Петр Шабах - Вода с сиропом

Она сухо нас поприветствовала, рассказала о наших детях и о том, сколько нужно сдать денег на какие-то там мероприятия, и еще о других вещах, которые обычно приходится выслушивать на родительских собраниях. Мой сосед несколько раз демонстративно зевнул, давая тем самым понять, что сегодняшний день был для него действительно необычно тяжелым.

Вдруг учительница сменила тему.

— У нас появилась еще одна прроблема, — заявила она, — дети стали нецензуррно вырражаться.

Мы все притихли. Нецензурные выражения — дело серьезное.

— В общем-то, говоррят они одно слово, — загадочно продолжала учительница, оставив нам пару секунд на собственную фантазию. — Это слово — «тррахаться», — добавила она так неожиданно и без предупреждения, что мы почувствовали себя не в своей тарелке. Было почти слышно, как у некоторых родителей отливает кровь от лица.

— Э-э-э?.. — произнесла женщина в первом ряду, которая получила эту пощечину раньше других. Ее представление о нравственности разлетелось на тысячу кусочков.

Вдруг все стали страшно кричать, махать руками и оглядываться.

— Где они этого набрались? — стала выспрашивать одна из мамаш. — Как это вообще могло сюда попасть?

Учительница пожала плечами. Все защитные механизмы отказали, говорил ее жест. Враг уже здесь, и надо действовать в соответствии с новой ситуацией.

— Знаете, — сказала она с грустью, — мне очень жаль. Мы здесь действительно старраемся дать вашим детям хоррошее обрразование и подготовить к жизни. И вот достаточно такой на первый взгляд мелочи, и мирр ррушится у нас под ногами.

— Все говорят это слово? — расстроено выкрикнула еще одна мать, в надежде, что ей ответят: «Ну конечно не все! Ваш Вашек, например, нет…»

— Абсолютно все, — подтвердила учительница.

Мужчина около меня поднял глаза в потолок. «Господи, куда меня занесло?» — спрашивал он небеса.

Почти полчаса понадобилось на то, чтобы все немного успокоились и можно было продолжать дальше. Подозревали, что слово могло залететь во время совместных походов, из кружков по интересам или других источников, а я подумал, что на этом сегодняшний вечер и закончится, как вдруг учительница остановилась перед нашей партой.

— Пан Вогельтанц, — посмотрела она на моего соседа. — Я хотела бы у вас кое-что спрросить.

Пан Вогельтанц улыбнулся ей в ответ. «Давайте, конечно», — говорили его бледно-голубые глаза.

Я вам скажу, что бы сделал этот идеальный человек, знай он, о чем его спросят. Вероятнее всего, он бы постарался унести ноги как можно скорее. Поскольку собрание проходило на втором этаже, возможно, он бы попробовал выпрыгнуть в окно, как Дуглас Фербэнкс или Жан Маре, и довериться воле божьей.

Но он, ничего не подозревая, откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. Эту ошибку во второй раз он бы не допустил.

— Понимаете, это уже восьмой класс, — напомнила ему классная руководительница, а затем перед притихшим классом, глядя сверху вниз на моего соседа, спросила: — Вы считаете это норрмальным — прринимать ванну вместе с дочеррью?

Вогельтанц потерял сознание. Он сделал единственную разумную вещь в этой ситуации. Упал на меня всей своей тушей, а затем тихонько сполз на пол. Учительница от него отвернулась.

Мы попытались привести его в чувство водой и положили в антишоковую позу. Очнувшись, он слабым голосом поблагодарил нас, а затем нетвердым шагом с ослабленным галстуком в тишине покинул класс.

По пути домой я слегка приплясывал.

— Как ты себе представляешь отношения между мужчиной и женщиной? — спросила меня А. — Эдакое идеальное сожительство. Как ты думаешь, можно это как-нибудь описать?

— Не знаю, — ответил я. — Попробую. Послушай, что я тебе расскажу. Что-то в этом роде.

Был у меня дядя. Он жил со своей женой в маленьком домике. Ближайшие соседи были в зоне слышимости. Как-то я провел у них отпуск.

Они были интересной парой. Я никогда не был до конца уверен, шутят они или ведут себя так на самом деле. Оба делали очень интересные повороты в разговоре. Например, типичный вечер у них выглядел так:

Дядя: «Что на ужин, Маня?»

Тетя: «Не называй меня Маней!»

Дядя: «Что на ужин, Марийка моя золотая?»

Тетя: «Отрежь себе хлеба и намажь его чем-нибудь».

Дядя шел к окну и кричал в сторону соседских окон: «Полить гуся? — затем снова садился и продолжал: — Хлеб… гм…»

Тетя: «Тебе что-то не нравится? Я не собираюсь каждый вечер готовить тебе ужин, — затем тоже подходила к окну и высоким голосом кричала. — Полей обоих!»

Дядя, намазав кусок хлеба салом, подходил к тете: «Представь себе, Марийка, шестьсот лет назад родился Ян Жижка!»

Тетя, всплеснув руками: «Господи боже мой, как летит время! Жижка всегда мне об этом напоминает».

И так эти двое были готовы веселиться всю дорогу.

А я лишь сидел на скамейке и думал: несмотря на то, что все мои родственники немного не в себе, жизнь прекрасна!

— Пора бы тебе остановиться, — заметила как-то тетя дяде, когда он с высунутым языком писал какое-то письмо. Собственно, это был какой-то запрос. — Почему ты так уверен, что о пять приедут те двое и вы снова пойдете в пивную? Что, если на этот раз пошлют кого-то другого? И вообще, разве можно так обманывать? Это нехорошо, и ты это знаешь!

Дядя не отвлекался. Каждый год весной он посылал письмо. Содержание он никогда не менял, лишь дату. В этом году ему показалось, что страховая компания слишком долго не отвечает, поэтому он писал напоминание. Содержание письма было таково:

Дорогие товарищи, в мае этого года в нашем районе случились проливные дожди (об этом писали в газетах). Ущерб, который нанесли эти ливни (с градом!) нашему дому, таков: испорчена крыша, затоплен подвал, также есть множество других повреждений, нанесенных сильным ветром. Прошу вас возместить причиненный ущерб. Кроме того, хочу напомнить, что я являюсь клиентом вашей компании уже более десяти лет.

Да здравствует мир во всем мире!

Потом мы вместе пошли на почту отправить это напоминание.

Где-то в середине августа после обеда у калитки раздался звонок. Дядя вскочил с дивана, аккуратно отодвинул занавеску и явно с облегчением вздохнул.

— Это они! — закричал он тете. — Они, парни мои золотые!

Мне было очень любопытно, что же это за «парни золотые». Те стояли за калиткой и приветственно приподнимали шляпы. На них были болоньевые плащи, а в руках они теребили портфели. Дядя с ними весело поздоровался, как со старыми знакомыми.

— Это из страховой компании, — пояснила мне тетя, разливая в рюмки сливовицу. — У этого негодяя счастья больше, чем совести.

— Проходите, парни, — сердечно звал гостей в дом дядя. — Для начала за встречу! — Затем, чокнувшись, предлагал: — А теперь на посошок!