного. Поди докажи потом, что твоя собака была экстерьерной, правильной и годится в производители! А так в запасе уже есть положительная оценка, и у собаки — шанс любить и дать потомство.