Шэн Кэи - Красные туфельки

Отчаяние накатывало как раз в этот момент. Обычно они оба вполне успешно обменивались фальшивыми фразами, но правда иногда выходила наружу. Он сердился и на себя за то, что после реплики «надо жить сегодняшним днём» он не мог промолчать. Но, с другой стороны, почему она не могла сказать: «Ты не умрёшь, ты поправишься?» И в то же мгновение его отпускало, ведь если бы она действительно так сказала, он наверняка рассердился бы ещё сильнее, уж слишком явное это было враньё.

Нельзя говорить правды, но нельзя и слишком откровенно врать. Такова жизнь.

В то время он не замечал, как она день ото дня слабеет и угасает. Он не обращал внимания, что она становится всё более раздражительной и беспокойной. Когда они ходили в больницу на осмотр, она часто шла медленнее его, новенькая медсестра даже приняла её за пациентку. Как-то днём дочь переехала к ним жить, он с удивлением поинтересовался зачем, и дочь сказала:

— Смотри, мама так осунулась в последнее время, я буду вместе с ней ухаживать за тобой. — Дочь даже не представляла, как больно ему было это слышать.

— Ну уж простите, что так долго не умираю! — с издёвкой огрызнулся он.

— Папа! — недовольно взвизгнула дочь. — Как ты можешь такое говорить?

С того времени дочь стала его врагом. Любое её движение или действие напоминало ему, что хотеть жить — неприлично, а признаваться в этом — ещё более постыдно. Поэтому их диалоги всегда заканчивались фразой «Да, я так долго не умираю». Но дочь больше его и не останавливала.

В то утро он сидел один за обеденным столом и ждал, пока перед ним поставят стакан горячего соевого молока. По-видимому, он прождал довольно долго. Дочь стояла у кухонной двери, и он знал, что она пристально наблюдает за ним. Дочь вдруг сказала:

— Папа, ты похудел.

Он ухмыльнулся и спокойно сказал:

— Кто одной ногой в могиле стоит, не толстеет.

Дочь неожиданно рассмеялась и с давно позабытой нежностью мягко сказала:

— Я пришла сделать тебе соевое молоко, мама ещё не проснулась, пусть подольше поспит.

Жена так и не проснулась. Во сне произошло кровоизлияние в мозг. Всё кончилось тихо, словно это была такая же мелочь, как не поставленное на стол молоко. Несколько месяцев спустя, вскоре после того как ему исполнилось восемьдесят, врач сказал: «Поздравляю, вот прошло ровно пять лет, опухоль не дала рецидива, то есть можно сказать, что вы полностью вылечились». Сразу после этого дочь собрала свой чемодан и ушла не оглядываясь. А через несколько дней к нему переехала семья младшего сына из трёх человек. Они посчитали, что негоже оставлять его одного, да и к тому же однокомнатная квартира, в которой жили они, действительно была очень неудобной. Тогда Нинсян было пять лет, между бровями у неё была нарисована красная точечка, похожая на родинку.

Никто не ожидал, что он вот так вот тихо-мирно проживёт с ними тремя двадцать пять лет.

В первый вечер после их переезда к нему в комнату пришёл Дух смерти. Он глубоко вздохнул, сел на кровати и сказал Духу:

— Врач говорит, что я вылечился.

А сам подумал, что, должно быть, выжил из ума, раз говорит такое.

И впрямь Дух широко улыбнулся:

— Ну, у врачей свои заботы, врачи занимаются болезнями, но вопросами жизни и смерти они не ведают.

Он покачал головой:

— Ну почему, почему именно сейчас? Два года назад было бы гораздо лучше, тогда у меня ещё не было этой тоски.

Дух смерти покачал головой:

— Мне никогда не попадались такие непонятливые, он ещё с духом торговаться будет!

Он сказал:

— Я томился пять лет, неужели всё зря?

Дух смерти сказал:

— На мой взгляд, пять лет — это ничто. Давай отведу тебя к жене, она там сейчас одна, ты не рад будешь?

Он не ответил.

Дух смерти спросил:

— Вы ведь вместе прожили почти пятьдесят лет, неужели не скучаешь по ней?

— Скучаю. Она мне даже во сне снится.

— Вот я и вижу, что ты только сны смотреть и хочешь, — усмехнулся Дух смерти. — А если серьёзно, ты скоро уже не будешь иметь к этому миру никакого отношения. Вот посмотри на своих детей. У них у каждого своя жизнь, и только ты один стоишь здесь, как чучело соломенное. Не одиноко тебе?

— Одиноко.

— Так давай я тебя заберу, пойдём поищем её.

— Я не пойду.

— Это ведь она умерла, а не ты, ты не рад?

Он пристально посмотрел на его такое доброжелательное и даже несколько простодушное лицо:

— Ты — дух, тебе не понять наших людских забот.

— Но я же знаю, что ты рад, что живёшь в этом мире.

— В любом случае когда-нибудь мне придётся уйти, и когда-нибудь я с ней увижусь.

— И всё-таки ты рад.

— Не забирай меня, — выдохнул он.

На лице Духа читалось искреннее недоумение.

— Неужели жить настолько хорошо?

— Плохо, — отчеканил он. — Но я привязался к этому миру.

— Ну, это я ещё могу понять. — Голос Духа становился всё тише, как будто слышался издалека.

Ему вдруг пришло в голову, что за все их встречи он ни разу не видел, как Дух смерти уходил. Он знал только, что когда это, по всей видимости, уже происходило, его бросало в холодный пот, с сердца как будто сваливался камень и в груди словно что-то плюхалось в воду. «Нет, онкологический больной не умрёт от инфаркта!» — так постоянно шутил он сам с собой в те годы. И пусть он уже продержался пять лет и врач объявил, что он выздоровел, инфаркт не так-то просто заработать.

— Дедушка. — В полуоткрытой двери мелькнула тень Нинсян.

Я хочу писать.

Он медленно встал с кровати и зашаркал тапками.

— Сейчас, сейчас дедушка тебя отведёт, — поспешно проговорил он. — Нинсян у нас только переехала и ещё не освоилась. Дверь в туалет рядом со стиральной машиной…

Он взял девочку за ручку, и внутри разлилось чувство, похожее на умиление, что ли: он знал, что кроме Духа смерти нужен был кому-то ещё.

Нинсян подняла на него чистые глаза:

— Дедуля, к нам только что гость приходил.

Он испугался:

— Так ты не спала?

Девочка легонько покачала головой.

— Как Нинсян на новом месте спится? — Он хотел сменить тему. Раньше не спала у дедушки дома, привыкнешь, вот и будет славно.

— Угу, — кивнула она, и на личике её мелькнула догадка. Этот ребёнок был смышлёней своих родителей.

«Пусть для одной только Нинсян — ему надо продолжать жить. И подольше. Пока она не вырастет». Когда он так подумал, ему показалось, что он услышал затихающий хохот Духа смерти.

В последующие несколько лет в его речи постоянно звучало слово «смерть». Когда встречался со старыми друзьями, он часто шутил, приглашая их на свои поминки, мол, можно будет заранее заказать еду, и его приятели всерьёз спорили, какие блюда лучше выбрать. Он неустанно наставлял сына, чтобы после его смерти они и не вздумали переезжать обратно из этой квартиры, а шкаф с книгами надо сберечь, оставить для Нинсян, если же у неё не будет склонности к чтению, можно отдать их в дар библиотеке, в которой он когда-то работал. Когда ему звонили бывшие врачи с поздравлениями на Новый год, он бодрым голосом заявлял: «Благодарю за беспокойство, доктор, я всё ещё жив. Сам удивляюсь, как это у меня получается…» — и заливался смехом.