Ноэль Наварро - Современная кубинская повесть

Габриэль больше ничего не сказал. Он думал: «Орбач — интеллектуал упадочного типа; отказ от насилия и размежевания в политике. Политика для Орбача — нечто враждебное философии и общественным связям. Нерешительность в период распада одряхлевшего мира (за который он цепляется из консерватизма) и неспособность увидеть приближение нового мира, который может вырасти только на обломках старого. Его точка зрения: видеть одни лишь апокалипсические предвестья. Его цель: идти на обострение ситуации, например фашизм. Он из числа интеллектуалов, повернувшихся спиной к безграничным, таинственным областям будущего, в которые лишь немногие умы смогли заглянуть. Они согласны прозябать, подобно вымирающим племенам, а тем временем ростки народной жизни чахнут и вянут.

Он предпочитает быть на второстепенных ролях, — завершил Габриэль свою мысль. — Он нас не понимает, как не поймет никогда наше «ожесточение», порой чуждое сознанию революционера; он думает лишь о том, как избежать опасности и ломки привычного уклада. Его чувство жизни антиреволюциоино».

— Я надеюсь, — сказал Орбач, провожая Габриэля к дверям, — что мои советы принесли вам кое-какую пользу. Всему своя пора, мой друг, всему. Не отчаивайтесь, ничего пока не предпринимайте. Я, со своей стороны, буду ждать вестей от вас. Размышляйте, учитесь, и вы поймете справедливость моих слов. Одно из наших свойств — я предпочитаю не говорить «недостаток» — это как раз импульсивность, неизменная причина другого свойства — прирожденной горячности в действиях. Помните об этом. Но скажите прямо: пошла вам на пользу наша беседа, прояснила что-нибудь?

— О да, несомненно, — сказал Габриэль, прощаясь.

Девушка просунула ногу сквозь балконную решетку, глядя сверху на уличное движение. В ее окне горел яркий свет. Она закурила, сплюнув на улицу. Габриэль услышал близкое рычание львов, которое протяжно звучало в темноте. Он чувствовал, что тоже не может спать. Интересно бы узнать ее имя. Есть у нее жених, родственники? Ему ни разу не довелось видеть того высокого мужчину, который будто бы ложился с нею, когда она не могла двигаться, в давние дни болезни. Габриэль вернулся в комнату, выпил глоток воды и закурил сигарету. Потом вышел на балкон и сплюнул на улицу, как эта девушка. Поглядев на небо и заметив несколько тучек, он подумал, что, наверно, скоро пойдет дождь. Так, сидя один в комнате, он размышлял о девушке и о той, другой, слушал похабные речи мужчин в кафе — видимо, насмехались над каким-то запоздавшим посетителем, — и в уме у него ничего не прояснялось. Зачем он здесь? Стоит ли терпеть все это? Сомнение пронзило его мозг подобно кинжалу. Возможно, его уже не ищут, вдруг о нем забыли? Он думал о завтрашнем утре, глядя на угол дома с афишей. Здесь, в этой комнате, его донимали сон, холод и страх, но простыни были всегда чистые и слышались шаги женщины, которая то приходила, то уходила.

Девушка погасила свет. Габриэль смутно видел ее длинное тело в постели, тело без выпуклостей и четких очертаний, угадывал рассыпавшиеся по подушке волосы.

Лодка понемногу двигалась, но рыбак знал, что скоро море разбушуется и волны будут с силой хлестать по бортам. Несколько соленых капель ударили его по лицу, по голым до локтя рукам, и он подумал: «Чертов ветер». Теперь он может сказать. Пожалуй, более удобного момента не представится. Лодку стало качать, и пассажиры крепче ухватились за борт. «Теперь я могу сказать», — повторил про себя рыбак. Можно сказать: «Мотор сломался» — или что-нибудь про гребной винт. Они же в его словах не усомнятся.

И в тот миг, когда лодку здорово качнуло, так что обе женщины ударились о весла, маленький этот мирок перестал двигаться, и наступила тяжелая, гнетущая тишина.

— Бензин кончился, — сухо сказал рыбак.

Все молчали. Луго достал носовой платок и изо всех сил высморкался привычным движением. Старуха, не понимая, смотрела на него, приоткрыв рот.

— Что вы сказали? — спросила она.

— Горючее кончилось, — повторил рыбак.

— Эй, старик, ты брось шутки шутить! — заговорил Иньиго, приблизив свое лицо к его лицу. — Ты у меня за такие фокусы дорого заплатишь! — И, поднеся к губам скрещенные большой и указательный пальцы, он, громко чмокнув, поцеловал это подобие креста. — Клянусь моей матерью!

— Стало быть, — с трепетом произнес Гаспар, — мы… дрейфуем?

— Правильно, — подтвердил рыбак.

Наступило молчание. Ветер не утихал, он дул сбоку, все сильнее раскачивая лодку.

— Это как же понимать? — злобно накинулся Иньиго на рыбака. — Почему ты, старый хрен, не захватил побольше бензина? Ты что, думаешь меня надуть?

— Что я могу поделать? — оправдывался Луго. — Бензина было на поездку… да еще с походом…

— Какой там к черту поход! Гляди у меня, старикашка проклятый! — Тут Иньиго вытащил флягу, которой прежде никто у него не видел, и высоко поднял ее над ртом, но из нее не пролилось ни капли воды или спиртного — ничего! Тогда он с яростью швырнул ее в море. — Вот тебе задаточек! Жри пока это, дьявол!

В некий день июня 1957 года Роберто обнаружил, что связан по рукам и ногам. Приказ есть приказ, подумал он (это правило всегда помогало ему держаться в трудных обстоятельствах). В связи с частыми покушениями ходить в военной форме не рекомендуется. Складывая салфетку, он проглядел газету. Если бы эта газета, где печатают только светскую хронику, извещения о свадьбах да рекламу, рассказала о том, что происходит в стране, многим бы стало тошно. Он посмотрел на улицу. Столько грязных оборванцев, столько слоняющихся бездельников, снова подумал Роберто, подзывая официанта. А он-то надел свою лучшую форму. Машина у него стояла за квартал от ресторана, и он пошел пешком, мысленно подбадривая себя. Ему всегда нравилось, что, когда он идет, все эти мозгляки останавливаются и с восхищением на него глазеют и женщины, посматривая украдкой, любуются его статной, воинственной фигурой. Сегодня он был доволен, даже подал монетку нищему.

— В истории каждой семьи бывают свои казусы, — сказал он накануне вечером на банкете. — Вот у меня свояченица замужем за коммунистом.

Взгляды всех обратились к нему. Он всегда смаковал этот эффект — изумление, вызываемое его «коронным номером». Да, да, история о заблудшей овце. Он поглядывал на лица слушателей. Хотя его семья всеми силами старалась держать эту историю втайне, ему, Бобу Оласабалю, было приятно поступать наоборот, он находил в этом скандальном факте нечто пикантное и забавное. И он со спокойной душой кое-что преувеличивал.

Напротив ресторана стояла машина спецслужбы полиции. Негр-полицейский отдал честь, в руках у него была walky-talky [59] Портативная рация (англ.) . , и Боба он узнал мгновенно. Негр этот был верным псом капитана Олачеа.