Шэн Кэи - Красные туфельки

После оглушительного выстрела на миг воцарилась полная тишина.

Люди остановились и, запрокинув вверх лица, глядели в небо. В ясной выси реяло голубоватое облачко, которое возносилось выше и выше и понемногу рассеивалось, становясь совсем прозрачным. Потом люди повернули головы, чтобы посмотреть на берег, где стоял человек, выстреливший из ружья.

— Это он, это он и есть! — раздался голос Лаохэя. — Беловодное озеро не принадлежит ему одному! — истошно орал парень. — С какой такой стати он здесь стреляет в людей из ружья! Оружие давным-давно запретили! С какой стати у него ещё осталось оружие?

Вопли Лаохэя отзывались раскатистым эхом, и выражение лиц у людей стало меняться. Сначала один, затем двое… а потом целая толпа бросилась на старину Дяо. Многие кричали:

— Беловодное озеро общее, с какой стати должно принадлежать ему одному?

Старина Дяо крепко-накрепко ухватил свой дробовик и с оторопью взирал на людей, которые неслись на него. Трое полицейских тоже стремительно побежали туда, но они опоздали на полсекунды: вокруг старины Дяо уже закрутилось кольцо из вымазанных в глинистой жиже кулаков, наносивших всё новые и новые удары. Мужчина не проронил ни единого стона.

Полицейские оттащили старину Дяо и его дробовик в машину. Хайтянь бросился к автомобилю, завывая, как попавший в ловушку дикий зверь. Паренёк тоже был глиняным комочком, но поменьше. В этой суматохе он потерял отца из виду. И лишь когда прогремел выстрел, он посмотрел на поднимавшееся из дула голубоватое облачко… Хайтянь, ухватившись за автомобильную дверцу, прилип лицом к стеклу.

— Отпусти, — сказал полицейский. — Если мы сейчас не увезём твоего отца, его могут забить до смерти.

Не сдвинувшись ни на миллиметр, Хайтянь продолжал кричать.

— Твоего отца нужно отвезти в уездный центр, чтобы в больнице посмотрели его раны, — пытался объяснить полицейский. — Возвращайся и стереги дом.

Но Хайтянь по-прежнему не отпускал их. Тогда полицейский помог приподняться старине Дяо, чтобы тот уговорил сына. За стеклом автомобильной дверцы вдруг появилось лицо отца Хайтяня. На физиономии смешались кровь и грязь, и казалось, что всё оно залито густым и липким сиропом из пережжённого сахара. Это лицо застыло перед Хайтянем, но потом глаза на нём слегка пошевелились. Парень по-прежнему не отпускал дверцу, а его вопли становились всё пронзительнее. В конце концов машина, преодолевая сопротивление, тронулась с места. Хайтянь, ухватившись за ручку дверцы, пробежал несколько метров, но потом — шмяк! — свалился на дорогу, расквасив в кровь губы.

Беловодное озеро было похоже на гигантского дикого зверя, который вот уже несколько дней как сдох: по всей огромной туше расползлись опарыши, эта туша стремительно разлагалась и истлевала, и вот-вот уже должны были показаться самые последние кости. В воздухе кружили белоснежные цапли и подолгу не осмеливались опускаться на берег. Мы тоже присоединились к разбойному бесчинству.

— Если не будем таскать рыбу, то напрасно! — сказал Маотоу. — Мы не утащим, а её всё равно разберут эти поганцы. К тому же так много людей разворовывает, одним человеком больше, одним меньше.

Хайтянь, вернувшись к своему маленькому домику, тупо смотрел на озеро. Видел ли он нас, сложно сказать. Мы вспомнили, каким Беловодное озеро было совсем недавно, и сердце резанула боль.

В это время как раз и произошло событие, так ошеломившее и напугавшее всех присутствующих. Теперь уже кажется, что если бы не этот случай, то деревенские жители, возможно, быстро забыли бы о разграблении Беловодного озера, а может, вообще не считали бы это разграблением. Но эту историю они будут помнить всю свою жизнь, а ещё расскажут её своим детям и внукам. Они будут рассказывать об этом со смешанным чувством восхищения, стыда и даже тоски, чтобы детям и внукам тоже всю жизнь помнилась эта история…

Сперва до нас донеслись приглушённые слова людей, вполголоса обсуждавших что-то. Но из-за этих едва различимых слов физиономии внезапно стали вытягиваться, затем мы увидели, как по берегу бегут люди, а потом… Потом мы услышали громоподобный удар по воде, сперва подумалось, что кто-то из парней на плоту со всего размаха шлёпнулся в озеро. Но эти хлёсткие удары следовали один за другим, становясь с каждым разом оглушительнее, и казалось, что земля под ногами слегка сотрясается. Смутный ужас обуял людей — они понимали, что приближается что-то страшное. Голоса постепенно стихали, и в наступавшем молчании страх всё быстрей разрастался, расходясь вокруг новыми и новыми волнами, так, что в конце концов всё озеро застыло в мёртвой тишине. Внезапно раздались истерические вопли:

— Попалась!

— Держи! Держи крепче!

— Сеть прорвалась!

— Ещё давай! Ещё разок!

— Зараза! Опять прорвалась! Вот гадство!

— Ещё давай! Ещё разок!

— Вот зараза!

— Ха-ха-ха! Тащи её! Тащи к берегу!

— Взяли!

— Ну-ка взяли!..

Все люди бежали и кричали. Лица под толстыми масками из высохшей глины и грязи кривились, будто сведённые судорогой. Безмолвное небо и величественные горные тени нависали над озером, как гигантский колпак. Эти беспорядочные истошные крики были преисполнены такой злобы и ненависти, что у самых трусливых душа уходила в пятки. Те жуткие удары по воде сопровождались выкриками разгорячённых парней, и в этой какофонии слышались гнев, нетерпение и досада. Мы вихрем выбрались на берег, забежали на круглую горку, и нам открылась немыслимая, невероятная картина. Из воды медленно-медленно поднималось какое-то огромное, гагатово-чёрное существо, опутанное четырьмя или пятью слоями рыболовной сети. Чудище размахивало, как лопастями, двумя здоровенными грудными плавниками, будто желая разорвать эту сеть. Гигантский хвост оглушительно шлёпал по топкой глинистой жиже, окатывая грязными брызгами любого, кто пытался приблизиться. Кто-то из храбрецов решился подступить к чудищу, но в тот же миг упал как подкошенный, сражённый мощным ударом.

— Это же Рыбий царь! — схватив Маотоу за плечо, пролепетал Саньпи, в его глазах смешались и восторг, и ужас.

Голос Маотоу дрожал:

— Действительно — Рыбий царь! — Проговорив это, паренёк повторил. — Действительно — Рыбий царь!

Пятеро-шестеро, а потом и дюжина парней пытались вытащить сеть на сушу. Это были молодцы в самом расцвете сил, в их мускулистых, крепких телах бурлила беспокойная энергия. Но, борясь с Рыбьим царём, даже они оступались и падали на каждом шагу. Рыбий царь резко выгнулся, и один из парней шлёпнулся лицом вниз, по уши погрузившись в топкую жижу, а потом долго не мог подняться на ноги. Но эти молодцы не хотели признавать поражения и не желали соблюдать правила честного поединка. Они демонстрировали настырное, словно у прожорливых опарышей, упрямство. К ним присоединялось всё больше мужчин: дюжина, а потом и две дюжины парней пытались одолеть Рыбьего царя. Когда его удалось наконец полностью вытянуть на сушу, они заплясали от радости. Во время этого бурного ликования к ним присоединилось ещё больше людей! Три-четыре десятка крепких мужчин все вместе набросились на Рыбьего царя. А ещё один, размахивая палкой, ожесточённо колотил это диковинное существо. Рыбий царь гневно подпрыгивал, изворачивался, ударял хвостом. Оглушительно шлёпая, молотил гигантский хвост, разбрасывая во все стороны топкую жижу и оставляя в местах ударов новые и новые глубокие вмятины. Грязь, словно град пуль, лупила по толпе, откуда раздавались испуганные вскрики. Но люди понимали, что Рыбий царь уже обречён. И хотя он то и дело выгибался, стараясь изловчиться и подпрыгнуть вверх, но множество сетей, опутанных вокруг тела, тянули Рыбьего царя вниз, и, подскочив, он только ударялся о землю с шумным, похожим на вздох, шлепком.