Коллектив авторов - Ковчег Лит. Том 1

Почему-то хотелось не решать, а писать. И хотелось только про Леру. Как она его бесит, как надоели ее истерики и постоянные пьянки. Как он любит ее, ее смех и толстые ляжки. Но это не шло, слов не хватало.

Рядом упал прыщавый пацан. Раскидал свои вещи и свалился прямо на них. Писать захотелось сильнее, слов больше не стало.

— Тут же не занято? — он повернулся к Марку, спросил. Кивнул сам себе, протянул руку. — Меня Кирилл зовут.

Марк руку пожал, затормозил, назвался.

— А ты че не у сцены тусуешь? Не твоя группа? На кого пришел?

— Девушку привел.

— А она где?

— У сцены тусует.

Кирилл понятливо а-а-акнул. Марк понял, что ни писать, ни решать не получится. Закрыл тетрадь, засунул ручку в кольцо пружины, убрал в рюкзак Лерки. Заметил презервативы, улыбнулся.

— А ты че не с ней?

— Не моя группа.

— А когда твоя?

Марк пожал плечами. Спросил:

— А твоя когда?

— Не знаю, я сюда случайно попал. Мимо проходил, увидел ограды, шум поймал, захотел посмотреть. Смотрю. Ты чет пишешь?

— Нет.

Разговор не клеился. Кирилл не переживал, Марку было наплевать. Прибежала Лера.

— Зай, нас позвали на вписку сегодня, там типа квартирник местный, гитара, алкашка. Пойдем?

— Кто? — Марк раздраженно завозился.

— Да ребята, я с ними у сцены познакомилась. Пойдем?

— Пойдем, — Кирилл встрял, разулыбавшись Лере. — Я Кирилл, развлекаю Марка, пока он тут.

— Привет, Кирилл. — Лера хлопнула его по «пятерке». — Ты с ними?

— Не знаю, но да, — Кирилл заржал, заикаясь. — Пойдем, покажи, с кем я. — Повернулся к Марку, бросил: — Посторожи.

Они ушли, оставив на Марка еще один рюкзак. Вернулись с толпой, когда солнце уже садилось и прожарка стала «су-вид». Собрались быстро и пошли на квартирник. Полночи пили, под утро домой пошли пешком, дождавшись, когда мосты сведут.

— Вы, короче, в Москву поступаете? — Луч остановился у подъезда хостела, закурил.

Лера прикурила у него. Пошаталась, агакнула, затянулась.

— Я, короче, тоже. К бате перееду, там устроюсь. Затусим еще?

— Давай. «ВК» меня найди.

Марка тоже нашли. Лера потом не раз путалась и присылала «зайчиков», «котиков» и «моя киска жаждет вписки» Кириллу Маяку, вместо Марка Кирюшина.

Старая компания приняла их как родных. Тот же портвейн, то же пиво, только дороже и «легальное», ведь восемнадцать есть всем. Что-то было и нелегальное, Марк пропустил, а Саша заметил, ходил веселый и тупой, как никогда. Как всегда. Луч ржал, давно не видел их — питерских, — еще с прошлого лета, а Марк как будто вечность назад. И никто не знает про Леру, никто не спрашивал, где она, почему не приехала.

Даша в новом баре заприметила свободное место возле «столичной зануды» — Марк пил и не веселился, непорядок. Даша вроде и не была тогда на фестивале, была только на квартирнике. И, видимо, она одна пропустила общий заговор, не спросила первое правило «квартирного клуба»:

— А ты чего молчишь, как будто не со всеми?

Она так старательно произносила все слова правильно, что сразу становилось ясно — пьяная, еще чуть-чуть, и в слюни.

— Я со всеми, просто скучно.

— Ты столько выпил! Какое «скучно»?

— Да вот… — Он отпил от шота. Невкусно, в «Голицыне» было лучше.

— Скучаешь? Я слышала, что с Леркой… — Она сочувствующе погладила его по плечу, привалилась на него, полуобнимая.

— Зато я не знаю, что… — Он почувствовал ниточку, захотел словить ее. Оглянулся. Луч сидел далеко, не опасно.

— В смысле не знаешь? Она же это… — Даша запнулась, схватилась за кружку с пивом, но не выпила. — Умерла.

— Я знаю, — Марк кивнул, чувствуя, что бар немного кружится. Даша выпила, засветилась непонятно.

— Ну вот… Ты сейчас это… как? — она ему кивнула, мол, «ну, то самое, ты же понимаешь». Он не понял.

Саша рядом заржал, начал маршировать сидя.

— Левой! Левой! Раз-два! Левой! Правой!

Женя возле него захихикала. Даша засмущалась, сжав рукой футболку Марка. Марк понял.

— Скучаешь?

Он кивнул. По крайней мере, качнулось все так, что показалось — кивнул.

Потом квартирник был такой же, но не там же. Здесь были мансардные окна во двор, через которые все группками вылезали на крышу «покурить свежачок» и «переговорить». А курили прям внутри, глаза немного от дыма резало, но гитарные песни смягчали резь. Женя орала на всю, объясняла, почему не пошла в консерваторию, которой в Твери попросту и не было. Саша не был уверен, что он еще со всеми, а все не были уверены, что они с Сашей. Луч ржал. Играл на пустых бутылках, в бутылки, с бутылками. Кидался чипсами в Дашку, ржал над этим и предлагал ей выпить. Даша понемногу трезвела, звала на крышу. Марк пошел.

Ветер был препротивный, пронизывающий, окутывающий. Он отдал Даше свою куртку. Джентльмен. Дже-е-ентльмен. Она так смешно произносила это слово, так морщилась, что становилось ясно — не совсем еще трезва.

— У тебя последний курс, да? — Она отпила воды из бутылочки для сока. Когда закончился «протрезвляющий» сок, налила туда воды из крана. Не хотела быть «не в себе».

— Почти. Переведут официально, когда досдам долги. — Марк сел подальше от края, чтобы отогнать мысли о «Титанике».

— Я вот закончила. Получила диплом-мать-его-экономиста. Черт знает, что с ним делать. Наверное, в Москву поеду.

— Выгодно. — Он приподнял свою бутылку неводы, поднес к воде Даши, стукнулся о нее и отпил. На небе звезд даже не было. Вроде лето, тепло — а кругом тучи, и кое-где луна проблескивает. Внизу шум и гогот, внутри — то же. И слышно, черт бы его побрал, только Луча — ржет и не останавливается.

А разговор склеился — работаешь? Платят? Круто. А живешь где? А как учеба? Вот и я так хочу. Поможешь? Я приеду осенью-зимой. Одна не хочу. Страшно. Страшно. Я же питерская, вдруг москвичи не примут? Может, магистратура? Да ну к черту ее, эту экономику. Дорого. Неэкономично. Как это — у тебя? А Луч? Точно не против? Я съеду, при первой же возможности съеду. Блин, странно так… с парнем жить. А ты приставать не будешь? Ладно, и я не буду.

Или буду.

Она не полезла первой, как Лера. Ждала, намекала целый вечер, была рядом — и вот. Марк притянул ее за свою куртку, поцеловал сначала волосы — мягкие, легкие, прямыепрямые, не как у Леры — кудрявые и пушистые. Зато такие же — каштановые, но с какой-то медью, рыжиной внутри — даже под луной видно. А Даша еще так засмеялась — легко, заигрывающе — не как Луч внутри. Такая костлявая под курткой и приятная. Даже холодная и промерзшая — теплая.

Холодными руками дальше плоского живота и поясницы под кофтой забраться не дала — ни тебе мягких боков, ни валика живота над ремнем брюк. Непривычно. Груди, наверное, тоже нет — не разобрать под широким свитером. А еще «лето» называется.

— Маркуша. Марковский. Мартик, — Луч орал, вылезая в окно. Увидел Марка с Дашей — сразу заржал, грохнулся рядом так, что, наверное, внутри штукатурка посыпалась. Забрал у Марка бутылку, отпил, лег. — А я тебя потерял, думал, что ты опять Лерку ищешь. А ты вот. Нашел.