Шэн Кэи - Красные туфельки

Саньпи поднялся и плача сказал:

— Пойдём поможем Хайтяню.

Но Маотоу остановил его.

— Хайтянь ни за что не захочет, чтобы мы ему помогали… — тихо пробормотал отродясь не разговаривавший шёпотом Маотоу, а потом добавил: — Да мы и не сможем ничем помочь.

Жёлтые сумерки сгущались над мутным озером, и его поверхность была похожа на старческое, истощённое лицо. Оставленный людьми Рыбий царь всё ещё барахтался из последних сил в топкой глинистой жиже. В воздухе уже не осталось ни одной птицы, что давеча шумными полчищами кружили в надежде поживиться. Уныло покрикивая, они подпрыгивали на берегу, и это были лишь отголоски того беспорядочного гомона, что стоял днём. Хайтянь перестал толкать Рыбьего царя, взяв два больших железных ведра, он раз за разом ходил от озера к Рыбьему царю и обратно. Когда вёдра ударялись о его колени, доносились глухие шлепки и шум выплёскивающейся воды. Хайтянь скоро утомился и частенько поскальзывался. Но, полежав немного в грязи, он поднимался и снова шёл за водой. И Рыбий царь, и Хайтянь оба успокоились, они больше не суетились и не гневались, словно бы подбирая за временем все самые ничтожные объедки. Парень принёс ещё два полных ведра, и вода, звонко журча, полилась на голову Рыбьего царя. Ниспадая в воздухе изящной дугой, она струилась, как сверкающий плотный атлас, стремительно пересекая границу между жизнью и смертью. Хайтянь, отойдя на несколько шагов, пристально глядел на Рыбьего царя. И показалось, что их обоих окружил какой-то таинственный свет. Внезапно Рыбий царь сильно ударил хвостом, и исполинское тело подскочило параллельно земле, сверкнуло в воздухе, а затем грузно, всей тяжестью рухнул на землю. Одинокий оглушительный удар снова и снова повторялся эхом, отражаясь от вздымавшихся вокруг горных вершин. Это было похоже на то, когда ладонь хлопает по твёрдой стене, или на то, когда случайно нога вдруг ступает в незнакомую вселенную. Когда Рыбий царь упал, его огромная туша, пружиня от удара о землю, ещё раз слегка подскочила.

В деревне начался небывалый рыбный пир. Лишь немногие решили продать рыбу на трассе, большинству жителей даже это было делать лень, они просто выпустили улов в чаны с водой у себя во дворе, чтобы всё съесть со временем. Рыбу жарили на сковородке, готовили во фритюре, на пару; тушили в овощном соусе, запекали, варили уху, томили на медленном огне — по каким только рецептам не стряпали… Но нам всё время казалось, что выходило не так вкусно, как прежде готовил старина Дяо.

Кое-кто в деревне считал, что мякоть Рыбьего царя наверняка была ещё нежнее и сочнее, может быть, даже обладала каким-то удивительным эффектом. Лишь немногие старики ещё продолжали верить в то, что Рыбий царь был божеством. Стоя на ветру с мокрыми от слёз морщинистыми щеками, они приглушённо шамкали:

— Небесный владыка всё видит! Кто осмелился тронуть Рыбьего царя, того неминуемо настигнет расплата!

— Если бы Рыбий царь действительно был божеством, — возражали старикам другие жители, — то разве оказался бы он побеждён людьми? Даже если и вправду существует Рыбий царь, то, что мы вытащили, точно уж не божество. Кто бы сумел поймать чудесного Рыбьего царя? Это всего лишь здоровенная рыба-переросток.

Аргументы были настолько исчерпывающими, что даже суеверные старые развалины не находили подходящего ответа и стояли, раззявив беззубые рты. До того, как называется эта рыба, никому не было дела, и потому просто говорили «рыба-переросток». Так пусть себе будет «царь-рыба», пусть себе будет «рыбий царь». Люди некогда благоговейно обсуждали его, а сейчас эти же люди распорядились его судьбой. Дошло дело до того, что несколько отчаянных голов снова отправились в горы, намереваясь отрезать кусок мякоти Рыбьего царя. Но их планам не суждено было сбыться.

— Вот зараза! До сих пор сторожит! — рассказали, вернувшись в деревню, эти лихие парни.

Несколько дней подряд Хайтянь сторожил Рыбьего царя, он и ел, и спал рядом с огромной тушей. Солнце палило до безумия, хмуро чернели тяжёлые горные тени, а озёрная гладь застыла, словно в трупном окоченении. Белые птицы угрожающе кружили в воздухе, подолгу не решаясь приземлиться. С тесаком в руке Хайтянь обошёл вокруг Рыбьего царя один раз, затем второй. На топком, глинистом берегу появилось кольцо глубоких-преглубоких следов, как будто образовался прочный оборонительный рубеж. Паренёк остановился, поглядел на свои следы и, видимо, оставшись довольным, снова приставил тесак ко лбу, загораживаясь им, как козырьком. Хайтянь оглядел водную гладь, горные вершины, небесную высь. Лезвие ножа сверкнуло на солнце. Скользнув молниеносным взглядом по спрятавшимся в роще людям, паренёк вернулся сторожить Рыбьего царя.

Рыбий царь уже давно перестал шевелиться. Судя по тому, что Хайтянь стал очень редко носить воду и поливать это озёрное чудище, можно было догадаться: паренёк тоже понял, что Рыбий царь умер. Диковинное существо не просто умерло, из-за одуряющее жаркой погоды тело Рыбьего царя, разрушаемое множеством бактерий, стремительно разлагалось и тлело. Прошёл лишь только один день, а от гигантской туши уже разило смрадом. На третий день людям издалека стало заметно, как начали истлевать внешние покровы и на тёмном теле Рыбьего царя бутон за бутоном распускались огромные ярко-малиновые цветы. Вонь стала более ощутимой. Прошло ещё два дня, и смрад спустился в горную низину. Жители деревни почувствовали, как желудок начинает конвульсивно сокращаться, словно съеденная рыба, откликаясь на призыв Рыбьего царя, также разом протухла. Отвратительный привкус тухлятины наполнял животы, плескаясь там, как склизкие рыбины. Горло сжимал спазм, рот раскрывался, и наружу извергалось всё содержимое — и мякоть рыбная, и уха… Стошнило одного, стошнило двоих, а потом тошнило уже всю деревню. Выворачивало так, что ни в желудках, ни в кишках не оставалось ни капли. Одежда, став в талии шире на целый обхват, болталась на ветру, словно трепыхающийся флаг. Сходили в уездную больницу, но доктор сказал, что, дескать, ничего страшно, и выписал только общеукрепляющие препараты. Вернулись в деревню, выпили лекарство, но через минуту всё проглоченное опять вырвалось наружу.

Кое-кто посчитал, что Рыбий царь, разлагаясь, загрязнил воздух и воду, а потому было предложено отправиться в горы и закопать это чудище. Однако всех тошнило не переставая: силы подняться в горы ещё были, но для того, чтобы вырыть яму, сил найти уже было негде. Несмотря на это с десяток мужчин, еле волоча ноги, смогли-таки собраться, потратив на это не меньше чем полдня. Они выстроились друг за другом, и эта вереница потянулась, извиваясь, словно длинная изморённая змея, к Беловодному озеру. Мы тоже увязались за взрослыми. Заметив, что мы плетёмся в хвосте, старшие не стали прогонять нас, как сделали бы прежде, а лишь устало покосились. Это нас обрадовало: похоже было, будто мы смогли добиться какого-то положения.