Шэн Кэи - Красные туфельки

— Так я же как раз и не хочу, чтобы они видели, давай сейчас, ну?

— Так не пойдёт. Где тут связь? Не хочешь, чтобы все твои многочисленные дети и внуки увидели, что ты боишься смерти. Слушай, тебе самому ещё не надоело?

— Надоело, вот и не хочу больше жить, пойдём же!

— Что-что? Скажи громче? Ты только что сказал, что не хочешь больше что делать? — с восхищением произнёс Дух.

— Я говорю, что я… — Он снова закрыл глаза, и по лицу его пробежала судорога. — Оставь меня. Я хочу остаться в этом мире. Я не хочу жить, но и боюсь умирать. Я запутался. Дай мне ещё пожить.

Ему показалось, что он плачет, на самом же деле он обмочился. Когда это кратковременное замешательство прошло и он снова открыл глаза, был уже рассвет. Светло-голубой луч играл на его жидких ресницах, и он почувствовал, что штаны и простыня стали мокрыми.

«Ну и пусть», — усмехнулся он про себя. Сын уже проснулся, волосы у него торчали в разные стороны, глаза были ещё сонные; он бесцельно огляделся по сторонам и широко зевнул. Он хотел было попросить сына сменить бельё, но ему вдруг вспомнилось, что точно такое же выражение у его сына было в детстве после сна. И он решил не говорить ему, что приходил Дух смерти, решил не рассказывать ему о том длинном и унизительном диалоге ночью — сын всегда останется для него ребёнком, и нельзя допускать, чтобы он знал о таких конфузах. Что ни говори, а он как-никак отец — пусть лучше на нём будет мокрое бельё. Он с болью и нежностью поглядел на сына. Он почувствовал, что должен стать чуть добрее к окружающим — как бы там ни было, а ведь он уже задолжал этому миру целую жизнь, так что можно и не придираться по мелочам.

«Вот было бы хорошо, если бы он тогда действительно находился при смерти», — размышлял он через двадцать лет на похоронах старшего сына. Тогда в его душе ещё оставалась нежность, и если бы можно было всё разом остановить, это было бы как нельзя кстати. Но разве же в жизни всё происходит только в самое подходящее время? Может, кому-то это и удаётся — добиться некоего молчаливого соглашения с жизнью, чтобы и родиться в нужный момент, и умереть в нужный момент, и чтобы все события, от рождения и до самого конца, были бы своевременны. Однако мало кто задумывается, что зачастую эта «своевременность» на поверку оказывается следствием обычной дальновидности.

Старший сын умер в возрасте шестидесяти лет от инфаркта миокарда.

Он знал, что каждый, кто пришёл почтить память усопшего, с опаской поглядывал на него — всех беспокоила одна мысль: как бы и он от такого удара тоже в скором времени не отправился к праотцам. Эти опасения за девяносто-с-лишним-летнего старика ослабляли горе и тоску по усопшему, из-за чего он чувствовал себя немного виноватым, что на похоронах перетягивает внимание на себя. Поэтому ему ничего не оставалось делать, как одному тихо скорбеть по своему первенцу, появившемуся на свет в Чунцине, как раз сразу после по беды над японцами. Незадолго до этого, ранним утром на берегу реки Цзялинцзян он познакомился со своей женой. Она была гораздо моложе его — тогда ему было тридцать, а ей всего девятнадцать. Её глаза слегка искрились спокойствием и напоминали ему озёра в его родных краях. Он уже давно не видел тех озёр, и эта молоденькая студентка, подобно серпу убывающей луны, будила в нём тоску по родным местам.

Он сказал ей: «Раз отведала со мной говядины по-домашнему, значит, будем с тобой жить одним домом». Она растерянно посмотрела на него, и лицо её покрылось румянцем.

А сейчас уже ни жены, ни сына не было в живых. Ушли один за другим, да и вода в реке, что текла шестьдесят лет назад, совсем не та. Ныняшняя река Цзялинцзян несёт свои воды совершенно безразлично.

Жена умерла через четыре года после его операции по удалению опухоли. Ему казалось, что это он её извёл. Если бы не его болезнь, она, возможно, прожила бы подольше. С первого взгляда, как он её увидел, он понял, что у неё слабое здоровье. Есть женщины, по своей конституции похожие на фигурки, каким поклонялись первобытные люди. Они как будто специально созданы, чтобы терпеть всяческие лишения и трудности. Она же была совсем иной. Она от природы была хрупкой. За долгую историю эволюции такие существа, как она, могли запросто исчезнуть. Её хрупкость не могла увянуть или поблекнуть с годами.

— Скорее бы умереть, а то только тебе хлопоты доставляю, — часто после операции говаривал он. Разумеется, он кривил душой, но в те годы Дух смерти в самом деле не появлялся.

— Что же я буду делать, когда тебя не станет? — Она легонько положила руку на его плечо. Они ожидали сеанса химиотерапии в коридоре больницы, он сидел, она стояла рядом.

— С тобой будут дети, — терпеливо настаивал он.

— Дети давно уже выросли, мне непонятны их разговоры, — равнодушно отвечала она. — Без тебя мне будет совсем одиноко.

— Но я же всё равно умру раньше тебя! — он начинал раздражаться.

— Надо жить сегодняшним днём, к чему все эти разговоры? — Эти женщины дорожат каждой минутой!

— Вот видишь, ты тоже считаешь, что мне осталось совсем немного! — вспылил он.

— Ты на обед что будешь? — спросила она.

— Ничего, — хмуро буркнул он и с ненавистью уставился на жену.

Ведь в конечном счёте все они останутся жить. Все эти так называемые родные и близкие, «плоть от плоти». Умрёт один он, а они все продолжат жить дальше. И жизнь, из которой он выпал, постепенно снова затянется и превратится в идеально гладкую поверхность озера. Иногда о нём будут вспоминать, но воспоминания эти по существу будут всего лишь отражением в этом озере. В таком подавленном и опустошённом состоянии ему даже начинало немного не хватать Духа смерти. Ведь только с Духом у него были общие враги. А эти бессовестные родственнички! Да что по ним тосковать, быстрее рассчитайте меня — всё, в путь! Когда в размышлениях он доходил до этого момента, он вдруг с опаской оглядывался вокруг, не появится ли в больничном коридоре старик в серой «суньятсеновке». Хорошо, что Дух смерти в самом деле не приходил. Его сердце бешено колотилось, так часто, что ему становилось трудно дышать и он невольно прижимал руку к груди. Впрочем, где это видано, чтобы онкологический больной умер от инфаркта?

Да, именно так, онкологический больной от инфаркта не умрёт, а значит, можно и не обращать внимания на бешеное сердцебиение. Он не умрёт, нет. Так, день ото дня у них с женой повторялся один и тот же диалог: «Скорее бы умереть, а то только тебе хлопот доставляю». — «Что же я буду делать, когда тебя не станет?» — «С тобой будут дети». — «Дети давно уже выросли, мне непонятны их разговоры. Без тебя мне будет совсем одиноко». — «Но я же всё равно умру раньше тебя!» — «Надо жить сегодняшним днём, к чему все эти разговоры?» — «Вот видишь, ты тоже считаешь, что мне осталось совсем немного!»