Иоахим Новотный - Избранная проза

Он повернулся на каблуках, посмотрел через плечо и сделал паузу, словно собираясь сказать еще что-то. Но потом вернулся на свое место к знамени. Его обтянутый штанами зад выпирал из-под пиджака. Долговязый Бюттнер нерешительно задрал голову. Неужто все кончилось? Фройляйн Райхель решилась. Она вышла на середину и сказала то, что ожидала услышать от отца Ханно. Что надо соблюдать дисциплину. Что в дом наш пришел враг, и он должен быть уничтожен. Что перелом не за горами, но борьба будет долгой. Что многие из тех, кто здесь стоит, осененный знаменем, станут солдатами фюрера еще до окончания войны. Немецкая молодежь! Зиг Хайль! Зиг Хайль! Мы рявкнули: Зиг Хайль, спели первый куплет «Хорста Весселя», а что делать дальше — знал долговязый Бюттнер.

По дороге домой мы сделали крюк в зиммангские березы. Вдвоем среди бела дня это было совсем просто. Ханно ступил на тонкий лед и провалился по щиколотку. В воронке захлюпала талая вода. Думаешь, стоит поискать осколки? Ханно махнул рукой. Они все остались у него в теле. Он же, придурок, дернул кольцо и согнулся над ней. Ханно свернул сигарету и послюнявил край бумажки. Я знал, что все было иначе. Бой гремел. Георг выдернул кольцо, выскочил из окопа и тут же вскинул руки вверх. Прекрасная смерть. Но ручная граната падает в песок. Я уже тут как тут, поднимаю ее и швыряю прямо во врага. Враг отступает. Мы бросаемся вперед, рядом долговязый Бюттнер, чуть сзади дерет глотку толстый Юрка. Ура! Я ужасно удивлен, что остался живой. Георг погиб за меня. После построения, на котором нам вручают Железные кресты первой степени, Ханно стоит между клозетом и стеной и курит, пряча сигарету в ладонь. Я все вижу, говорит фройляйн Райхель. Присесть двадцать раз, приказывает долговязый Бюттнер.

Дома меня встретил дедушка. Он высмотрел меня через забор и показался мне совсем незнакомым человеком. То ли из-за узких штанов, то ли из-за выцветшего сюртука. Бабушка всегда чистила его черным кофе, если дедушку приглашали на похороны нести гроб. Разумеется, после поминок он шел домой с песнями. Сегодня его угрюмое ворчание досталось мне. Почему так поздно, чертенок? Опять рыскал по всей округе! Я не счел нужным объяснять ему все до тонкостей. Построение, сказал я. И для солидности вызывающе добавил: со знаменем. Дедушка поднял руку. Я тебе покажу построение. Бабушка крепко держала его за рукав. Да не связывайся ты с ним… Вполне возможно, что она увидела на моей груди Железный крест первой степени.

Едва я снял ранец, как она заправила мне рубашку в брюки. Снова меня повели в кухню. Дедушка ждал у двери. Он постучал, и мы вошли, не дожидаясь «Войдите». Вся семья собралась на поминки. Беженке из Силезии поставили стул. Нас посадили на скамью у печки. Украинец стоял, опершись о косяк. Лицо старухи на диване стало еще меньше и желтее.

Женщина разливала суп. Волосы у нее были забраны в узел. Оттуда выбилась прядь. Все происходило медленно, но своим чередом. Сначала суп получили гости: дедушка, беженка, бабушка и я. Украинец — раньше, чем родственники. Все должны были подхватывать тарелки вовремя, потому что рука женщины дрожала. Старуха отвернулась к стене. Тетка уставилась в окно. Две старшие девочки крепко обнимали друг друга. Отец смотрел поверх тарелки на дверь; женщина была вынуждена поставить тарелку на пол у его ног. Кати сидела у стены, расставив ноги и свесив голову. Мы не знали, что делать дальше. Юри поднес тарелку ко рту, ему по рассеянности не дали ложку. Глядя на него, беженка из Силезии возмущенно засопела. Дедушка сидел в собственной кухне, как гость, не склонившись, как бывало, над столом, а совершенно прямо на краю скамьи. У бабушки в суп скатывались слезы. Я был голоден и, несмотря ни на что, мог есть. С благодарностью посмотрел на Гату. Она стояла возле двери в кладовку и без всяких принялась за еду. Когда никто не последовал ее примеру, она отодвинула тарелку. Подошла к мужчине, который с неловкой улыбкой снова что-то забормотал. Она обратилась к нему, уговаривая. Кушайте, отец! Ёрги не вернется. Да будет ему земля пухом. У вас, отец, есть еще один сын. Франц, мой муж. Он у себя на родине. Поскольку отец не переставал улыбаться и бормотать, она повернулась к Юри. Он строго смотрел на крестьян своими темными глазами. У красных, сказала беженка из Силезии. Она бросила взгляд на бабушку. Та схватила меня холодными пальцами за руку. Он жив, продолжала Гата, я получила весточку. Беда, пробормотал мужчина. Он больше не улыбался, но и не брался за еду.

Гата опять стояла у двери в кладовку. Кати перестала раскачиваться. Ее глаза стали такими, словно она вот-вот начнет баюкать куклу. Она принялась снимать кофточку. Уже расстегнула все пуговицы и высвободила одну руку. Рука была тоненькая от пальцев до тени под мышкой. Пальцы бабушки стали жесткими. Я был не в силах отвернуться. Потом Кати выпростала другую руку. Ощупала хилое тельце. Девочка запела:

Мелодия показалась мне знакомой. Я должен был бы подойти, взять Кати за плечи и успокоить. Не бойся! Все будет хорошо. Русские сюда не придут. Можешь на меня положиться. Когда мы победим, я приеду к тебе в гости. Я обещал это Ёрги. Он не знал, что капсюль сломан… Но тоненький голосок приковал меня к месту. Девочка встала и хотела сбросить с себя юбку. Она два раза поворачивалась и оба раза наступала на край. Она пела и пела. Гата отодвинулась от двери. Она взяла Кати за руку и задышала ей в ухо, чтобы успокоить. Чш, чш. Кати не выдернула руку, но сбросила юбку. Я не знал, что девочки носят такие длинные трусики. Чуть ли не ниже коленок, там, где начинаются чулки. Гата встряхнула ее. Кати! Та хотела свободной рукой снять через голову рубашку. Она все еще пела. Былижилибыли. Теперь Гата держала ее крепко. Она вытащила Кати на середину кухни и огляделась. Девочки сидели обнявшись. Отец уставился на пятно на полу между ногами и что-то бормотал про себя. Мать подсела к старухе на край дивана; ее руки бессильно лежали на коленях на переднике. Тетка поджала губы, как будто ее обидели. Мы были не в счет. Гате пришлось все сделать самой. Она потянула Кати мимо украинца в сени. Я слышал шаги по дорожке, слышал скрип двери в пристройку. Дедушка так и не смазал петли. Бабушка железной рукой приковала меня к полу. А я и не собирался бежать за ними. Я знал, что будет дальше. Вот снова раздались шаги, я увидел лицо Кати, стыдливо опущенные глаза, вздернутая верхняя губа над приоткрытым ртом. Она прикрыла ноги юбкой Гаты и надевала свою быстро и молча. Когда она потом снова надела блузку и превратилась в немецкую девочку, Юри начал чавкать. Я тоже решил, что нечего больше ждать. Суп был действительно хорош.