Джеймс Фрей - Миллион мелких осколков

Как они себя чувствуют?

Не так ужасно, как я опасался, но вообще-то плохо.

Как ты себя чувствуешь?

Примерно так же, как они.

Но сильнее всего стыд, наверное?

Пожалуй.

Стыд – ужасная штука. Неизбежная и ужасная.

Ты еще не справился с ним?

Думаю, еще не скоро справлюсь.

Почему?

Я дурной человек, Джеймс.

Ты же судья. Ты не можешь быть дурным человеком.

Я судья, но в душе понимаю, что не имею права судить кого-либо.

Ты очень суров к себе.

Он трясет головой.

Я никому не говорил, об этом знает только персонал. Но я ведь здесь уже был раньше. Я в этой клинике второй раз.

А когда был в первый?

Несколько лет тому назад. Я приехал, потому что сильно пил. Из-за пьянства потерял семью. Жена не хочет разговаривать со мной, исключила меня из своей жизни.

Ты пытался завязать?

Он откладывает кларнет.

Пытался, Джеймс. И мне это удалось, насколько это вообще возможно, то есть не до конца. Однако для этого потребовались годы. Годы одиноких ночей, когда я вглядывался в свое отражение в зеркале, годы усилий, когда удерживал себя в трезвости, годы попыток наверстать упущенное. И вот, пройдя через все это, я снова сорвался.

В чем причина, как ты думаешь?

Я упоминал про жену. Прекрасная женщина. Умная, красивая, смелая, независимая, успешная в своем деле. В ней есть все, что я искал в спутнице жизни. Когда впервые встретил ее, я сразу понял, что хочу жениться на ней. На нашем первом свидании я рассказал ей о себе. Я хотел быть честным с ней, надеялся, что если буду честен, то прошлое не повторится. Она выслушала меня, улыбнулась и сказала – Майлз, ты замечательный человек, с первой секунды, когда увидела тебя, я поняла, что мы будем вместе, но если ты повторишь все это безобразие при мне, то я набью тебе морду и выброшу, как вчерашний мусор.

Я смеюсь, он улыбается.

Мне понравились ее слова, особенно потому, что я знал – это не просто слова, она так и поступит. Я решил – это мне только на пользу, меня будет удерживать мысль, что, если сорвусь, сразу буду наказан за свои грехи. Мы поженились, прожили несколько лет душа в душу, решили обзавестись детьми, и она забеременела. В это самое время я познакомился с молодой адвокатессой, которая вела дело в моем суде. Она была очень симпатичной, и нас потянуло друг к другу. Чем больше мы узнавали друг друга – исключительно в рабочей обстановке, тем сильнее нас тянуло друг к другу. Как-то раз сидел я вечером у себя в кабинете, работал, и тут зашла она. Она выиграла дело, по которому я ее консультировал. Принесла бутылку шампанского и два бокала. Я сознавал, что мне не следует пить, но был настолько уверен в себе, что решил – от бокала шампанского беды не будет, и выпил бокал. Потом еще несколько бокалов. Потом мы занялись любовью на моем рабочем столе. Потом я пошел домой к своей беременной жене. На следующий день все повторилось, и на следующий, и на следующий. Вскоре оказалось, что пью я каждый день, а каждый вечер провожу со своей подружкой. Я, можно сказать, предал свою жену и нашего будущего ребенка. Завел бутылку бурбона, которую прятал под креслом. Мог во время заседания плеснуть в стакан и выпить. Делал вид, что это вода, и пил залпом, как воду. Допускал в работе много ошибок, выносил неправильные приговоры. Пытался завязать, но не мог. Однажды во время заседания я вырубился, а очнулся уже в своем кабинете. Коллега сообщил мне, что, пока я был в алкогольном беспамятстве, моя жена родила. Я немедленно поехал к ней, сказал, что простудился. Она все поняла, но позволила мне солгать. Когда она оправилась после родов, я забрал их с ребенком домой и там рассказал ей правду. Умолчал только про подружку. Потом собрал вещи и поехал сюда.

Он глубоко вздыхает.

Моя жена приедет на следующей неделе, чтобы участвовать в Семейной программе. Я собираюсь рассказать ей всю правду о себе. Я готов к самому худшему и считаю, что заслужил это. Я второй раз опустился, и это ужасно, я считаю это худшим преступлением, которое мужчина может совершить по отношению к своей семье. Я проклинаю себя, мне стыдно, очень, очень стыдно. Мне доводилось приговаривать людей к смертной казни. Я считаю, что сам заслуживаю смертного приговора. Понимаю, это звучит мелодраматично, но я действительно так считаю.

Он качает головой.

Мне так стыдно, что я не уверен, смогу ли жить дальше. Я не очень хорошо знаю тебя, но мне кажется, что у тебя похожие проблемы. Я вижу, как ты меняешься на глазах, значит, находишь какой-то способ справляться с ними. Если я спрашиваю тебя, как ты это делаешь, то лишь потому, что хочу вернуть себе надежду. Я верю в Бога, но, похоже, Бог больше не верит в меня. Если ты можешь чем-то помочь мне, то, прошу тебя, поделись.

Я улыбаюсь.

Чему ты улыбаешься?

Смешно, что ты, федеральный судья, просишь совета у меня.

Здесь мы все равны. Что судья, что преступник, что пьяница, что наркоман.

Да, пожалуй.

Можешь ты мне что-нибудь посоветовать, Джеймс?

Мне помогли две вещи.

Какие?

Пункт первый – Леонард.

Финансовый директор Западного побережья?

Я смеюсь.

Да, он самый. Тебе стоит поговорить с ним. Скажи, что тебя послал я и попросил рассказать о том, что надо держаться.

Держаться за что?

Вот его и расспроси.

Хорошо. А второй пункт?

Ты видел, как я читаю эту книжку?

Я указываю на «Дао дэ цзин». Она лежит на тумбочке.

Да.

Секунд через тридцать я смоюсь через это окно, что возле твоей кровати.

Майлз смеется.

Когда останешься один, возьми эту книжку и почитай. Может, тебе покажется, что это чепуха, может, это и в самом деле чепуха, но, на мой взгляд, ничего лучше я не читал.

Почему ты так считаешь?

Просто я улавливаю в ней смысл.

Попробую.

Я встаю, направляюсь к его кровати.

Не пропустишь меня?

Он отодвигается в сторону.

Я не спрашиваю, куда ты собрался и зачем.

И правильно.

Будь осторожен, чтобы тебя не поймали.

Я открываю окно, шагаю на подоконник, закрываю окно. Сразу охватывает холод. Пронизывающий, острый, злой. Он кусает меня в лицо, впивается в руки, как сотня рассерженных муравьев.

Я пускаюсь в путь. Иду быстро, держусь подальше от фонарей и окон. Мрак дает мне чувство защищенности, силы, неуязвимости. Знаю, что во мраке меня не поймают.

Нахожу нужную тропинку, она приводит меня к укрытию. Сворачиваю, продираюсь, как обычно, через гущу ветвей, через вечнозеленые заросли.

Спешу. Ум рисует картинки ближайшего будущего, когда я окажусь в объятиях Лилли. Какая-то ветка когтями, как ястреб, впивается мне в щеку. Царапает кожу, не очень глубоко, но чувствительно.

Я оказываюсь в укрытии, она уже там. Сидит на мерзлой земле, закутавшись в одеяло, бледная кожа светится. Она улыбается, встает, ничего не говорит, делает шаг навстречу, распахивает одеяло, укутывает меня одеялом, окутывает меня собой. Целует меня в щеку, в ту, которая целая, крепко обнимает. Руки у нее тонкие, но сильные. Она шепчет мне на ухо.