Татьяна Беспалова - Похищение Европы

«Сегодня ровно пятнадцать лет с момента, когда я в последний раз был дома. За это время произошло много знаковых событий и перемен. Между мною и домом кипит война. Я, как и многие другие, теперь не могу вернуться обратно, однако ни о чем не жалею. Дом стал очень расплывчатым понятием, и где бы ты не находился, в окопах, большом современном мегаполисе или угрюмой ночлежке, чувство, что хочется куда-то вернуться, более не одолевает, пришло особое чувство свободы, которое помогает гораздо легче двигаться вперед и проще принимать в свою жизнь что-то новое.

Аллах не без причины лишает людей рассудка. Вот и здесь, в Сирии, всё свершилось как обычно. Большая и богатая страна превратилась в черную зону абсурда, беззакония и террора. Возразить на это могут лишь те, кто является основной движущей силой этого хаоса. Слабые эти существа с головой окунулись в безумие войны. Их сознание спит вечным сном. Их рассудок бездействует. Воюющая масса, движимая желанием заполнить пустоту и личную нереализованность, снова и снова погружается в гнусный психоз обоюдного убийства. Это дает им возможность почувствовать себя значимыми. Из всей семьи ты больше всех любил меня, дядя. Таковы мои последние детские воспоминания. И тебе одному я сообщу сокровенную правду, которую, похоже, пока постиг я один: скоро весь мир погрузится в войну. Но раз дорога домой, к жене и матери, для меня закрыта, я хочу навестить тебя, дядя. Жди. Я скоро приеду».

Патриция сделала скриншоты страниц письма, сохранила их на флеш-носитель, посмотрела на часы. Они показывали половину двенадцатого ночи. У неё ещё немало времени. Арьян просыпается рано. Но ей лучше покинуть «нору» до того, как он вернется в мир бодрствующих. Она закрыла диалоговое окно первого письма и открыла второе. К нему, кроме текстового файла, было прикреплено несколько фотографий. Прежде чем просматривать, Патриция сохранила и их на флешку, а потом пережила несколько мучительных минут, ожидая загрузки изображений в программу «Picasa». Результат оказался и ошеломительным, и ожидаемым одновременно. Она узрела сказочно прекрасный, звероподобный лик племянника Арьяна. Ах, как же хорош оказался парень! А полицейские колбасников — настоящие художники. Фоторобот составили изумительно точно, но фотография, конечно же, намного информативней. Патриция долго рассматривала нового знакомца: правильные черты лица, черные, матовые, бездонные глаза-колодцы — зеркало тонкой, чувствительной души. Волчья улыбка — хищная и нежная одновременно, сияет ослепительно, как полуденное солнце над площадью Пополо. Но парень не только лицом удался. У него тело атлета — бегуна на средние дистанции, не испытывающее усталости ни в битве, ни в любви. Такого красавца не пропустишь даже в многолюдной толпе.

— И такое сокровище пропадает на войне! — прошептала Патриция. — Да будь она проклята!

Патриция вздохнула. Так ли уж нужен Джерому древний медальон? Уж не прельстился ли пресыщенный жизнью проходимец воином из племени пушту? Впрочем, Джером был прав в главном: один из родичей Арьяна действительно сражался в Сирии. Патриция, листая фотографии, рассматривала каменистые склоны пустынных гор. Унылый пейзаж несколько оживляла ослепительная лазурь небес и открытые лица людей — мужчин и женщин. Персонажи фотоснимков, все до одного, были одеты в камуфляж, все вооружены. На лицах печать особой солдатской решимости и специфического, не свойственного европейцам, задора. Среди прочих, обнаружились и снимки каменистой, выжженной солнцем желтой равнины, усеянной останками боевой техники, облака бомбовых разрывов, стреляные гильзы. Люди в камуфляже поодиночке и группами фотографировались на этом фоне. Все они казались молодыми, сильными, преисполненными желания сопротивляться судьбе, убивать или пасть в бою, защищая или отвоёвывая… что? Патриция листала изображения. Руины. Поля руин. Лабиринты руин. Рождение, учение, свадьба и смерть — вся жизнь среди руин. На одной из фотографий она узнала светловолосого мальчика с гаджета Джерома. Он сидел на валуне среди пустынных серых холмов. Пейзаж за спиной мальчика напоминал горы Курдистана — бесплодные и пустые места, обиталище вечной войны. Следующая фотография изображала троих мужчин в комнате с белыми, оштукатуренными стенами. Все трое босые, в традиционных для курдов головных уборах. Усатые, весёлые, они расположились на низких диванах под гобеленами с изображениями Иисуса и Элвиса Пресли. Их оружие — русские автоматы тут же сложены на одном из диванов в углу. Патриция, прежде чем приступить к чтению письма, особенное внимание уделила именно этой картинке. Английский язык Шерали Хана был безукоризненным, стиль очаровывал. Патриция погрузилась в чтение. Ей немного мешали звуки, доносившиеся из-за стены. Грудной ребёнок в соседней квартире плакал громко и подолгу. Наконец, ей вполне удалось сосредоточиться на чтении.

«В разгромленном Халебе — мой Ияри называет его Алеппо — я подцепил проводника. Это крошечный человечек, почти карлик. Имя ему — Мераб. Этот маленький сириец, араб, друг отца Ияри, оказался хорошим проводником, но никудышным солдатом. Если ты, дядя, сможешь прочесть моё письмо до конца, то поймёшь — почему.

Теперь, дядя, я нахожусь в относительной безопасности. Здесь есть стабильное интернет-соединение и я могу написать подробное письмо о нашем путешествии из Халеба в Рожаву [41] Рожава – сирийский Курдистан. .

Позволю себе напомнить: курды — это те самые люди, которые в девяностые годы прошлого века обливали друг друга бензином и горели на площадях Европейских городов.

Пройти через воюющие провинции Сирии нам удалось благодаря моему солдатскому искусству. Мераб лишь задавал направление. Мы долго ехали на танке по желтой, пыльной пустыне от одной укреплённой позиции до другой. Через неделю я перестал понимать кто, с кем и за что воюет на этой земле. Во время этой первой части нашего пути странная сила хранила нас. Мальчик Ияри очень страдал от усталости и плохой пищи. Вечерами, когда мне не удавалось усыпить его, я слышал, как он беседует с неким странным существом, дэвом, который являлся ему, но не истязал, а наоборот, давал утешение и силы. Что там нашёптывал Ияри дэв — мне не удалось того уразуметь. Воля Аллаха защищала мой разум от происков Лукавого. А малыш порой начинал плакать и биться, вынуждая нас изменить направление движения. Такое случилось дважды, прежде чем я понял важное: дэв оберегает ребёнка. Дэв также помогал нам благополучно преодолеть минные поля. Дэв отводил глаза бойцам Джейш-аль Ислам [42] Коалиция сирийских повстанцев исламистского направления. и СДА [43] Альянс сил вооруженной оппозиции в Сирии. Включает курдские отряды народной самообороны, различные арабские оппозиционные группы, входящие в Сирийскую арабскую коалицию, а также ассирийские, армянские и туркменские отряды. Действует в северных районах Сирии. . В наше время, дядя, множество групп вооруженных людей, слоняющихся по жёлтой степи с юга на север и с запада на восток. Какие учения проповедуют, то лишь Аллаху Всемогущему известно. Большинство из них не побрезгуют никакой добычей и все они безжалостны. Но благодаря стараниям дэва, неприкаянные эти люди слепли и глохли при нашем приближении, и вели себя так, будто нас и вовсе не существует. Думаю, тайна Ияри заключена в медальоне, который он носит на груди. Мальчик называет медальон «Семенем Вавилона». Не знаю, что это обозначает. Мне удалось понять главное: медальон достался ребёнку от отца, которого звали Вардой. На одном из снимков, сделанном мною, ты увидишь крупное изображение медальона. Украшение, без сомнений, сделано из золота…»