Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 2

— А платье? Платье, яблоки…

— Маруся велела привезти носки новые и тапочки!

— Я взяла… ты вспомни, что Антошечка просил!

— Он сказал — деда, приезжайте! Деда, мы на аттракционы поедем? А к океану?

— Поедем, мое солнышко! — отвечает Леночка Антошечке, который еще спит, наверное, на другом конце города. — А покушать что просил? Никак не вспомню…

И тишина. Сквозь стену вижу — чай пьют. Сидят, каждый в свою кружку смотрит, улыбки одинаковые, блаженные, будто в церкви молятся. Чай зеленый, печенье геркулесовое. И Леночка, и Володя маленькие, щупленькие, и как только хватает сил столько пакетов во двор вынести и в машину сложить: тяжелые кастрюли, кастрюлечки, судки, судочки, сетки с овощами, пакеты, пакетики…

Я к этому времени на балкон выхожу и сажусь в кресло — на переселение народов смотреть: сначала в багажник пакеты складывают, потом на заднее сиденье. Леночка вспоминает — борщ забыли!

Володя бежит за борщом, потом за яблоками… Леночка стоит, ждет, в руках сумка и пакет, растопыренный красной машиной, — такая немало стоит. Ну, да куда им еще деньги девать, сами ведь как птички клюют.

Уехали. Цирк закончился. Можно еще поспать. Выходной, спи да отдыхай. Потом кофе, и на балкон покурить, и соседскому мальчишке свистнуть, если он во дворе, пусть за разливным пивом сбегает. Самому лень идти, надо силы для работы беречь. В поликлинике не скажешь, что ноги отекают и болят. Завотделением и так косится: «Худеть вам надо, Валентин Павлович, с вашим диабетом и сердцем… худеть надо, пациентам пример подавать…»

Сам худей. У нас порода такая — все большие, рыхлые, никто не худел. И диабетики, что поделаешь, наследственное это…

Пива сначала только кружечку, для настроения. Ближе к вечеру разойдусь. Могу позволить — все выходные впереди.

Цирк уехал, но я и так знаю — соседи уже приехали к Марусе, зашли, внука Антошечку увидели, еще больше засияли, но сначала к доченьке, Марусе: котлеты, супчик на столик перед креслом, где она сидит. Потом добавки, и капустный пирог.

Маруся ест, ворчит — хотела яблочный пирог, и посолили мало.

— Ты же знаешь, врач сказал — меньше соли, копченого… Да и пирог нельзя, я его только потому испекла, что ты просила… Много легкоусвояемых углеводов — это нагрузка на клетки, которые производят инсулин в поджелудочной…

— Плевать мне на врача и его углеводы, яблочный пирог в следующий раз привезите. Мать пусть селедку под шубой сделает! — почти визжит Маруся.

— Обострение будет! Валентин Павлович сказал…

— Селедку под шубой, и суп гороховый привезите!

Соленое, мучное, острое и копченое я строго-настрого запретил. Марусю я давно лечу. Сначала ее ко мне в поликлинику возили. Теперь сам к ней приезжаю, когда обострение.

И всю Марусину квартиру наизусть знаю. Коридор с двумя вешалками: большой — с огромными плащами и кофтами, и маленькой — с почти крохотными курточкой и кепкой. Небольшая кухня. Два главных предмета — холодильник и микроволновка. Того, что привозят Володя и Леночка, Марусе хватает на неделю, Антошке и подавно.

Володя не утерпел, на кухне уже с внуком машину разглядывают. Леночка бы тоже рада к ним, но она пока Марусю кормит, ублажает.

Маруся ест, но слышит шорохи на кухне.

— Зачем ерунду покупать? Сколько барахла ему привезли, шагу не ступить! Разбаловали, не слушается, вчера посуду велела помыть — забыл, — ворчит Маруся, прихлебывая чай.

— Это не новая машинка, я ее взял починить, — оправдывается Володя. Врет неумело, но Маруся занята другим — походом в туалет. Потом мать у зеркала помогает ей примерить платье. Маруся почти довольна:

— Пару кило скинуть, что ли… Не привози селедку под шубой! А если пояс не носить — даже просторно! И цвет хороший, под мои глаза. И почему они у меня не голубые? Были бы, как у отца, голубые, и лицо потоньше, я бы совсем другая была… Нет, хочу селедку! И Валера обещал зайти… Говорит — атмосфера ему моя нравится, только в комнате перестановку сделать бы…

Леночка удивляется — какую перестановку? О чем кавалер дочки говорит? Все на своих местах — шкаф-купе, книжный шкаф для Антошки, его диван, стол, где он уроки делает. Марусина кровать, кресло, телевизор, тут же под боком — зеркало и полка с косметикой. Маруся особенно любит разноцветные заколки для волос и тени для глаз. — Стол уберу, и сразу просторнее станет. Пусть на кухне уроки делает, когда в школу пойдет. А сейчас какие у него уроки? В детсаду палочки, закорючки рисуют.

— А что, можно и на кухне! — поддерживает дочь Володя. — На кухне тихо, телевизор не мешает. Стол только поудобнее надо! Я посмотрю, как стол лучше сделать. Ты, Маруся, все равно в комнате ешь… На кухне Антошке спокойнее будет!

Что дальше? Когда последний раз был у Маруси и делал ей уколы, ее так же кормили и ублажали. Маруся потом задремала. Леночка с Володей взяли внука, мы вышли во двор. Володя держал Антошку за руку, и были они так похожи, взрослый и маленький, как чижики — щупленькие, острые носики, оба в очках. Собирались к океану.

Я попросил меня довезти домой. Ехали, я рядом с Володей сидел, говорили о ерунде, а на заднем сиденье Леночка рассказывала о медузах и ламинарии, морской капусте то бишь. Энциклопедия на ножках. И внук такой же.

Наверное, и на этот раз к океану поехали — соврали Марусе, что на аттракционы, а сами — медуз рассматривать да за тюленями наблюдать и драгоценности собирать: камешки с дырочками, раковины, деревяшки и стеклышки, океаном обкатанные. Маруся бы всю эту ерунду выкинула, поэтому они у себя «сокровища» Антошкины хранят. Володя этажерку специальную для них выточил.

Я перекусил драниками со сметаной. Володя вчера угостил, он частенько мне что-нибудь приносит, по-соседски, из того, что готовит Леночка. Наверное, жалеет меня, остроносенький. Жалеет?!

Я его в ответ пивом угощаю. Кружку выпьет, и щеки розовые.

Драники отменные. Шла бы Леночка в поварихи лучше, большая была бы, добротная. Но лягушачью кожу не растянешь, не сказка. Из маленького тщедушного тельца не вылупятся большие груди, бедра, полные щеки…

Стебелек стебельком среди сорняков наглых и бойких. Я ее таким стебельком и увидел — давно, в девяностые годы. Я тогда в общежитии жил. И ее поселили рядом. Только у меня комната отдельная была, как у молодого специалиста. А Леночке, хотя она тоже после института, койко-место дали, жила с двумя девчонками-малярами из Паланы. Девчонки бойкие, оторвы, кавалеров водили. И что Леночка делала? В коридор выходила, у окна на подоконнике сидела с книжкой. Ждала, пока кавалеры уйдут. Подоконник широкий был, так она однажды так и заснула на нем. Я увидел ее, стою, смотрю, а что делать, не знаю. Будить? Девчонок бессовестных стыдить?