Шэн Кэи - Красные туфельки

Не только пластинка из рыбьей чешуи не давала Хайтяню покоя, ещё больше его завораживала картина, которую посчастливилось увидеть в ту ночь дурачку Лаофэю:

— В тот вечер, это ведь был именно Рыбий царь, кто разжёг костёр для Лаофэя? Наверняка так оно и было, — сам с собой разговаривал паренёк. — А иначе как? Кто бы ещё в самой середине зимы собрал дрова и разжёг костёр для Лаофэя?.. Непонятно вот, Рыбий царь — это рыба или человек? Если рыба, тогда что это за вид? Карп? Может быть, тиляпия? Может, ёрш? — Погруженный в свои размышления, он с сомнением покачал головой, словно бы посчитав, что все эти рыбы слишком уж обыденные и ни одна из них не достойна того, чтобы стать Рыбьим царём. — Но какая же это могла быть рыба? — никак не мог представить себе младший Дяо.

А мы уж тем более не могли себе этого представить.

— А если это — человек? — не унимался с вопросами Хайтянь. — Какой же это может быть человек? Он появляется на суше? — Конечно, может выходить на берег, — отвечал он сам себе. — А иначе как бы он развёл костёр? Рыбий царь куда пожелает, туда и направляется.

Паренёк словно бы что-то уразумел, и его губы сами собой растянулись в счастливой улыбке.

— Тогда Рыбий царь — это, несомненно, человек! Если бы он был рыбой, то наверняка его давно уже поймали бы сетью. Но Рыбий царь в сетях не оказывался ни разу, — пришёл к заключению Хайтянь. — Скажите мне, что же могло произойти тем вечером? Где именно на берегу Беловодного был сложен костёр? — С надеждой во взгляде он смотрел на нас.

Мы наобум указали какое-то место. Нахмурив брови, Хайтянь с сомнением покачал головой:

— Вы наверняка ошибаетесь. Как же это могло случиться в том месте? Там столько водорослей, да и прибрежная отмель вокруг очень топкая.

Его взгляд медленно, как бы ощупывая, скользил по береговой линии Беловодного озера. Под ослепительным солнцем водная гладь мерцала серебром, словно огромный лист блестящей оцинкованной жести, выгнутой волнами. Озёрные блики искрами отсвечивали в глазах Хайтяня. Наконец его взор остановился на самом далёком горном мысе, поднимавшемся на противоположном берегу. Мыс возвышался над уровнем воды метров на десять-пятнадцать, а позади сразу же начинался тенистый сосновый лес.

— Ручаюсь, что всё произошло именно там! — Он указывал на еле видный вдали высокий мыс. — Именно там Рыбий царь и развёл костёр.

Глаза паренька сверкнули, словно бы в глубине его лаково-чёрных зрачков внезапно полыхнуло яркое пламя.

Расспросы Хайтяня о Рыбьем царе становились всё более и более конкретными. От его новых и новых странных вопросов мы приходили в замешательство и теряли дар речи. Постепенно это нам поднадоело, и мы стали увиливать от прямых ответов. Тогда Хайтянь переключился на беседу с самим собой, и понемногу его слова явили нашему внутреннему взору самого что ни на есть настоящего, реального Рыбьего царя. И мы словно бы увидели, как в глазах Рыбьего царя отражаются наши собственные тени. Но, как ни странно, одновременно с этим нас одолевали совсем другие мысли. Мы стали сомневаться в самом существовании Рыбьего царя. Это, дескать, просто сказочка, которую взрослые выдумали, чтобы дурачить малых детей. Как можно всему этому верить?

Размышляя в таком духе, мы поняли, что в существование Рыбьего царя никто из нас никогда искренне, от самого сердца и не верил. Осознание этого факта вызвало разочарование, словно от утраты, но в то же время это позволило почувствовать, как мы вмиг возмужали. Мы вот-вот должны были стать взрослыми и оттого не верили больше глупым россказням, которыми морочат голову малышне.

Когда в следующий раз Хайтянь спросил нас что-то про Рыбьего царя, мы наперебой загалдели:

— Враки всё это! Откуда взяться какому-то Рыбьему царю! Мы уже не дети малые.

Опешивший Хайтянь пристально глядел на наши лица. Он долго молчал, а потом его почерневшая от загара физиономия стала наливаться лиловым.

— Ведь Лаофэю доводилось его видеть, разве не так? Как же вы говорите «откуда ему взяться»?

Лаофэй уехал, неизвестно куда, а потому и существование Рыбьего царя становилось всё более сомнительным. Если бы Лаофэй вдруг вернулся, если бы сказал, что Рыбий царь действительно существует, даже тогда мы бы больше уже не поверили… Разве можно верить тому, что плетёт дурачок?

С тех пор Хайтянь перестал расспрашивать нас о Рыбьем царе. Зачастую мы замечали, как паренёк, разбросав в середине озера срезанную траву, застывал в одной позе на том береговом мысе и неподвижно вглядывался в воду, надеясь, что в один прекрасный день из глубины появится Рыбий царь и сложит для него костёр. На западе опускалось вечернее солнце, казалось, что закатные лучи подожгли растёкшееся по водному зеркалу масло. Раскинувшаяся почти на целый квадратный километр гладь озера пылала огнями. От этих ярких отблесков тёмные горные вершины, поднимавшиеся со всех сторон, едва заметно подрагивали, будто бы на горы смотрели через красный полупрозрачный конфетный фантик. В этом вспыхивающем каждый вечер, безбрежном и неисчерпаемом море пылающих огней фигурка Хайтяня выглядела крошечной и слабой, вроде пенёчка, вросшего упрямыми корнями в самую оконечность сиротливого возвышавшегося мыса.

На Беловодном озере царили тишина и покой. Старина Дяо и Хайтянь уже больше не ходили дозором, закинув за спину дробовик. То ружьё было спрятано в каком-то неизвестном месте. Нам страшно хотелось хоть разочек поглядеть на него, пощупать твёрдый приклад и жёсткий, холодноватый ствол. Но паренёк с извиняющейся улыбкой отрицательно покачивал головой.

— Хайтянь, — соблазняли мы его, — если дашь посмотреть ружьё, мы дадим тебе покататься на лошади!

Два гнедых жеребца Маотоу — оба с высокими и стройными ногами, с широкой грудью, оба горделивые и резвые, как ветер, скакуны — нетерпеливо пофыркивали. Хайтянь поглядел на коней и равнодушно ответил:

— Не буду я кататься.

Но всё-таки больше всего радости нам доставлял рыбный лов. Когда подходил намеченный день, мы поднимались ранним утром и на плоту отправлялись вместе со стариной Дяо и Хайтянем на середину озера. Каждый раз, когда из воды вытягивали сеть, мы орали во всё горло, видя барахтающуюся в ней рыбу. После рыбного лова старина Дяо с сыном, как было заведено, садились выпить. Нам нравилось смотреть, как старший Дяо глотает водку, нравилось слушать, как он протяжно свистит, осушив бутылку. Но, к сожалению, его свист уже не казался таким молодецким, как поначалу, да и он вроде бы свистел только для того, чтобы развеселить нас. Похоже, мы стали воспринимать его как ещё одного взрослого мужчину — ровесника наших родителей.