Йото Крыстев - Зерна гранита

Посол США Томас Уилен моментально сообщил в Белый дом лично Эйзенхауэру, что президент Никарагуа Анастасио Сомоса получил четыре пулевых ранения и находится в тяжелом состоянии. По указанию Эйзенхауэра в зону Панамского канала вылетела специальная бригада врачей для оказания необходимой помощи Сомосе. Их старания оказались напрасными. Через четыре дня тиран скончался.

Допускаю, что некоторые могут сказать: такое геройство никому не нужно! Зачем Ригоберто поступил так?

Сейчас можно задавать тысячи вопросов, можно даже упрекать Ригоберто, потому что мы далеки от того времени и событий. Но если бы в ту минуту мы были с ним, мы вряд ли колебались бы. Ригоберто хорошо понимал, что смерть тирана не могла быть началом революции. Но ему важно было доказать, что садисты тоже уязвимы.

В Никарагуа начался новый этап борьбы. Поступок Ригоберто всколыхнул застоявшееся болото. В своем письме к матери Ригоберто с ясной проницательностью оценил риск, на который шел. Его поступок был продиктован не малодушием, а убежденностью истинного патриота. Он прекрасно знал, что со смертью не шутят, И встретил опасность как герой.

Для Никарагуа Ригоберто Лопес Перес — незабываемый герой.

Не качай головой, моя дорогая. Я не влюбленный романтик. Не забывай, что в каждой стране процесс революционной борьбы рождается, растет и побеждает согласно специфическим особенностям ее развития. Среди народа есть много людей, призвание которых — стать катализаторами революционного процесса. Иногда в силу недостаточной подготовки к борьбе и культурного уровня своего народа они остаются неизвестными, а их действия — неосознанными. И хотя очень дорога цена жертв, такие герои необходимы революции.

Ригоберто своим самопожертвованием развенчал миф, сознательно насаждаемый и распространяемый сомосовцами. Те, кто этого не понимает, не воспринимают социальных и политических идей, выразителем которых был этот молодой человек. Своей матери он писал:

«Дорогая моя мама, Вы даже не догадывались о том, что я вступил в борьбу против мрачного режима в нашей стране. Учитывая то, что все предпринимаемые до этого усилия сделать Никарагуа свободной страной, освободить ее от издевательств и насилия были безрезультатны, я решил (хотя мои товарищи и не поддержали меня в этом) попытаться стать тем человеком, который положит конец власти тирании… Надеюсь, Вы примете все спокойно, с пониманием того, что все сделанное мною является долгом, который каждый никарагуанец, по-настоящему любящий свою родину, должен был давно исполнить. Мой поступок не бессмысленное самопожертвование — это долг, который я надеюсь исполнить достойно. Если Вы это примете так, как мне бы хотелось, уверяю Вас, я буду считать себя счастливым человеком, потому что подвиг, совершенный во имя родины, может принести наибольшее удовлетворение. Так должен поступить каждый честный человек. Если Вы все воспримете спокойно и с убеждением, что я выполнил свой наивысший долг никарагуанца, я буду Вам очень благодарен.

В одной из своих поэм он сказал: «Я страдаю, я сердцем чувствую боль моей родины». Это слова не только поэта, выражающего свои чувства, но и патриота, человека, осознавшего свой исторический долг. Потому что поэт может заставить читателя плакать от волнения, и не больше. Другое — личный пример. Его могут дать только патриоты. Не наш ли это Ботев, воплотивший слова в дела? Так же как Ботев, Ригоберто не только поэт. Он и политик, и патриот, и сознательный рабочий, и борец, который преданность и любовь к своему народу ставит выше поэзии.

Ригоберто, достойный наследник Сандино, обогащенный великим учением марксизма-ленинизма, прекрасно понимал, что исторические перемены не может совершить один человек, их можно осуществить усилиями всего народа во главе с рабочим классом. Анализируя объективные условия в стране, он хорошо знал, что после убийства Сомосы тирания не падет, что сыновья тирана или другие представители буржуазии встанут на место диктатора. Он хорошо знал обстановку в стране и понимал, что в Никарагуа пока нет революционного руководства, способного возглавить народные массы и повести их на организованную борьбу.

Талантливый поэт-революционер положил начало битве. Для ликвидации тирании необходима борьба, которая не обойдется без жертв.

И еще одна большая заслуга этого исключительно красивого человека заключается в том, что он положил начало боевой революционной поэзии, которая глубоко в себе несет марксистский заряд. По проложенному им пути пошли Рикардо Моралес, Леонель Ругама, Фернандо Гордильо, которые встретили смерть на баррикадах, где одинаково хорошо умели и автомат держать, и читать свои пламенные стихи.

Я пишу тебе все это не для того, чтобы воздать хвалу одному бойцу, одному поэту, одному человеку, приписывая ему необыкновенные качества героя. Нет, я хочу осознать его роль и его место в историческом процессе революционной борьбы никарагуанского народа. Не случайно в память о Ригоберто в университетах Буэнос-Айреса был проведен митинг. Выступающий на нем историк-публицист Грегорио Селсер закончил свою речь словами:

«Сомоса убит. Да здравствует Сандино! Умер тиран. Да здравствует освободитель!»

Целый день пробыл я в этом старинном, но обновленном Леоне. Кое-кто называет его «маленьким Ленинградом». Может быть, для этого есть основание. Каждый народ лучше других знает свою историю и оценивает заслуги. Этот город обогатил меня. Радостно, что у никарагуанцев есть Ригоберто.

Люблю я этих бедных людей, у которых и сейчас дома может и не быть куска хлеба. Но я знаю — будет у них и хлеб, и радость, потому что они свободны!

С ПОЛНЫМ ПРАВОМ мои друзья-никарагуанцы, Мария и Пабло, называют Леон «маленьким Ленинградом». Я убедился, что здесь каждая пядь земли — история. Революция не обошла ни одной улицы, ни одного дома. Воспоминания о жестоких битвах народа с национальной гвардией еще обжигают сердце. Штукатурка на домах потрескалась, на дверях осталось множество следов от пуль и осколков, везде видны разрушенные здания. Есть в этой картине и большая трагедия, и огромное величие. Впечатление такое, будто идешь по следам армии, которая только что прошла здесь. Слышу предсмертные стоны умирающих бойцов. Не могу себе представить 1609 год, когда огненная лава вулкана Момотомбо залила старый город, но следы второго «вулкана» в новом Леоне еще живы. Более того, почти каждый вечер свист пуль напоминает о том, что этот «вулкан» еще не успокоился.

В центре города находится священный храм, построенный в начале XVII века по испанскому образцу. И его не пощадили события. Он разрушен, изрешечен пулями, почернел от дыма. Чувствуется почерк верных охранников диктатора. Перед церковью зияет несколько воронок. Мне говорили, что некогда здесь стояли самые красивые здания города.