Любовь Деточкина - Книга ароматов. Авторская парфюмерия

Ноты: ветивер, земля, древесина, морской бриз, фруктовые ноты, манго, ананас, кожа, цветочные ноты, зеленые ноты, яблоки, мед, желтые цветы, мускус, сидр.

– Пироги крученые, яблоки моченые! – орал мужик у прилавка.

– Кому вина чарку? – басил бородатый с бочкой.

Ярмарка гудела. Архип протискивался сквозь толчею. На его руке было два крестика. Один -памятка про каравай, другой – про новое седло. А третий Архип рисовать не стал, хотелось ему жинку свою порадовать в тайне, гостинец привезти.

Жинка Архипа – первая краса на деревне. Все дивились, чего непутевого Архипа выбрала. А любовь, она такая – голову не слушает, за сердцем идет.

Так и Архип идет по ярмарке, подарок выбирает. Тут и яблоки наливные, ковры самотканые, снадобья целебные. Глаза разбегаются, только душа ни к чему не лежит. Ходит Архип, солнце за полдень перешло уж, и седло купил, и каравай, а подарок жене все не выберет. А тут, откуда ни возьмись, на пути Архипа старуха в черном появилась. Зубы кривые, глаза косые, на носу бородавка, да глаза на нее и сморят. Улыбнулась Архипу во все свои кривые зубы и молвит:

– Чай гостинец жене ищешь?

Архип подивился, что старуха о его цели знает, но солнце припекало, а выпитая чарка вина совсем разморила Архипа.

– Ищу, – подтвердил он.

Но старуха не достала лоток с безделушками, не потащила к прилавку, а за плечо потянула и в ухо скрипучим голосом говорит:

– Знамо мне, что тебе надобно, молодец.

Архипа словно морозом взяло, испугался он бабки, никого так ранее не боялся.

– Иголку эту жене возьми, сносу ей век не будет, – продолжила старуха, пальцы скрюченные разжала, а там игла, солнце, как вода, отражает.

Смотрит Архип на иглу, и вымолвить ничего не может.

Старуха иглу к вороту его прицепила, пять копеек взяла, да след ее простыл, как и не бывало вовсе.

Пошел Архип домой, долго шел, к ночи только воротился. Седло в стойле кинул, каравай жене отдал. Жена рада, за стол мужа усадила, яствами потчает. Архип оттаял, про ярмарку ей рассказывает, чего видывал, чего пробовал. Жена Архипа обнимает, да в щеки целует. А тут как вскрикнет, как подскочит, и на пальце красной ягодой кровь! И вспомнил Архип про подарок свой, снял с ворота иглу и жене отдал.

Вскоре стала жена его мастерицей знатной, со всех окрестных деревень к ней наряды дорогие шить ехали. И жили Архип с женой в достатке да любви, деток нарожали и внуков понянчили, а иглу ту, что век служила, завещали самой младшей внучке, что у бабки в лоскутах все время играла.

А вы дурного ждали, старухи швеи испугались?

Ноты: кардамон, корица, яблоко отварное, вино, фруктовые ноты, груша, зеленые ноты, трава, сангрия, ягодные ноты, мед.

Трындычиха тихонько приоткрыла дверь в покои султана. Султан возлежал на ложе. Трындычиха вздохнула, по графику дежурств, висевшему в холле гарема, сегодня была ее очередь. Трындычиха сильнее толкнула дверь и вплыла всеми своими формами в покои. Султан приподнялся на подушках и весело улыбнулся.

– Я расскажу тебе сказку! – начала Трындычиха.

– Давай потом, – предложил султан.

– Ты разлюбил меня? – спросила Трындычиха.

– Сердце мое еще сильнее пылает любовью к тебе! – ответил султан.

– И мое сердце полно любви, но живот мой не умеет танцевать танцы, доступные другим твоим женам, так прими мою любовь в виде сказки, – сказала Трындычиха.

– Только короткой, а потом мы, – сказал султан, но Трындычиха его уже не слушала.

Она, села на пуфик у стола, пододвинула поближе блюдо с вялеными фруктами и быстро умяв сливу, приступила к сказу.

– Дело было так, – начала Трындычиха и трындела до утра.

Когда занимался рассвет, блюдо с фруктами опустело, а султан мирно спал, Трындычиха покинула покои, и отправилась к себе в гарем, пританцовывая в пустых коридорах дворца.

Вы не думайте, что султан был нелюбим или чем-то обделен своими женами, просто Трындычиха была мужчиной, и чтобы сохранить голову на плечах и жизнь в гареме, ему приходилось всеми силами скрывать эту тайну.

Ноты: роза, лаванда, персик, слива, пряности, древесина, фруктовые ноты, пачули, мох, вяленые фрукты, ладан, кожа, бобы тонка.

– Рукописи не горят, – говорили они, и были правы.

Я стоял под моросящим дождем в сквере института, чиркал спичками и пытался поджечь отсыревшие листы ватмана.

– Слишком новаторское изобретение, – объясняли мне, – не получится внедрить.

– Не будь дураком, защити диплом и забудь, или хочешь с незаконченным высшим в лаборантах пахать, – говорил отец.

– Поймите, это перевернет весь мир, надо только разрешение на тестирование, – доказывал я.

– Кто вы такой? Изобретатель? Кто вам разрешил? – встречала меня суровость мира.

– Погибнет в архивах, знаете, сколько у меня здесь всего, на несколько эпох развития, а некоторые уже в пыль рассыпаются, и оцифровку для них не оплатят, – делился библиотекарь института.

– Я могу сам тестировать с добровольцами, главное результаты задокументировать, – умолял я.

– Не позволено! Вам здесь не это… – было окончательным.

Ректор и заведующий кафедрой нервничали.

– Неужели сложно вовремя явиться на защиту! – возмущался ректор.

– Спесивые все пошли, каждый гения строит, а у нас дела важные, ведомости, а мы тут сидим – соглашался зав кафедрой.

Костер наконец разгорелся, чертежи пылали, листы скручивались и превращались в серый пепел. Последним в огонь полетела теоретическая часть. Языки пламени пожирали букву за буквой, обложка держалась дольше всего дипломная работа «Трансформатор иррационального счастья». Огонь сожрал последнее, и я с необычайной легкостью побежал по влажному после дождя бульвару. Я смотрел в лица прохожих, которых мог бы сделать счастливыми. Я смотрел в голубое небо и думал, что именно туда улетела моя идея, догорев в костре, чтобы однажды вернуться в мысли такому же чудаку, как я, которому захочется осчастливить весь мир, и может ему повезет больше, и у него все получится.

В центральном корпусе института играл вальс, студенты праздновали защиту дипломных проектов. А я шел прочь и улыбался от счастья, а белые ирисы на клумбе изумленно смотрели мне вслед.

Ноты: мокрый картон, перец, белые цветы, влажная земля, пыльный асфальт, городской дождь, мокрый асфальт, камень, белые ирисы.

Пожилой мужчина в шляпе и желтом плаще размашистыми шагами пересекал сквер.

– Счастья, счастья, все они хотят счастья, – бурчал он себе под нос.

Воробей, летевший мимо, вдруг совершил неожиданный маневр и приземлился мужчине на шляпу.