Леонид Финкель - Всё лучшее в жизни либо незаконно, либо аморально, либо ведёт к ожирению (сборник)

И он дал знак пианисту. Пианист одновременно пил чай, читал газету и пробегал пальцами по клавишам. Впрочем, дело свое он знал великолепно.

Поет. Слышит из зала:

– Это же песня из нашего спектакля!

А она и понятия не имела.

…Бернард Шоу в письме к одной актрисе писал:

«Я буду нашептывать Вам на ухо текст, и Вы его запомните просто на слух, как песню. Так надо бы заучивать все роли: в моей идеальной труппе не будет ни одной грамотной актрисы».

– Спасибо, – услыхала она голос Михоэлса.

– Знаешь, все так на тебя смотрели, – шепнет подруга. – И Михоэлс! Наверное, возьмут!

Так началась ее жизнь в студии и в ГОСЕТе.

А дальше…

Дочь Михоэлса Наталья Михоэлс-Вовси в книге об отце прекрасно изобразила театральную студию взглядом со стороны.

Вот « пухлая, вся в завитушках коротконогая девица.

– Как тебя зовут?

– Хая Паршивая…

– Что ты умеешь делать, Хая Паршивая?

– Делать сцены, – басом отвечает Хая.

– Как… делать сцены?..

Хая решительно взбирается на импровизированную эстраду и картаво и хрипло исполняет «Широка страна моя родная!».

В зале хохот ». Михоэлс смеется больше всех.

« Как твое имя?

– Лева.

– Почему ты, Лева, хочешь стать актером?

– Потому что они поздно встают ». (Наталья Вовси-Михоэлс)

Такие истории у нас в крови. Приходит в Союз писателей человек с толстым портфелем.

– Присаживайтесь, – прошу. – Кто вы?

– Коллега Иосифа Бродского.

И тут же без паузы спрашивает:

– Знаете ли вы писать в рифму?

Думаю: «Если его письменная речь отдаленно напоминает устную, – быть ему писателем года».

6

– Как жаль, что нельзя убежать из жизни, когда ты молода!

Как все мы потешались над возрастом! Кто-то из стариков упал за кулисами. Сломал… переносицу. Тут как тут актер, который всегда попадал в какую-то злую точку. Уже всем рассказывает: «Слыхали? Слыхали? Муж актрисы Р. девяносто двух лет, упал и сломал себе… нос. Актриса Р. опасается, что это может обезобразить его на всю жизнь…»

Смеемся, смеемся.

Вдруг:

– Ты Этель? А я директор театра – Беленький… Слушай, только не принимай всерьез все, что я скажу. Михоэлс хочет попробовать тебя на роль.

– Какую?

– Рейзл в «Блуждающих звездах».

– Что такое «Блуждающие звезды»?

– Двое влюбленных из романа Шолом-Алейхема.

В труппе Гоцмаха «звезда» – Лейбл; в труппе Щупака и Муравчика «звезда» Рейзл. Лейб и Рейзл любят друг друга…

– Так почему же они не встретятся?!

– У их счастья – две левые руки. В общем, если не получится – не переживай…

Зовет Михоэлс:

– Помнишь… мелодию?..

Поет.

– Так… Теперь я дам тебе три слова.

– Какие?

– «Почему ты наш отец, почему, ведь, кажется, отец, ай-яй-яй!» – подсказывает Михоэлс мелодию.

И она сочиняет песенку, которая останется в спектакле навсегда!

Сам роман прочла ночью. За ночь до вызова в театр. Обычно спала в тетином кабинете. Диван кожаный, засыпала мгновенно. Даже сваливалась с него. А тут сказала:

– Спать нельзя!

Зажгла огромную лампу и за ночь прочла весь роман.

Тетя кричала:

– Что ты делаешь, хочешь израсходовать месячный лимит?

Теперь она знала, что происходит. Лейбл и Рейзл полюбили друг друга еще в местечке, но встретиться им не суждено, так как гастроли двух трупп не совпадают.

О, как ей хотелось, чтобы они встретились!.. Начинает песню, и вдруг все у нее превращается в молитву.

Она обращается к небу. К Богу. Разговаривает с Богом. Бог для нее стал отцом, которого дал ей Михоэлс.

…Поднимает руки вверх. Руки у нее красивые, не надо их ставить, природа поставила, и слово пошло вверх, вверх, вместе с руками и песня как бы сама выходила из нее.

Сама удивлялась: не играет – живет…

Михоэлсу только это и надо.

На его глазах рождается знаменитая песня. И вот уже крики:

– Бис! Браво!

Буря аплодисментов…

Песня заканчивалась вопросом. Видимо потому, что в вопросе всегда больше правды, чем в ответе. Все народы говорят: «Да!» – а евреи вместо восклицательного знака ставят знак вопросительный: «Да?», между прочим, очень похоже на «Нет». Это Михоэлс считал, что интуиции у нее больше, чем таланта…

Сегодня она знает, что все в мире поставлено с ног на голову. И что жизнь нужно было бы начинать со старости, обладая всеми преимуществами старости – положением, опытом, богатством, – и кончать молодостью – когда всем этим можно насладиться. А сейчас все устроено так, что в юности у вас нет копеечки, на которую можно получить столько удовольствий, а в старости если и есть копейка, то уже нет ничего такого, что хотелось бы купить…

А Михоэлс тогда сказал:

– Лучшей Рейзл нам не найти!

Позже, выступая в Нью-Йорке, ее Учитель объяснил:

«Нам нужна была молоденькая и обворожительная девушка. Мы не хотели никаких компромиссов в отношении этой центральной роли и искали молоденькую особу. И нашли, на первом курсе нашей студии. У нас была юная студентка – ей было всего шестнадцать лет, ей мы доверили центральную роль в «Блуждающих звездах» и не ошиблись!»

Ее муж, замечательный композитор Лев Коган, сказал:

– Занимается исключительно самоедством. Из сделанного – ничего не нравится. Никаких похвальных слов о себе всерьез не принимает.

Я проверил. Точно. В ее глазах – бесконечная грусть о недостижимом…

А тогда она каждый понедельник в 11 утра приходила на репетицию к Михоэлсу. Репетиции шли в его кабинете. Там всегда было полно посетителей. Однажды в этой очереди вдруг увидела великого тенора – Лемешева с женой!

Лемешева! Моя мама, жена дирижера, рассказывала: чтоб постоять в калошах Сергея Лемешева в раздевалке театра, его поклонницы платили деньги! И немалые…

Соломон Михайлович никогда не повышал на нее голоса:

– Слышишь, деточка…

– Сделай так, деточка…

Только однажды, встретив ее за кулисами перед спектаклем, сердито сказал:

– Я ведь запретил тебе клеить ресницы в первом действии!

Он схватил ее ресницы и тут же отдернул руку.

– Господи, я и не знал, что они у тебя такие длинные…

Она расплакалась. Скорее всего, сказалось напряжение от спектаклей…

– Иди, деточка, домой, – говорил Михоэлс, – две недели отдыхать, отдыхать, отдыхать…

А может быть, поиграть в куклы?..

Художнику, который решил писать ее портрет, она поначалу отказала:

– У меня много веснушек, я не хочу, чтобы ты писал мои веснушки.

– Хорошо, не буду.

Встретились они в Париже, где театр Моссовета был на гастролях: он известный художник, она – известная актриса. Было соучастие душ. И еще грусть: почему вместе с известностью исчезают и веснушки?..

Да, она была юна, наивна. Сожалеет, что встретилась с Михоэлсом и Зускиным слишком рано. Все в них восхищало: удивляющая молодость, их непохожесть ни на кого, неординарность. Она не понимала, почему они такие необычные и такие прекрасные. Михоэлс начинал объяснять суть роли, а она махала рукой: «Знаю, знаю!»

Читать дальше